На грани мрака и рассвета

Люк стоял перед рядом высоких окон в своей спальне и смотрел в ночное небо. Корусант угодил в объятия очередной впечатляющей грозы. Короткие ослепительно-белые сполохи озаряли взбитые ветром облака высоко над головой вспыхивающими на миг осколками дневного света, плененными хаотическим сиянием бушующего неба. Яростный шквал хлестал струями дождя по толстому прозрачному стеклу, на мгновение размывая ночь и сводя на нет видимость, пока ветер не размазывал их в бесцветные полосы, снова и снова. Люк наблюдал за этим почти час; смотрел в ночь, пока буря швыряла проливной дождь сквозь яркие лучи света могучими порывами ветра, разворачивая его струи и мечется среди высоких башен Дворца, яростно прорывается сквозь деревья в садах на крыше далеко внизу, размахивая их ветвями в бешеной суматохе. Межсезонье – время перемен. Корусант никогда не любил перемены – и был в этом не одинок. Планы изолятора, устроенного на борту «Экзекутора», были скопированы из центральной базы данных. Командующий Арко, глава разведотдела, узнал об утечке несколько недель назад. Теперь у него имелась небольшая команда из шести агентов, работающих в изоляции, которые зарегистрировали несанкционированную копию файла, сделанную ранее этим вечером. И снова все, что Люк мог делать - это ждать и наблюдать, ощущая каждым фибром своего тела, своим нутряным, примитивным чутьем - тем, что позволяет почувствовать наступление шторма, - как что-то приближается с каждым днем. Оно не пугало его - это ощущение чего-то неуклюжего, творящегося за пределами его сознания. Что еще осталось у Галактики, что она может бросить против него? Смерть? Смерть была легким вариантом; Палпатин научил его этому - учил по-своему, подталкивая его к этому краю снова и снова, пока чувство не притупилось, став чем-то знакомым. Еще один год. В любом случае, это не будет иметь значения - у него будет достаточно пространства для маневра, чтобы гарантировать, что Империя, брошенная в свободное падение, набирает обороты ... Все, что ему нужно - это последний, пока непонятный мотив, который объединит все фракции. Вот все, что ему нужно. Найти его. Он обернулся, чтобы бросить единственный взгляд на маленькую, ничем не украшенную деревянную коробку на шкафу – ослепительная вспышка молнии очертила ее острые грани. Люк подумал, каким ужасом для его старого Учителя с его безумным тщеславием было бы знать, что его прах лежит, безымянный, в простой невзрачной коробке, в комнате человека, который его убил. Но он дал слово этому отвратительному, ехидному старику во время того последнего поединка ... и позволил их общей судьбе попытаться заполучить себя прежде, прежде чем выполнил это обещание. Просто дал ей попытку. Но оно было мучительно - это ожидание, это грызущее знание внутри Силы, зависшее совсем близко, подобно перепаду давления перед бурей, прячущееся в тенях на периферии поля его зрения и шепчущее ему что-то каждую ночь, когда он пытался уснуть, царапающее его сны и коверкающее их. Он снова был в коридоре на станции Хоск – длинном, темном, грязном, пыльном, забытом. Изломанная, кошмарная реальность сгибает и растягивает края теней. И в дальнем конце этого коридора не было двери, за которой находилась комната, где ждала Лея. Теперь он был перекрыт гораздо более тяжелой дверью – массивной, дощатой, мучительно, до боли знакомой. С шипением, с которым нарушается герметичность, дверь распахнулась. Затем вторая - чуть глубже за ней, на тяжелых петлях - и Люк знал, что внутри. И все же он шел вперед, неспособный остановить себя, будь даже в его распоряжении вся воля мира. Он колебался, задерживаясь на пороге. Комната была погружена в темноту, подобную беззвездной ночи... Он не шевельнулся, но комната растянулась, потянулась, поглотила его, окружила... и это была не комната для собраний на Хоске - это была камера, камера под дворцом, и дверь захлопнулась, когда