Инсомния алкогольного дыма

      Яр не знал, сколько времени прошло. Перед глазами все застилало дымкой после выпитого алкоголя. В голове тихо шумело, а руки после разговора с Артемом все еще тряслись. Как бы ему хотелось повернуть время вспять. Он пытался звонить другу, будучи уже навеселе, слегка осмелев, желая объясниться с ним, но Морев трубку не брал, а вскоре и вообще отключил сотовый, чем еще больше впихнул Яра в начинающуюся депрессию. Он не мог винить Джека. Тот вообще не виноват ни в чем: ни в том, что посылал такие обычные для него сообщения, ни в том, что Морев прочитал все написанное. Ярослав хотел бы обвинить Голдмана, чтобы найти хоть кого-то виноватым в произошедшем, но совесть не позволяла перекинуть ответственность со своих плеч на чужие. Это он в первую очередь лоханулся. Надо было думать не головкой, а головой, что друг может по своей дурацкой привычке потянуться к телефону, тем более тот так требовательно оповещал о приходящих сообщениях. Ярослав пытался успокоиться, подумать логически, но организм, давно не потребляющий алкоголя, не желал размышлять совершенно. Гориновскому лишь хватило сил привалиться к дивану, на котором недавно сидел вместе с Артемом. Даже подняться и сесть по-человечески на мягкую мебель парень не мог. Он жалел себя. Понимал, что это глупо и по-детски, но жалел, прекрасно осознавая, что его сердце ноет не от признания в том, что он – гей, а из-за того, сколько омерзения и недоверия проскользнуло в глазах Артема. Это ранило больше всего, словно перечеркивало дружбу между ними, которая длилась все эти годы. Когда-то где-то Яр прочитал очень мудрые слова: «Порой некоторые чувства стоит оставлять в секрете». Тогда Гориновский искренне удивился, не поняв, почему такие теплые, сильные чувства, как любовь, привязанность и нежность должны оставаться тайной, но теперь он в полной мере ощутил, что те слова – это мудрость, которую автор постиг благодаря, возможно, тому, что его собственное сердце тоже было разбито.       Трель дверного звонка хозяин квартиры услышал не сразу. Грей, словно ощущая плохое самочувствие Яра, не лез к нему, пристроившись рядышком, время от времени поднимая голову, чтобы взглянуть на то, как парень прикладывается к бутылке. На приход неожиданного гостя пес среагировал моментально, метнувшись в коридор, начав поскуливать и скребсти дверь. Чертыхнувшись, кое-как встав, Ярослав, по-прежнему держа в руках бутыль с алкоголем, поплелся вслед за Греем. Гориновскому хотелось бы поплакать. Жесткий ком горечи застрял в горле, но выплескиваться наружу истерика никак не хотела, будто захватывая Ярослава в крепкие объятия бессловесных и мучительных внутренних метаний без возможности выплакаться. Глаза чесались и горели от непролитых слез, однако Яр все равно не давал никаким своим страданиям выйти наружу.       Добредя до коридора, отпихнув ногой Грея в сторону, Ярослав распахнул дверь, не посмотрев в глазок и не спрашивая, кто на ночь глядя решил его навестить. На пороге стоял Джек. Раскрасневшийся, обеспокоенный, он молча осмотрел представшую перед ним картину нетрезвого Яра и, мягко подталкивая Грея в квартиру, который успел выскочить наполовину наружу, вошел в полутемный коридор, захлопывая за собой дверь. Гориновский не сразу сфокусировал свой взгляд на госте, пьяно ухмыльнувшись и прижавшись плечом к стене, сильней стискивая в руке бутылку коньяка, которая была опустошена едва ли на половину, но даже такого количества хватило обычно трезвому Ярославу прийти в кондицию лужицы.       - Вижу, ты уже начал зализывать раны без меня, - глухо сказал Джек, снимая с себя куртку и шарф, стараясь немного времени уделить обрадованному Грею, гладя того по голове.       - Как ты… Прошел ко мне? – выдохнул Гориновский, жмурясь, стараясь удерживать концентрацию при себе.       - Я умею очаровывать злых бабушек, - отмахнулся Голдман, разуваясь и оставаясь в одних носках.       - Зачем ты вообще… Притащился? – Яр неожиданно нахмурился, из-за чего у него на лбу появились глубокие морщинки, вовсе не крася парня, а придавая тому еще большее потерянное и грустное выражение. – А-а-а… Решил пожалеть меня, да? Я не нуждаюсь в подачках!       За Яра говорил алкоголь. Он, как никто другой, нуждался в чужом человеческом тепле и заботе. Однако одна лишь мысль, что Джек пришел только из-за того, что ему стало жаль его, как у Яра все перед глазами начинало краснеть от злости. Он не привык плакаться, искать защиты и поддержки. Гориновский и жаждал тепла, и отвергал его, противореча сам себе.       - Ты такой глупый, my dear, - выдохнул Джек, качнув головой.       Ярослав едва успел моргнуть, как оказался прижат к чужой груди. Парень судорожно сглотнул, невольно вдыхая аромат чужой туалетной воды и дезодоранта. Джек притянул к себе крепко, с силой сжимая плечи, зарываясь одной рукой в волосы, надавливая и тем самым заставляя Яра уткнуться ему в плечо. Голдман что-то зашептал на английском, чуть покачиваясь, успокаивая Гориновского, как ребенка. Яр дернулся пару раз, пытаясь освободиться, оттолкнуть гостя, поскольку к нему начинала подступать волна слез, душащая, как никогда прежде, но Джек не отпустил. Он продолжил перебирать темные прядки волос на затылке Гориновского, а второй рукой лишь сильней стиснул плечи парня, поглаживая по спине.       Яр пару раз глубоко вздохнул, поражаясь тому, какой Джек теплый, даже горячий. Парень зажмурился. Бутылка со звонким «дзынь» упала на пол. Кажется, содержимое немного выплеснулось наружу, но это никого не волновало. Ярослав притиснулся к Джеку, как можно ближе, обнимая того за талию, комкая пальцами его свитер. Уткнувшись лбом в плечо Голдмана, Яр сильно-сильно зажмурился, из-за чего на глазах выступили слезы. Джек ни о чем не спрашивал, не требовал объяснить, словно без всяких слов понимая, что случилось с парнем. Ноги больше не держали Яра, и он начал постепенно оседать вниз, вместе с собой утягивая и Голдмана. Джек прижался спиной к стене, не выпуская Ярослава из своих рук. Блондин носом зарылся в волосы Гориновского, растрепанные и неуложенные гелем.       Джек продолжал что-то бормотать, но Яр не различал слов, лишь сильней, до боли в пальцах, стискивая чужую одежду. Горло скручивали спазмы, и слезы невольно обожгли щеки. Чтобы гость не видел мокрые дорожки, Ярослав сильней уткнулся в чужое плечо, стискивая челюсти, чтобы ненароком не взывать от боли, разрывающей изнутри. Никогда прежде подобные чувства не трогали сильного и крепкого духом парня. То ли долголетняя неразделенная любовь, приправленная отчаянием и грустью, дала о себе знать неожиданной бурной истерикой, то ли принятый на душу алкоголь вконец распоясался. Ярослав не хотел задумываться. Окутанный ароматом чужого горячего тела, чувствуя крепкие руки на себе, Гориновский не хотел думать ни о чем. Он лишь был благодарен, что Джек оказался рядом, что он не задавал вопросов и просто ждал, когда буря утихнет.       Они просидели достаточно много времени. Джек все продолжал перебирать волосы Яра, пропуская их сквозь пальцы, ожидая, когда Гориновский вконец успокоится. Тот медленно приходил в себя. На место горечи и боли пришел стыд, что его видели в подобной ситуации. Ярослав, к слову, успел немного протрезветь, поэтому более ясно стал осознавать, в каком положении оказался. Неловко. Яр отодвинулся от Джека, незаметно стирая дорожки слез с щек. Он взглянул на блондина. Тот впервые за время их знакомства, смотрел настолько серьезно, сочувствующе сжимая полные губы. В полутьме коридора Ярослав успел разглядеть, как на дне сапфировых глаз плещется нечто, очень напоминающее глухую тоску.       - Ты как? – Джек протянул руку, и ласково ладонью коснулся шеи Яра, заглядывая тому в глаза.       - Нормально, - тот отодвинул от себя чужую конечность, вставая и только теперь осознавая, что алкоголь вылился на пол. – Нужно прибрать.       - Я сам, - Голдман встал следом. – Иди приведи себя в порядок.       Джек не стал говорить, что у Яра глаза опухли и раскраснелись, выдавая его состояние. Помимо всего прочего от парня за несколько метров разило алкоголем.       Кивнув, Гориновский поспешил в ванную, позволив гостю разбираться с беспорядком. Где тот возьмет тряпку, чтобы убраться, Ярослав решил не вдаваться в подробности. В ванной парень как следует умылся холодной водой, чувствуя себя беспомощным. Он опозорился перед Джеком. Теперь тот будет считать его кисейной барышней. На Гориновского взглянула его копия, отражаясь в зеркале. Только копия выглядела ужасно: глаза опухшие, ресницы слипшиеся от слез и воды, щеки чуть раскрасневшиеся, а губы покусанные из-за того, что Яр пытался сдержать рвущиеся наружу всхлипы. Да уж, двадцативосьмилетний мужик ревел почти как девчонка. Стыдно…       Еще раз умывшись, чувствуя, как окончательно трезвеет, Яр вышел из ванной, идя по звукам на кухню. Джек поставил чайник и положил в две кружки мяту, которую Ярослав забыл убрать. Более того, блондин, воркуя с Греем, кормил его с рук колбаской, приговаривая, какой пес молодец и красавец.       - Пришел в себя? – Голдман поднял голову, когда услышал, что Ярослав вошел в комнату.       - Да, - вздохнул Гориновский, неловко потерев шею. – Прости. Тебе не нужно было приезжать.       - Ага, как же, - закатил глаза блондин. – Я звонил тебе раз пятьдесят, my dear, а ты не брал трубку. Я решил, что ты можешь что-нибудь с собой сделать, - Грей требовательно лапой стукнул Джека по колену, и тот снова вернулся к кормежке пса, мягко тому улыбаясь.       - У меня не до такой степени неустойчивая психика, - буркнул Яр, присаживаясь за стол.       - А еще я соскучился… - Джек хитро улыбнулся, взглянув на Гориновского, который удивленно затаил дыхание. – По Грею, - добавил Голдман, и Яр чуть не чертыхнулся, нахмурившись.       - Прекрати так шутить, - выдохнул хозяин квартиры.       - А иначе никак, - подмигнул Джек.       Голдман все еще не расспрашивал о разговоре с Артемом, соблюдая тактичность. Он, видимо, решил, что Ярослав сам ему все расскажет, когда будет готов, но Гориновский после бурного выплеска эмоций не был уверен, что хочет начинать разговор об Мореве.       Вскоре вскипел чайник, и Джек самолично заварил ароматный чай, добавив в каждую кружку по ложке сахара. На недоуменный взгляд Гориновского, гость, чувствующий себя в квартире Яра, как у себя дома, ответил:       - На ночь немного сахара не повредит, да и с мятой вкусней будет, - пожал тот плечами.       Они в полной тишине попили чай, время от времени отвлекаясь на крутящегося у ног Грея, который все никак не мог успокоиться. Джек на Ярослава поглядывал молча, вопросительно, но не требовательно ожидая ответа, а как-то мягко, поддерживающе. Гориновский вздыхал, не зная, как и с чего начать разговор.       - Он прочитал наши с тобой сообщения, - пальцы Яра сильней стиснули кружку. – Я потерял бдительность. Обычно я удаляю переписки, но не в этот раз. И он все прочитал.       Глаза Джека на мгновение широко распахнулись. Без сомнений, он помнил содержание СМС, и он прекрасно понял, как, видимо, отреагировал друг Яра.       - Мне жаль, my dear, - опечаленно выдохнул Джек, взглянув на Гориновского взглядом побитой собаки. – Я… Я не хотел, чтобы подобное…       - Это не твоя оплошность, - сразу отмахнулся Ярослав, качнув головой. – Во всем виноват только я. Я не хочу, чтобы ты думал, что ответственность за содеянное лежит на тебе.       Ярослав до боли прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не выдать то, как ему страшно от мысли, что он может перестать общаться с лучшим другом. Яр все еще помнил ту стезю тоски и апатии, на которую он ступил когда-то, когда только осознал свои чувства к Мореву и попытался отдалиться от того. Больше подобного Яр переживать не хотел. Его сердце, пусть и израненное, уже начинало тосковать по Артему.       Больше разговаривать было не о чем. Ярослав решил, что не будет на ночь глядя выгонять Джека из своей квартиры. Некрасиво это после того, что тот сделал для него, прибежав на всех порах, чтобы успокоить. Ярослав и так его не поблагодарил, чувствуя неловкость. Но на этот раз, несмотря на то, что следовало бы гостя уложить в соседней комнате, Яр этого делать не стал, и Джек понял его с полуслова. Они легли в одну кровать, и вскоре Голдман собственнически притянул Яра к себе, заграбастывая в свои медвежьи объятия. Чувствуя спиной размеренный стук чужого сердца, ощущая дыхание Джека в своих волосах, Ярослав постепенно расслаблялся. Более того, он позволил себе коснуться ладони блондина, лежащего на своем животе. Их пальцы переплелись, и Яр на секунду замер, поддаваясь необыкновенному и ранее неизвестному чувству безграничной благодарности, которую он ощутил по отношению к Джеку. Тот умел быть не только заигрывающим со всем и вся парнем, флиртующим, заливисто смеющимся. Он умел быть чутким и понимающим, серьезным и бесконечно добрым, отдавая все свое тепло другому человеку. Стискивая пальцы Голдмана, закрывая глаза и чувствуя, как крепкое тело сзади прижимается как можно сильней, Ярослав медленно начал проваливаться в сон, вымотанный бурей эмоций, что посетили его за весь день.

