вдохновляй и властвуй

Будни в башне нельзя было назвать серыми. Но иногда им удавалось заниматься только одним — творчеством и репетициями. Точнее, репетициями Серега занимался в меньшей степени — ему отвратительно было даже само это слово, репетировать он не умел и старался свести эти мероприятия к минимуму. Он лучше послушал бы в очередной раз чьи-то будущие выступления, внес свою лепту в создание чьей-то песни, поработал над своими треками, в конце концов. И единственное время, когда он мог полноценно посвятить себя работе — когда все остальные уходили на очередной мастер-класс. Серега эти моменты очень ценил, поэтому не спешил нестись вместе со всеми в репетиционную, чтобы заняться бессмысленным, по его мнению, хождением по комнате и прочими бесполезными вещами. Зато Эрик, подкидывая ему перед уходом пищу для размышлений, обычно увязывался за Свободой, и занимался наравне со всеми. Ну, практически наравне, учитывая, что его никто не мог видеть, и это урезало часть взаимодействий. — Сегодня танцы, танцули, — заявил как-то утром Максим, опираясь локтями о барную стойку напротив завтракающего Сережи. — Я за них очень рад, — ответил Трущев, пытаясь расправиться с остатками салата. — Только не говори мне, что ты не идешь, — нахмурился Свобода, принявшись сверлить в голове мужчины дырку одним своим взглядом. На самом деле, к танцам Серега относился значительно лучше, чем к мастер-классам от Мии. Их можно было принять, скорее, за какую-то физическую тренировку, своеобразную встряску организма. Чего нельзя было сказать о том, чему учила их американка — раскрытию своего внутреннего потенциала и сглаживанию собственного эго. От одной мысли об этом Трущеву хотелось закатить глаза — со своим эго он отлично справлялся сам, благо за годы жизни он все же выработал для себя определенные модели поведения и образ мыслей. Поэтому под взглядом Макса он только вздохнул, почти сдаваясь. — Я хотел поработать в студии, — вбросил он свой главный контраргумент. Максим прекрасно знал, как ценно для него это время уединения наедине с аппаратурой. — Ой, Сережа-а-а, — протянул Свобода, а Серега вдруг услышал вторящий ему голос Эрика. Парень объявился рядом с ним, и теперь точно так же всматривался в лицо Трущева, будто пытаясь таким образом склонить его в сторону принятия правильного, по его мнению, решения. По их мнению, в данном случае. — Потрясешь своими старческими костями, — в унисон сказали молодые люди, а Серега, не удержавшись, все же закатил глаза. — Пошли, студия от тебя никуда не денется, а они приходят раз в неделю. Я же знаю, что ты танцули любишь, — продолжил Максим. — Ты невыносимый, — ответил Трущев. — Че, правда? — послышалось со стороны Эрика. — А ты зато супер-выносимый, — похожим, насмешливым и ехидным тоном, продолжил Макс. — Иди переодевайся, и только попробуй не прийти. Пока Серега переодевался, в башню уже пришли Катя и Гарик, притащив за собой симпатичную молодую девушку, которую представили как Свету. Девушка смотрела на их довольные жизнью лица и загадочно улыбалась, что навело Трущева на мысль — им сегодня придется попотеть. Мужчина очень ценил свой жизненный опыт, который позволял ему в большей части ситуаций оказываться правым. Сегодня ему хотелось, чтобы этот полезный навык ему вообще не пригодился, но судьба решила иначе. Лежа на полу, Серега думал только о том, как бы не опозориться прежде всего в своих глазах, а потом уже — в глазах своих пацанов. Ему не пришло в голову, что своими возмущениями он только привлекает внимание жадных до любого горяченького контента камер. Поэтому он категорически отказывался растягивать какие-то там особенно недоступные мышцы, растянуть которые можно было только расставив ноги в стороны. Навесу. Как дешевая стриптизерша в беспонтовом клубе. Если бы Серега знал, что в свои тридцать будет вытворять такие финты, да еще и на глазах всей страны — скончался бы экстренно в двадцать семь. — Никто не бросает свою стойку, пока ПиЭлСи не раздвинет свои ноги, — отчеканила Света, а откуда-то со стороны послышался полный отчаяния визг Свободы. — Сережааа, — взмолился он. — Не упрямься, — начал взявшийся непонятно откуда Эрик. Где он был все это время? — В этом нет ничего такого, — улегшись рядом с мужчиной, пацан с большой готовностью задрал свои стройные ноги вверх, демонстрируя нехилую растяжку. Серега, уже истративший все свои возмущения