вдохновляй и властвуй

Сказать, что такое простое открытие открыло в Сереге второе дыхание — значило, не сказать ничего. Он еще не совсем представлял, как будет выглядеть мелодия, но уже точно знал, что ему нужно закончить текст. И сколько раз он говорил, что больше никогда и ничего не напишет о любви? Клялся в этом Бабичу в пьяном бреду, повисая у него на шее: — Ни строчки, Олег, только пацаны, юг-сила. Слышал «юг-сила» в ответ, убеждаясь, что больше — никогда. И вот теперь сидел, и все же писал очередную песню о любви. Балладу, прости Господи, как окрестил ее Эрик. Самому Сереге это определение не нравилось, но спорить с настойчивым музом не хотелось. Мальчишка будто не понимал слова «нет», особенно, когда оно касалось непосредственно Серегиного творчества и благосостояния. Он исправно гонял мужчину на кухню, чтобы тот не забывал есть, и устраивал ему небольшие перерывы — бренчал на гитаре и что-то тихонько подпевал себе под нос. Сейчас он сидел на стуле подле Трущева, закинув ноги ему на колени. Серега отвечал на давно заваленную электронку, а пацан цедил свежезаваренное какао. Он даже не дернулся, когда телефон мужчины завибрировал и пополз по столу. — Не к ночи помянуть… — таинственно произнес он. Сережа бросил на него короткий взгляд и взял гаджет в руки, сразу рассмотрев на экране имя «Олег». Бабич периодически звонил ему, справлялся о его состоянии. — Сегодня на студии собираемся, придешь? — спросил он после непродолжительной, скорее светской, беседы. Эрик мгновенно обратил на себя внимание Сережи, дернув ногой как на приеме у врача-невролога. Когда мужчина повернул к нему голову, он активно закивал, заставляя Серегу заволноваться о сохранности головы на его плечах. — Да, конечно, — ответил он. – Да братан, давай. Обнял-приподнял, — и отключился. — И ты пойдешь что ли? — Конечно, — ответил парень, потягиваясь. — Мне же надо подпитываться новыми ощущениями. — То есть просто меня тебе не хватает? — шутливо поинтересовался Трущев, но тут же осекся, заметив какой-то шальной огонек в глазах Эрика. — Тебя, Сережа, мне не хватает всегда, — ответил он слишком низким голосом, но буквально через мгновение будто вернулся к прежнему себе. — Что ты наденешь? — Да Господи, я что, баба, чтобы за несколько часов до мероприятия выбирать себе прикид? — возмутился Серега. — Ай, — ответил Эрик. — Это важно, между прочим. У тебя новый имидж, забыл? В итоге он собирал Серегу около часа. Мужчине даже успело показаться, что ему предстоит появиться на красной ковровой дорожке, по меньшей мере, Оскара, настолько придирчиво мальчишка осматривал его гардероб. В конце концов, он все же нашел подходящую, по его мнению, одежду и разложил ее на кровати перед Трущевым. Они успели еще немного поработать над песней, прежде чем настало время вызывать такси и выдвигаться на студию. Сережа облачился в выбранную Эриком одежду и вышел из дома. Усевшись в такси и дождавшись, пока парень завалится туда же, он хотел было что-то у него спросить, но тонкие пальцы Эрика легли на его рот, закрывая его. Металл колец приятно холодил кожу, и Серега в который раз подумал о том, что этот глюк — самый лучший в его жизни. — Молчи, иначе он решит, что ты поехал кукухой, — прошептал Эрик ему на ухо, обжигая горячим дыханием ухо Сережи. — Нет, он меня не видит. Вообще никто, кроме тебя. Осознание этой простой истины больно ударило по возбужденному внезапными успехами сознанию Трущева. Он даже не сможет рассказать, откуда берутся вообще все его новые идеи, не сможет поделиться с другими новым знакомством, пусть и таким необычным. Эрик, уже опустивший ладонь вниз, вдруг обвил обеими руками локоть Сереги и закинул стройную ногу ему на колено. — Не расстраивайся так, Сережа, — протянул он. — Ты что-нибудь придумаешь, а меня все это устраивает. Мне другие не нужны. — Не в этом дело, — почти шепотом произнес мужчина, надеясь, что негромко играющая у водителя музыка перекроет его голос. Правда, он и сам до конца не знал в чем же дело. — Забей, — произнес Эрик. По-настоящему