***

      Что-то нежно касалось кожи, лаская, поглаживая, чуть пощипывая. Сквозь сон, еще не до конца проснувшийся Яр, поморщился и хмыкнул, нахмурившись, но странные касания не исчезли. Зашуршало одеяло, откидываемое в сторону, и Яру стало чуть прохладней, но не более того. Ласки, пусть и странные, непривычные, доставляли удовольствие, и Гориновский невольно прикусил губу. Вообще, у него стояло. Обычный утренний стояк, однако он причинял дискомфорт и от него нужно было избавиться. Яр поерзал на простынях и потянулся рукой вниз, чтобы коснуться причинного места, но его пальцы достигли вовсе не собственного паха, а запутались в нечто мягком. Ярослав услышал знакомый мурлыкающий смешок, и в одно мгновение открыл глаза, приподнимаясь, чтобы заметить Джека, лежащего на его животе и играющего с резинкой пижамных штанов.       - А я все думал, когда же ты проснешься, my dear? – подмигнул совсем не смущающийся Голдман, поцеловав Яра в низ живота, из-за чего тот шумно вздохнул, уставившись в наглое лицо блондина.       - Совсем с ума сошел? – прошипел Ярослав, пока еще не зная, что ему стоит делать: брыкаться и выбираться из наглых лап или просить продолжить.       - Но у тебя ведь стоит, - сложил бровки домиком Джек. – Я хотел тебе помочь.       - Это обыкновенный утренний стояк, - закатил глаза Яр, вздохнув, но не сдержав легкого выдоха, когда Голдман провел пальцем по контуру возбужденного члена, проглядывающегося через ткань штанов.       - Значит, тебе снилось нечто приятное? – прищурились хитрые сапфировые глаза.       - Я не помню, что мне снилось, - рыкнул Ярослав, подавив в себе желание пнуть наглеца.       - Значит, - с расстановкой, растягивая слово, протянул Голдман, улыбнувшись широко и довольно, из-за чего на его лице в очередной раз появились привлекательные ямочки, - сейчас мы восполним пробел в памяти, my dear.       Не успел Ярослав ничего ответить, как Джек резко спустил с него штаны вниз, чуть приподняв зад Гориновского над кроватью. Яр привстал на локтях, чтобы заглянуть в наглое лицо Голдмана, но бранные слова застыли на губах парня. Он открыл рот в беззвучном крике, невольно комкая пальцами простыню под собой. Джек, поудобней разместившись между ног Ярослава, чуть расставив их, взял его возбужденный член в рот. На всю, мать его, длину, сразу совершая глотательное движение. Ярослав едва воздухом не подавился, пытаясь сдержать стон. Во рту Джека было жарко, тесно, тот умело заглатывал до самого упора, ритмично двигая головой. Чужой язык упорно облизывал головку, играл с уздечкой и проводил по всей длине ствола. Другая рука, перебирая пальцами, оттягивала яички, сжимая мошонку. Не выдержав, Яр упал на подушку и выгнулся, широко распахнув глаза. Джек сосал умело, сглатывая, что-то бурча, от чего по члену проходилась волна вибрации и дрожи. Прикусив губу, с силой зажмурив глаза, Гориновский не сдержался и громко застонал. Никогда прежде у него не было такого минета: обезоруживающего, крышесносящего. Более того, складывалось ощущение, что Джек сам получает нереальный кайф. Яр на мгновение оказался дезориентирован, пытаясь не потерять сознания от тех спазмов, что скручивали восторгом низ живота. Он, словно как сквозь слой ваты, слышал, как Джек мурлычит и, кажется, смеется чему-то своему. Но продолжать подобное вечно не могло. Пересилив себя, привстав, Ярослав вплел пальцы в волосы Джека, заметив, что тот, освободив из плена его мошонку, запустил ладонь в собственные боксеры, в которых лег спать. Его движения были рванными, стремительными, в то время как прикосновения все же оставались нежными, ласковыми, пусть и нетерпеливыми. Когда губы Джека сильней сжали головку члена, обводя по кругу языком, Ярослав, едва слышно произнес на выдохе со стоном:       - Дже-е-е-е-к… Я уже…       