она закрылась с абсолютной неизбежностью. Здесь он снова стоял в камере под дворцом ... но не в камере. Идеальная копия, изгиб потолка, эхо резкого дыхания Люка под арочным куполом… но здесь нет пепельных стен; нет безупречной сияющей белизны. Эти стены были черны, как смоль, черны, как ночной кошмар, черны, как сама смерть. И они были там, у него за спиной – гвардейцы Палпатина. Охранники, которые приходили всегда. Двенадцать сознаний, плотных, твердых и холодных, как камень. Двенадцать целеустремленных намерений; двенадцать безликих угроз. Двенадцать охранников ... только не двенадцать. Не двенадцать. Семь. Семь сознаний... почему семь? … И потрясение от боли, которая пронзила его в следующий миг – скрутила, заставила колени подогнуться, когда он рухнул на пол, обхватив голову руками, чтобы защититься, как много раз делал в этой проклятой камере. Он задыхался в полной тишине, все еще сгорбившись… А они… они остановились? Когда? Месяц назад или минуту назад, час или один удар сердца? Мышцы медленно расслаблялись, все еще вибрируя от боли. И там - там, перед ним, в этой треклятой камере - находился трон Палпатина, место пророчества, источник кошмаров. Но это не Палпатин статуей сидел на огромном троне, нереальный, как сон, но при этом твердый и непроницаемый, как гранит. Образ в сновидении Люка двигался, пульсируя в такт сердцебиению, искажаясь и ломаясь в его воображении, кувыркаясь, на миг приобретая вид каждого из тех, кого он знал – образы изломанные, как отражения в разбитом зеркале… Слова, мгновения, воспоминания обо всем, что говорили эти люди, расцветали в голове Люка, беззвучные и бесформенные, но кристально чистые, смешанные и слитые с разрозненными образами, возникающими на троне, точно короткие ослепительные сполохи, отраженные от его позолоченной поверхности. Воспоминания за воспоминаниями, фрагментированные, стремительно переливающиеся, как ртуть, искривленные, расколотые и острые, как лезвия - и эта комната, эта темная клетка, заполнялась ими, яркими и резкими в абсолютной черноте, пока не обрушилась на Люка, обрушилась ощутимо, стискивая ребра, выжимая из них воздух, заставляя согнуться пополам Он заорал - скорее мысленно, чем по-настоящему. Раскаленная мощь взорвалась внутри Силы, выбросив воспоминания прочь, за пределы идеально пустого пузыря - и миг все было неподвижно, словно само время остановилось, и Люк медленно поднимался в центре этого пустого, похожего на сон пузыря, пока воспоминания и жизни карабкались по его краям, далекие и тупые. И все, что осталось в неподвижной тишине пузыря - это он сам... и трон. Трон шептал, громоздкий, преисполненный силы, как поворотный момент вселенной. И мало-помалу шепот превратился в такой глубокий, такой знакомый голос – сперва дребезжащий и диссонирующий, но он менялся по мере того, как отдавался эхом, подобно удаляющемуся тенору колокола, входя в безупречную, идеальную гармонию с разумом Люка. Не было ни слов, ни осознанных мыслей – но тяга ощущалась настолько мощной, что Люк почувствовал, как она выстраивает каждую молекулу его тела, каждую деталь каждой мысли под него так требовательно, так глубоко, что входит в резонанс со всем его существом и становится его собственной: «Сядь» Слово прозвучало внутри него. Оно трепетало, как дымка в воздухе, оно мерцало и полыхало, как пламя - и он знал. Он знал, что если он пойдет в одиночестве сквозь эту абсолютную неподвижность, чтобы сесть на трон, это будет его гибелью. И снова за ним в этом бесплодном пространстве стояли двенадцать гвардейцев Палпатина, сознания которых были непроницаемы в неподвижном пузыре, само их существование было скрыто в этой очищенной от Силы пустоте, лица не читались. Только их было не двенадцать. Семь. Семь. Когда Люк повернулся и, спотыкаясь, повернулся к ним лицом, у них не было ни силовых пик, ни решеток. Теперь они держали бластерные винтовки, держали на