неумение отпускать

Максим, проснувшись с утра, не сразу осознает, что сегодня тот самый день. Концерт. Понадобилось добрых пять минут бездумного сидения на краю кровати, чтобы до Анисимова дошло. Он в спешке собирается, всё утро ходит на нервах и ловит неодобрительные взгляды Кристины. Только лишь взгляды — большее ей не дозволено. Свобода к часу дня устаёт, выдыхается эмоционально настолько, что достаёт с верхней полки коньяк и в страшном одиночестве выпивает два стакана. То ли от того, что ему снова от самого себя тошно, то ли от того, что столько суматохи с концертом предстоящим. Кристина наблюдает за ним в дверной проём, головой качая неодобрительно. Ну кто так делает, Максим? В ответ укоризненный, холодный до скрежета зубов взгляд на себе ловит. Он за пару секунд все остатки живого в ней убивает. Её не хватит надолго. С каждым днём Кристина чувствует себя всё паршивее, Свобода всё точнее изучает ее слабые места, искусно на них давя, и девчонка понимает, что ей не выбраться. Её ненависть растёт вместе с эмоциональной привязанностью и жалостью. Иногда Кошелевой хочется пробить лоб рукой, потому что она сама себя не до конца понимает. Всё оказалось куда сложнее, чем она думала. Особенно, если учесть то, что девчонка вообще не предполагала о таком исходе событий в их отношениях. Но реальность снова обоих больно отрезвила. Напомнила, что их карточный домик буквально ни на чем не держится — развалится вот-вот. И на руинах разбитых сердец новой крепости не возведёшь. *** — Кристин? Я еду в концертный зал, — кидает он, собираясь уже покидать квартиру. — А я? — вылетает из её уст раньше, чем она успевает подумать. Кошелева поджимает губы и ждёт ответа. Отступать уже поздно. — Ты дома, — с привычной сталью в голосе отрезает он. — Но... — Кошелевой приходится себя же за язык укусить, дабы оборвать речь свою неосторожную. — Ради твоего же блага, ты знаешь, — цедит Максим и на ватных ногах всё же скрывается за дверью. Странно, что обошлось без ругани. «И на том спасибо»,- думается Кристине. Ну, всё? Свобода уверен, что девчонка теперь точно никуда не уйдёт и лишнего себе не позволит. Только вот его затуманенный разум учел не всё. Анисимов одну деталь упускает: в спешке он настолько рассеянным стал, что забыл второй ключ у Кристины забрать. И телефон девушки, который так и остался лежать на кофейном столике. Кажется, в его игре снова пять ходов назад так неосторожно оказались сделаны. И он, несомненно, об этом пожалеет. Но не сейчас, ведь концертная суматоха захватывает его с головой. Если бы не музыка, он, клянётся, не знает, как бы выжил. *** Кристина обессиленно скатывается по стене вниз. И Кошелева прекрасно понимает: это конечная. Он запрещает ей ходить на его же концерты. С её уст срывается истошный крик, и, кажется, все птицы в округе от звука громкого в воздухе кружить начинают, узоры невидимые вырисовывая. А ей не до этого. Ей бы с горечью внутри себя справиться. *** Саундчек проходит отлично, если не брать в счёт Максима, у которого в глаз всё двоится переодически. На него слишком многое сразу свалилось: мелкие неполадки перед концертом, проблемы с Кристиной и борьба голосов внутри него, терзающая тело мужское. Он бы рад изолироваться от этого всего, музыке полностью отдавшись, только вот не может. Не получается вырваться из этого омута, к нему, казалось, ноги приросли напрочь. И даже Трущёв, что заранее приехал на саундчеке помочь, не помогает. Мешается наоборот. Напоминает о событиях дней предшествующих, и Анисимов из последних сил себя в руках пытается держать. Каждую секунду буквально пересиливает себя, чтобы сделать вид, будто у него всё хорошо. А так хочется закричать: «Да нет же, всё в тартарары летит». Между ними холод из недосказанности образовался, толстой стеной давит на обоих. Но Максим пытается. Честно, изо всех сил. И с горем пополам начинает концерт. И расслабляется. Потому что видит сотни радостных лиц. Потому что поют вместе с ним. И верят в него, в его музыку. Внутри что-то болезненно сжимается. Ему, кажется, легче. Но надолго ли? Серёжа, стоящий за сценой, вертит в руках телефон. Пальцы сами попадают по клавишам, кажется, что он делает это как будто по инерции, бездумно уставившись в одну точку. От: Серёжа «Крис, ты осталась одна в квартире? Ты как вообще?» 