Голдман, лишь взглянув на него снизу вверх, хитро прищурился и заглотил до самого конца, ткнувшись носом в лобок. Вскрикнув, ощутив, как плотно обхватывают член стенки чужой глотки, Ярослав выгнулся и кончил, видя, как перед глазами начинает все сверкать, наполняясь чем-то странным, словно наркоманским. Все поплыло, и Яр, упав на подушку, не заметив, что перед этим с силой вцепился в волосы Джека, вызвав у него протяжный стон. Блондин выпил все до самого конца, в конце еще раз провел по чувствительной коже члена губами, собирая остатки спермы, после чего довел себя до конца, изливаясь на живот Яра. Джек упал рядом, тяжело дыша и облизывая губы. Опухшие и раскрасневшиеся губы, которые невольно растягивались в довольной улыбке. Это заметил Ярослав, повернув голову в сторону парня, когда последние отголоски оргазма стали плавать где-то в подсознании. Легкий, едва заметный румянец, обагрил скулы Голдмана. Тот улыбался, покусывая нижнюю губу, словно раз за разом предаваясь воспоминаниям, которые были реальностью минутами ранее.       Яр поправил штаны, натягивая их. Его пальцы прошлись по следами спермы, оставленной Джеком, и Гориновский почти незаметно поморщился. Надо срочно идти в душ.       - Честно признаться, - медленно, охрипло начал Ярослав, переводя дыхание, обращая на себя внимание сапфировый взгляд Джека, который посмотрел немного расфокусировано, но достаточно отчетливо, - это был лучший минет в моей жизни.       Ярослав не хотел спрашивать, где и при каких обстоятельствах Джек научился так сосать, приобретя искрометную в прямом смысле технику. Ясно дело, что у такого, как он, партнеров наверняка был вагон и маленькая тележка. Однако подобные мысли Гориновский всеми силами старался от себя отталкивать, чтобы не портить настроение.       - Я рад, что тебе понравилось, my dear, - широко улыбнулся в ответ Голдман.       Блондин не стал лезть к Яру после минета за поцелуем, за что Гориновский был ему благодарен. Он не любил целоваться, ощущая на своих губах собственный солоноватый привкус. И Джек, то ли сам этого не любил, то ли отлично за это время узнал Яра, не полез с нежностями. Вместо этого он, когда Ярослав приподнялся, чтобы встать с кровати, потянулся к нему и провел ладонью по спине, чем вызвал табун мурашек, пробежавших по коже. Гориновский обернулся, чтобы взглянуть на парня и на мгновение замер, теряясь в глубине синих глаз, смотрящих цепко, внимательно, будто вглядываясь в саму душу. На минуту все замерло, и сердце Ярослава сделало кульбит в груди. Взъерошенный, всклоченный, с раскрасневшимися губами Джек, лежащий в его постели, выглядел привлекательно, желанно, и так правильно, что Ярославу в буквальном смысле пришлось заталкивать желание понежиться с парнем в постели еще немного. Моргнув, отводя взгляд, Яр встал. Он испортил магию момента. Гориновский увидел, как Джек попытался ему что-то сказать, но Ярослав, словно поняв, что не хочет слышать нечто, готовое вот-вот сорваться с губ Голдмана, разорвал их мимолетное понимание, появившееся так неожиданно. Яр боялся услышать то, что ему хотел сказать Джек, и блондин, плотно сжав губы, промолчал, убирая руку от спины Ярослава.       - Надо в душ, - и Гориновский быстро ретировался в ванную.       Лишь стоя под струями чуть теплой воды, смывая с себя остатки утреннего пробуждения, Ярослав поймал себя на мысли, что ни разу… Ни разу не подумал об Артеме, несмотря на произошедшее вчера. Ни мысли, ни похмелье не давали о себе знать, пока Яр был с Джеком, но стоило Гориновскому остаться наедине с самим собой, как ссора с Моревым всплыла резко, толчками, мешая нормально вздохнуть. И, до боли кусая губы, Ярослав неожиданно ощутил дикую жалость к самому себе. Какого черта он полюбил своего лучшего друга, зная, что тот никогда не ответит взаимностью?