изготовку, безошибочно нацеленными. Выкрик прозвучал взрывом колючей ненависти, полностью заполнившей пустоту. Пузырь разбился, Люк дернулся назад, когда слово стало действием. - Огонь! Люк отшатнулся, мышцы свела судорога в бессмысленной попытке защититься от выстрелов. Удар по затылку осветил беспросветную тьму яркой белой вспышкой… Он издал вопль, и это был настоящий звук, который точком выбросил его из кошмара в реальный мир - задыхающегося в темноте, прижатого всем телом к изголовью, которое он, похоже, царапал во сне. Похоже, он ударился затылком, и теперь боль тянула его назад в мир сна – с широко распахнутыми глазами и вздымающейся грудью. Гроза осветила тени яркой вспышкой, неумолимым безумием хаотической ярости, и Люк вздрогнул. Каждая мышца у него горела. Трон! Этот треклятый трон!. Он должен был увидеть. Он должен был увидеть это прямо сейчас. Люк был одержим необходимостью идти туда прямо сейчас и… … убедиться, что трона больше нет. Он встал и быстро оделся, вслепую натягивая одежду. Рубашка скользила по мокрой от пота коже, разум был полностью захвачен, одержим необходимостью увидеть, что трон исчез. Он стоял в холодной тишине пустой комнаты, глядя на следы волочения в тяжелой пыли, куда заходило много людей, чтобы убрать трон. Снаружи бушевала буря, она снова и снова набрасывалась на окна, а Люк стоял, не двигаясь - так долго, что мышцы начали гудеть, а зрение затуманилось, и тени исчезали во мраке. Наконец, нетвердым движением он обернулся и зашагал прочь из зала, сквозь строй своих телохранителей, так быстро, что они едва успели уступить ему дорогу. Устремившись за ним, они снова образовали свободную группу и последовали за ним обратно, к Западной Башне. Люк то шагал по лестнице, то перемахивал через несколько ступеней, вынуждая телохранителей бросаться за ним. Он шел по длинному коридору, не замедляя движения, уже снимая световой меч с пояса. Высокие двери перед ним распахнулись с такой силой, что створки ударились о стены и отскочили обратно. Люк уже прошел через них, световой меч был единственным, что освещало огромный зал для тренировок с деревянным полом. Алые Гвардейцы с радостно остановились у входа в зал, расположившись по обе стороны от двери. В глубине души они были готовы петь от облегчения, поскольку им больше не требовалось следовать за Императором. Люк не сбавлял темп. Его световой меч двигался по сложной дуге, когда он начал отрабатывать цепочку приемов - без разминки, начиная с продвинутого уровня. Тренировка в темноте продолжалась долгое время, движения становились все быстрее и резче. Единственными звуками, раздающимися в пустом, похожем на пещеру помещении, были вой грозы и гул яркого клинка, прорезающего воздух. Звонок прозвучал через три часа после полуночи, пробуждая Мару от беспокойного сна, полного смутных, беспокойных видений, шепчущих, словно черный дым, по краям ее сознания. Связавшись с Нэйтаном, она оделась как можно быстрее. Мысль о неустойчивом состоянии, в котором мог находиться Люк, терзала ее всю дорогу, пока она шагала по длинным пустым коридорам, гдераздавался зловещий свист – бледное эхо яростной бури, бушующей снаружи. Это был третий раз за последний месяц, когда Клем, глава Императорской гвардии, будил ее среди ночи тщательно сформулированным сообщением. Суть сообщения состояла в том, что Мара или Нэйтан должны были прийти так быстро, как только возможно, так как только они могут разгрести эту ситуацию. Когда она пришла, Нэйтана еще не было. Клем стоял на полпути по коридору с каменным лицом. Двое надежных телохранителей, которые, несомненно, дежурили и поэтому проследовали за Люком через Башни, оставались по обе стороны от двери тренировочного зала. Если не считать их, Мара и Клем были одни. Таково было правило: как можно меньше народу. Когда Мара проходила мимо Клема, яркий рубиновый клинок светового меча прорвался через внешнюю стену Учебного