20:12 Ответ приходит почти сразу же, звук уведомления с нажимом давит на барабанные перепонки. Но Трущёв облегченно выдыхает, когда слышит его. От: Кристина «Я одна. Мне очень страшно. И я чувствую себя брошенной.» 20:12 Девчонке юлить незачем. Она всё сердце наружу выставляет. Потому что такая она, какая есть. Настоящая. Да и если хотела бы схитрить, сил уже нет попросту. Только отвращение к себе, смешанное с жалостью, наполняет её сейчас. Трущёв, прочитавши ответ, хмурит брови. От: Серёжа «Я сейчас буду. Жди» 20:13 Он старается не думать ни о чем. Ни о том, что этот поступок необдуманный. Ни о том, что концерт в самом разгаре. Ни о том, что будет странно, если он удалится посреди вечера. Серёжей управляют импульсы, а он в борьбе с ними заведомо проигравший. Поэтому лучше поддаться сейчас. Разрешить порыву завладеть собой — Сергей так и делает. Они поют «Ускориться», купаются в аплодисментах, а потом Серёжа шепчет что-то скомканное и невнятное про неотложные дела, быстро скрываясь из виду. Дела неотложные его — малышка, что на кафеле холодном себе могилу роет мыслями собственными. И Серёже поторопиться стоит, пока она себя до крайней стадии отчаяния не довела. Он жмёт на газ сильнее. *** Нагнетающую тишину вдруг разрезает мелодия звонящего телефона, и Кристина, вздрогнувши от неожиданности, берёт мобильник в руки. Это он. — Да? — Крис, я приехал, — его голос немного другой, кажется, он слишком спешил. Но в нём так же ясно читается забота и теплота. И ей хорошо от этого факта. — Спасибо, Серёж. — Только как я попаду в квартиру? — Максим по своей же неосторожности оставил ключи дома. Сейчас я тебе сброшу их в окно, — в этот момент Серёжа поблагодарил Вселенную за то, что квартира находилась лишь на втором этаже. — Это будет странно, но кидай, — она чувствует, что он улыбается, и сама неосознанно расплывается в улыбке. А потом открывает окно — холодный воздух с улицы заполняет комнату, заставляя тело Кошелевой мурашками легкими покрыться. Поёжившись, девушка кидает ключи, пытаясь не попасть мужчине прямо в лицо. — Бинго! Ты видела, как я его словил? — слышится в трубке. Серёжа победно машет ключами, а Кристина, звонко смеясь и жестом приглашая его зайти, закрывает окно. Неужели она смеётся по-настоящему? Так легко хохочет, так открыто. Казалось, девчонка напрочь уже забыла, каково это. Трущёв в квартиру входит и сразу же встречается с океаном оливковым в её глазах. Сейчас тонуть не время. Ему бы её спасти, а не вдвоем ко дну пойти — это в планы Сергея не вписывалось никак. — Привет, — шепчет она, сжав крепко его в объятиях своих. Становится легче просто от понимания того, что он рядом. Что здесь, дышит размеренно и всё ещё готов ради тебя на невероятные вещи. Одно лишь талии мимолётное касание — ей легче. Но Кошелева знает, прекрасно, чёрт возьми, знает, что это всё до тех пор, пока Трущёв не ушел. Пока не переступил порог холодный их дома её места заточения. Но сейчас это всё неважно. Значение имеет только то, что вся она — в его руках. Улыбается так, что, кажется, вот-вот и сможет осветить комнату тусклую, где они, обнявшись, стоят. — Мне так плохо было, — шепчет она. — Посмотри на меня, — мягко просит мужчина, аккуратно поднимая её подбородок. Она подчиняется без единого звука, как будто зачарованная. И даже забывает дышать. — Давай развеемся? Попробуем вытрясти всё это из твоей головы, — он наблюдает за тем, как невесомая слеза медленно скатывается по алой щеке, — Я знаю одно место тут неподалёку, уверен, что тебе понравится. Обязано понравиться. — Хорошо, — после недолгой паузы отвечает Крис. Она одним жестом накидывает на себя куртку и, смотря на Серёжу, идет к двери. — Ого, так быстро собралась. Кажется, это рекорд, — хихикает Серёжа, ловя демонстративно обиженный взгляд Кристины. Через пару секунд они оба заливаются смехом. И Трущёв уверен, что смеха чудеснее он не слышал. — Садись, — дверца машины открывается, и Кошелева плюхается на мягкое сиденье. Девчонка спасение своё долгожданное нашла. Только вот её не предупреждали, что спасение это её и погубит. Потому что перед глазами образ Максима