забить на невеселые мысли получилось только тогда, когда Трущев переступил порог студии. На него тут же принялись наступать друзья, радостно гогоча и отвешивая ему комментарии по поводу его «обновленного» вида. Все же Серега скучал по всему этому. — Вау, — услышал он откуда-то со стороны голос Эрика. Мужчина повернул голову, но успел только заметить, как кудрявая шевелюра парня скрылась за дверью в соседнее помещение. Решив, что впечатлительный муз точно не пропадет в четырех стенах, Серега полностью растворился в их тусовке. Они выпили, послушали чей-то материал, снова выпили и принялись обсуждать между собой последние новости. Мужчина сидел на небольшом низеньком диванчике ровно посередине. Ему пришлось сделать вид, будто он намеренно принял позу альфа-самца, но на самом деле между его ног вместился Эрик, положивший голову ему на колено. Со стороны могло показаться, что он дремлет, но парень был практически полноценным участником разговора, разве что никто не слышал его комментариев и заливистого смеха. Изредка он поднимал на Серегу светящиеся глаза и восклицал что-то вроде «ахуенно», «круто», «классно». Но больше всего его занимали, конечно, не разговоры, а люди. Трущев удивлялся как тот, кто буквально пару часов назад говорил, что ему кроме самого Сережи никто не нужен, может с таким неприкрытым восторгом и восхищением виться вокруг других людей. Стоило Эрику увидеть Алину, как он буквально рот открыл и, принявшись трепать мужчину за рукав, шептал ему на ухо «какая красивая, смотри какая красивая!». Трущеву приходилось мысленно соглашаться с тем что да, красивая, да, он ее уже тысячу раз видел, зная, что мальчишка все равно каким-то странным образом улавливает его мысли. После полуночи заявился Артём, и внимание Эрика переключилось на него. Он внимательно смотрел за каждым движением мужчины и несколько раз даже попросил Серегу «заставить» его спеть. — Ну пожалуйста, — умолял он, обвивая руки вокруг шеи Трущева. Тому удалось подбить Амчиславского показать что-то из своего нового материала, что вызвало у Эрика неописуемый восторг. Только радость он свою и признательность выражал, конечно, Сереге, и тому становилось неловко от того факта, что никто даже не подозревает о том, как в данный момент виснет на нем Эрик. Ему показалось, что тот от радости даже пару раз мазнул губами по лицу Трущева, но он не обратил на это внимания. И сейчас, напитанный ощущениями под завязку, парень отдыхал, сидя в ногах мужчины. За окном уже светало, но спать не хотелось совершенно. И расходиться тоже не хотелось. — Давай покажем Бабичу балладу, — произнес Эрик, задрав голову вверх. — Да, только ему пока. Серега кивнул, будто сам себе. С Эриком спорить было трудно, но сейчас — не хотелось вообще. Он каким-то загадочным образом знал, что для мужчины будет лучше, и в этот раз тоже. Олег смерил его удивленным взглядом, в котором нет-нет, да читалось облегчение. Сказал, что обязательно поможет довести это песню — «балладу!» — до ума. Они еще немного посидели и решили расходиться по домам. Эрик почти затащил его в квартиру, будто клещами вцепившись в ладонь Трущева. — Потом, завтра в душ, — произнёс он капризным голосом, отработанным движением избавляя мужчину от кожаной куртки. — Я хочу спать, а на завтра у меня есть идея. — Так может посидим? — Серега кивнул в сторону компьютера, призывно мигающего зеленым индикатором из соседней комнаты. — Нет, спать, сказал, — скомандовал парень, утаскивая мужчину в сторону кровати. Дождавшись, пока Серега останется в одном белье и заберется под одеяло, Эрик залез к нему, предварительно избавившись от своей одежды. Свернувшись под боком у Трущева, он подцепил рукой его ладонь и перекинул через себя, укрываясь ей, как одеялом, и ту же засопел. Серега улыбнулся — скорее самому себе — подумав в тысячный, наверное, раз, о том, какое же сумасшествие творится в его жизни. Безумие буквально поселилось рядом с ним, свернувшись клубком у него под боком. А главное — он был совершенно не против этого.