зала в нескольких футах от одного из телохранителей, словно его метнули – что заставило потрясенного гвардейца подпрыгнуть развернуться. Тем временем все еще активный клинок скользил вниз под собственным весом, прорезая камень, пока тяжесть рукоятки не потянула его обратно в тренировочный зал. Мара почти сразу собралась с духом. Реакция телохранителя заставила ее лишь молча нахмуриться. Сама она являла образец беззаботной уверенности, когда лезвие исчезло из поля зрения, оставив длинный разрез в стене. Она распахнула дверь и, не долго думая, вошла в чернильную тьму за ее пределами. Закрыв за собой двери, Мара несколько секунд стояла на месте, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Она могла слышать тяжелое дыхание Люка, но сегодня ночью звездный свет не лился из высоких стрельчатых окон в одной из стен зала. Мара лишь смутно догадывалась, что Люк стоит где-то в центре помещения. Обернувшись, девушка медленно пошла вперед, туда, где все еще угрожающе жужжал световой меч. Кончик алого лезвия уперся в деревянные доски. Там, где он прожигал их, поднимался легкий дымок. Когда Мара присела, чтобы поднять его, лезвие отдернулось, развернулось и взлетело назад и вверх, чтобы сначала пробежать через рукоять комнаты. Мара замерла на долю секунды и услышала, как металлическая рукоять коснулась руки Люка, когда он поймал меч. Переведя дух, она встала и обернулась. - Люк? Люк Скайуокер, освещенный карминным сиянием, тяжело дышал, волосы и прилипшая к телу рубашка промокли от пота. Он вовсе не выглядел уязвимым. Вилка ослепительного света расколола небо позади него, заставив Мару вздрогнуть. И тут Люк развернулся, сверкающий рубиновый клинок рвался в воздух с невероятной скоростью, превращаясь в размытое пятно, когда его владелец чередовал прыжки и сальто, ни на что не похожие мощные и смертельные удары, мощные и смертельные удары, наносимые с безошибочной точностью и грубой агрессией. Внезапно Люк остановился и в раздражении выругался. Отступив на несколько шагов, он повторил последнюю серию атакующих взмахов. Лезвие, описывая замысловатые дуги, мимолетными проблесками высвечивало силуэт человека, который оставался в темноте. Затем он становился как вкопанный, что-то буркнул себе под нос, попятился и снова повторил упражнение. И снова, и снова, и снова, каждый раз немного быстрее. Лезвие расплывалось широкой дугой света, пока, наконец, с возгласом разочарования, он не отшвырнул световой меч с такой силой, что тот пролетел через всю комнату кружащейся лентой сияния над черным полом. Запах горящего дерева становился чуть сильнее, когда лезвие с каждым витком коротко чиркало по нему. - Люк, будь ты неладен, ты… Мара замолчала. Лишь направление его взгляда спасло ее от смерти. Затем он не глядя протянул руку. Световой меч, провернувшись на полу, взлетел, устремился обратно и ударился о ладонь его протянутой руки. Лезвие вырвалось из рукояти вниз, его кончик почти коснулся пола. Люк казался силуэтом, когда повернулся боком к Маре – боевая стойка, одна рукой перед собой, - и шагнул ей навстречу. Если он вообще узнал Мару, то не подал виду и не замедлил движения. С бьющимся сердцем Мара сделала три длинных быстрых шага назад и протянула руку, чтобы коснуться панели управления. Свет в огромной комнате загорелся, один блок за другим, заставляя всех присутствующих вздрогнуть, хотя в спешке Мара активировала лишь половину освещения. Люк тоже вздрогнул и застыл. Шрам, пересекающий его глаз, стал заметнее. Еще в полумраке он перенес вес на заднюю ногу, световой меч все еще был активирован. Несмотря на то, что Люк держал его низко за спиной, Мара очень хорошо понимала, что он все еще настороже. Она пожалела, что не взяла с собой собственный клинок, хотя бы в качестве резервной защиты, но в следующий миг отбросила эту мысль. Активируй она его, и можно было даже не надеяться остановить Люка - не тогда, когда