стоит, лёгкой дымкой распространяясь, кажется, везде, куда бы она ни смотрела. Она Анисимова предает сейчас? Осознанно ведь идёт на шаг, который, знает, ему много боли принесёт. Но ей впервые не хочется об этом думать. Пусть пока что. Пусть это недолго длиться будет. Они приезжают за какие-то пятнадцать минут, что для вечерней Москвы является удивительным успехом, и Кошелева готова поклясться, что такой счастливой, как в эти пятнадцать минут она себя никогда не чувствовала. Они разговаривали обо всём на свете под еле уловимый хип-хоп, доносящийся из магнитолы. А сейчас идут куда-то под непрекращающиеся Кристины расспросы об этом месте. Ей так хорошо, кто бы знал. Он с трепетом и глуповатой улыбкой на лице берёт её руку в свою и ведет по старой винтовой лестнице. Через пару секунд они оказываются на крыше, и у Кристины дыхание перехватывает. Ночная Москва ещё никогда не выглядела столь волшебной: весь город словно укрыт белым одеялом из облаков, ветер мягко убаюкивает деревья, которые кажутся ей сейчас мизерными. Тысячи огоньков сливаются воедино, а шум машин будто бы кричит о том, что жизнь — вот она. Здесь. Идёт, продолжается и ни на миг останавливаться не думает. — Серёж, это... Это просто... Я... У меня нет слов! — Трущёв смеётся, вглядываясь в глаза напротив, что загорелись огнем ярким вмиг.       Ей правда понравилось. Они не знают, сколько сидят на крыше. Такое чувство, что прошла целая вечность, но в то же время — секунда. Которой катастрофически мало. Время, кажется, остановило свой бесконечный счёт. Оно замерло, чтобы дать им возможность насладиться этой ночью. Пальцы Кристины давным давно посинели от холода, и даже кинутая на её плечи футболка Сережи не спасает, но девчонка даже не замечает этого. Ей настолько хорошо, что всё вокруг стало вмиг вторичным. Счастье искрится в каждом действии обоих. — Ты мне так и не ответил, как ты узнал об этом месте? — Кристина к вопросу возвращается, крутящемуся на языке с самого начала их маленького приключения. Ёжится от ветра и придвигается ближе к мужчине, чтобы тепло его тела согрело её. — Я часто приходил сюда один в моменты грусти и одиночества. Это место придавало мне сил. Наверное, поэтому я привёл тебя сюда. Надеюсь тебе это поможет, потому что для меня оно какое-то особенное, знаешь? Сокровенное, — заканчивает свой короткий монолог Серёжа, а Кристина, приоткрыв рот, смотрит, даже моргнуть боится. Он привёл её в сакральное для него место. Он сделал это намеренно. Он хотел ей помочь. И он по-особенному чудесен в этом желтоватом свете Луны. — Знаешь, я приходил сюда много раз. И каждый раз мечтал, как поцелую здесь человека, которому по-настоящему дорог, — он горько усмехается. Не знает, что движет им в этот момент, но слова сами, на удивление очень легко вылетают из его уст, как будто так и должно было случиться. Как будто это правильно. Кристину с головы до пят током от этих слов прошибает. Навылет. — Мечты должны сбываться, да? — не своим голосом говорит Кошелева. Гул в ушах заменяет ей сейчас все звуки вокруг, а сердце вот-вот в сотни лоскутов порвётся. Серёжа ничего не понимает, всё происходит, как будто в замедленной съёмке: девчонка приближается к нему вплотную, и мужчина перестаёт отдавать себе отчёт. Накрывает её губы своими. И тысячи вселенных взрываются вмиг. Этот поцелуй был ни похож ни на один другой. Поцелуй, наполненный девичьими слезами и горечью. Поцелуй, который оборвал все ниточки внутри, не оставив и тени сомнения в том, что этот человек — твоё. Поцелуй, который обещает: «Я тебя никогда не забуду». Который кричит: «Я тебя навсегда запомню». Потому что такое бывает в жизни только раз. И ты обязательно почувствуешь это — каждой клеточкой тела проживёшь. И неважно, какой у этого будет итог, главное, что сейчас, в эту секунду чертову, ты вот-вот воспаришь над Землей. И полет будет необычно сладок. Пускай ты разобьешься вскоре, это стоит того, чтобы взлететь. Серёжа слышит бешеный стук сердца Кошелевой, но даже и не думает отрываться. Хочется остаться в этом моменте навечно, чтобы никого, только они вдвоём. С глазами, которые доверху заполнены чем-то, невероятно похожим на любовь. Эти счастливые улыбки нам сегодня так идут.