на Свету, наградил его недовольным взглядом. «По крайней мере, тебя не видно», — недовольно подумал он. — Жаль, я бы хотел, — усмехнулся Эрик. Наконец, побоявшись всеобщей нарастающей агрессии, Трущев-таки принял требуемую позицию. Чувствуя, как растягиваются мышцы, о существовании которых он даже не подозревал, мужчина сдавленно закряхтел. Кряхтения превратились в охи и болезненные стоны, когда между его ног оказался Эрик и принялся еще сильнее растаскивать его ноги в разные стороны, иногда опуская локти на внутреннюю сторону бедра Сереги, дабы тот мог почувствовать его вес. — Интересные дела происходят, Сережа, — промурлыкал мальчишка, хитро улыбаясь. С растрепавшимися во все стороны кудрями, красной водолазке и черной жилетке, с серьгой в ухе, покачивающейся в такт его движениям, он был похож на непоседливого, шального цыганенка, замышляющего очередную подлянку. — Приятно, что ты наконец-то решил заняться своей физической формой. Трущев только что-то бессвязно прорычал — ему хотелось удавить Эрика, даже не столько за идиотские комментарии, сколько за его неоценимую помощь в растяжке. Правда, буквально через несколько мгновений стало легче физически — Света над ним сжалилась, разрешив немного отдохнуть. Но испытания его психики продолжались, теперь нужно было стать на четвереньки и «потянуть все мышцы». Несколько минут Серега упирался, а потом, все же встав в позу, еще несколько минут просто наблюдал за выполняющими все движения ребятами. — Скажи мне, что ты смотришь туда же? — спросил разминающийся совсем рядом Эрик. Серега благоразумно промолчал, решив не упоминать, что последние несколько мгновений смотрел на призывно покачивающего бедрами парня. Он был уже без жилетки, а кофта задралась, обнажив всю поясницу. Все это выглядело так… эстетично, что невозможно было оторвать глаз. — Это куда же? — переспросил все же Трущев, проследив направление взгляда Эрика. Тот смотрел, конечно же, на Свободу. Не на извивающуюся, как кошку, Майер, не на Светлану, профессионально изогнувшуюся прямо перед ним, а на Макса, занимающегося в стороне от них. Что ж, вкусы мальчишки всегда были довольно специфичными, но Серега не понимал, почему вдруг он должен был любоваться на то же, на что любовался он. Эрик, видно почуяв направление его мыслей, вдруг вскочил на ноги. — Что-то ты совсем не стараешься, Сережа, — пробурчал он, и уселся на спину мужчины, заставляя того прогнуться в пояснице. Весил парень не так много, чтобы заставить Трущева охнуть от неожиданности, но глаза его слегка округлились. — Посмотри на Максима, — сказал он прямо. — И этот человек говорил, что он совсем не гибкий. «И правда», — скептически подумал Серега, вспоминая гундеж Свободы по этому поводу. Сейчас он вовсе не выглядел как человек, который «кажется, стареет и превращается в деда». Его спина была красиво изогнута, а бедрами он двигал так, что позавидовала бы сама Шакира. Трущев поймал себя на мысли, что Эрик свои наклонности ему медленно, но верно навязывал. Все потому что теперь он точно смотрел туда же, куда и мальчишка минутой ранее. — ПиЭлСи! — послышался окрик Светланы. — Ты вообще там не стараешься, иди-ка в первый ряд. — У меня и тут отличный вид, — принялся упираться Серега, но его бунт был в очередной раз подавлен, и уже через некоторое время он занимался подле нее. — Вот к чему твое упрямство приводит, — громко сказал Эрик, пользуясь тем, что его никто не слышит. Он остался на месте Сережи. — А у меня все еще отличный вид. После тренировки Серега сидел за кухонным столом, апатично попивая сок из бутылочки. Эрик куда-то экстренно ретировался сразу после окончания, а искать его у мужчины не было желания. Вставать не хотелось, а уж идти и чем-то заниматься — тем более. А муз в башне освоился намного лучше самого Трущева — не пропадет. — Ну что? — перед глазами Трущева возникло ухмыляющееся лицо Свободы. Максим доволен был собой чрезвычайно. — Расщеперили тебя, ПиЭлСишник? А ты не хотел идти, — добавил он и засмеялся — низко, в себя, как смеялся, когда злорадствовал. — Ой, заткнись, Максим, — протянул Серега. — И без тебя тошно. — Да ладно, — не унимался Макс. — Растянул свои старческие кости. — Во-первых, кости не растягиваются, — закатил глаза мужчина. — Во-вторых, я тебе еще отомщу за это, вот увидишь, — беззлобно продолжил он, но в голове сделал мысленную пометку: не спускать все это Свободе с рук.