он был таким. На мгновение она подумала об ампулах с сывороткой, которые могли бы успокоить его - о тех ампулах, которые Люк приказал уничтожить... и быстро отвела взгляд, скрывая эту мысль. Привычка к бесконечным тренировкам со световым мечом, которые позволяли Люку сохранять здравый рассудок при дворе Палпатина, медленно мутировала в течение последних месяцев, когда у него начались ночные кошмары, и он не мог спать. Если она уйдет, он будет упражняться до изнеможения, потом ненадолго уснет, после чего прибегнет к медитации, чтобы восстановить утомленный разум и разламывающееся от боли тело. Но каждый раз они становились немного опаснее, эти нервные вспышки, все менее контролируемыми. Как сон наяву, из которого не было выхода. Мара сделала еще шаг вперед, окликая его по имени. Она надеялась прервать этот процесс обыденными словами, как уже делала это в прошлом. - Люк ... кроме шуток, прекрати. Ты меня тревожишь. Он оставался неподвижным. Грудь вздымалась, световой меч все еще был опущен, хотя все его тело кричало о том, что он готов атаковать, а не обороняться. Мара снова заставила себя шагнуть вперед. - Люк ... Нэйтан уже идет сюда, и ты... - Уйди, - яростно прошипел он: голова наклонена набок, рука предупреждающе вытянулась вперед. Полностью осознавая, что это было единственное предупреждение, которое она получит, Мара сделала еще шаг вперед, показывая руки, но держа их полуопущенными и ладонями вверх - Ты же знаешь, я не могу. Люк перенес вес на носки, когда Мара снова шагнула вперед. Рука, которая была ближе к ней, опустилась и чуть прижалась к телу, колени слегка согнулись. Это было едва заметное изменение точки равновесия, но от Мары оно не укрылось. Она остановилась, зная, что не сможет подойти ближе. От низкого гула клинка воздух вибрировал. - Может, ты… Внезапно Люк словно подбросил себя вверх и назад, сделав сальто, лезвие качнулось перед ним и прошло в нескольких дюймах от Мары, едва не разрубив ее от бедра до плеча. Приземлившись на левую ногу, все еще полусогнутую, он использовал импульс прыжка, чтобы вернуться к Маре. Рукоятка плотно прижалась к его телу перед тем, как атаковать снова и остановить клинок в нескольких дюймах перед грудной клеткой Мары. Она стояла совершенно неподвижно, потрясенная тем, что он делал, лишь ее грудь быстро поднималась и опускалась. Они много раз ссорились, и Люк часто подносил к ней лезвие своего клинка, пытаясь привыкнуть к ее присутствию, но она ни разу не почувствовала угрозы, несмотря ни на что. - Хочешь сказать, что можешь меня задеть? Не верю. Она с абсолютной уверенностью могла сказать, когда сказала это Люку, давным-давно. Теперь, когда ее сердце стучало о ребра, Мара чувствовала буквально кожей: даже если Люк знает о ее присутствии, то явно не знает, кто она такая. Внезапно он остановился, расслабившись, глядя вниз, качая головой, явно расстроенный. Следы угрожающего выражения исчезли. Кончик лезвия свободно опустился, когда Люк снова отступил на три шага и остановился с закрытыми глазами. Сглотнув пересохшим ртом, Мара хотела последовать за ним, но едва она шагнула вперед, Люк снова повернулся и совершил точно такую же последовательность движений. Скорость перехода от неподвижности к движению ужасала. Световой меч, казалось, образовал перед Марой твердую стену – так быстро он вращался. Закончив, Люк выкрикнул что-то гневное, замер и снова попятился на несколько шагов, качая головой. - Люк, я схожу за Халлином, хорошо? Мара знала, что сейчас доктор уже за дверью. Но имеет ли она право привести его? Все ее мысли занимал поток движений Люка, который снова повторял точно такую же последовательность. На этот раз, закончив – его грудь все еще вздымалась от напряжения, - он сердито выкрикнул, обращаясь к самому себе: - Сделай это как следует! Он снова попятился на три шага, словно Мары здесь просто не было, качая головой и бормоча себе под нос что-то укоризненно. На этот раз, отчаянно пытаясь прервать этот порочный круг, Мара подошла слишком близко, чтобы Люк смог повторить движения, не ударив ее. Даже не глянув в ее сторону, Люк отступил, но Мара снова шагнула вперед, сохраняя дистанцию - извращенное повторение того дня, когда она шла на него в тренировочном зале, пытаясь остановить, когда он упражнялся, рискуя снова повредить сломанную руку. Тогда это была игра. Люк усмехнулся, когда она подошла ближе, а он отступил. - Что, потанцуем? При воспоминании об этом ее сердце заныло – из-за того, как не походило оно на то, что происходило сейчас, и из-за событий, которые росли, как снежный ком, и в итоге привели ко всему этому. Не зная и, казалось, все еще не подозревая о присутствии Мары, Люк снова попятился, не узнавая ее. Мара снова двинулась к нему. Это повторилось еще несколько раз, пока, наконец, Люк не оказался вынужден взглянуть на нее. Раздражение сделало его речь рубленной, глаза ярко горели в тусклом свете. - Назад! Мара почувствовала сильное давление на свое тело, когда рука Люка поднялась ладонью вверх. Невидимая сила скорее толкнула, чем ударила ее - лишь частью того, на что он был способен, но она ощутила, какую невероятную мощь он сдерживает, когда та ударилась о грудную клетку Мары, без труда отбросив девушку назад. Мара тщетно пыталась удержаться на свей позиции, навалившись на то невидимое, что толкало ее. Все же оно заставило ее сделать несколько шагов назад, как будто ее сопротивление было ничем. Люк уже отступил. Он уже забыл о том, что делал, замкнулся и потерялся в себе, когда Мара заставила воздух выходить из легких. - Его здесь нет, - произнесла она громко и твердо, все еще пытаясь дышать. Люк замер. Цепочка его мыслей разорвалась. - … что? - Его здесь нет, Люк, и ты это знаешь, - Мара покачала головой, ловя его взгляд. - Он мертв. Несколько долгих секунд Люк смотрел на Мару, тяжело дыша. Наконец, он покачал головой, что-то пробормотал и снова попятился. Это выглядело как навязчивое состояние. Мара шагнула вперед и предприняла еще одну попытку. - Движение было идеальным. Люк покачал головой, не поднимая взгляда. - Слишком медленно. Он ответил. Это означало, что он слушает. - Это было прекрасно. Ты сегодня достаточно тренировался. - Нет, слишком медленно. Лезвие недостаточно плотно вошло в радиус. Люк был непреклонен, хотя Мара знала, что недостатков не было. Она протянула руку достаточно близко, чтобы коснуться его, но не осмеливаясь сделать это сейчас, когда он балансировал на острие ножа. - Люк, сейчас ты должен остановиться. Люк снова замер, тяжело дыша. В его глазах были разочарование и растерянность... но он колебался. - Это было слишком медленно ..." - Пожалуйста, Люк. Ты же знаешь, что это… это просто сны. Мара снова протянула руку, понимая, что Люк сейчас борется со своими внутренними демонами. Всегда, все время, что она знала его, ему снились кошмары, которые будили его среди ночи, крича в темноте, в паре шагов от кровати – они приходили прежде, чем он успевал проснуться и приготовиться к схватке. Она знала, кто они такие, как возникли, хотя он ни разу за все время, пока она знала его, не говорил о том времени, которое проводил в камере под Дворцом. Люк сделал шаг назад. Он стал странно уязвимым теперь, помотал головой, голос был тих: - … слишком медленно. - Нет. Ты можешь потренироваться завтра. Пожалуйста, Люк ... Он быстро поморгал, словно выходя из психической фуги, и заставил мышцы постепенно расслабиться. Басовый гул замер, когда Люк деактивировал клинок. Все еще тяжело дыша, он посмотрел на пол. Растерянность разгладила его шрамы. - Я все еще вижу его, - прошептал он. Глаза невероятно ярко горели в полутени, голос звучал озадаченно и недоуменно. - Что ты видишь? - Трон. Трон Палпатина. Он сказал это так, словно это было очевидно, словно речь шла о силе, которая движет вселенной. Мара знала, что он был там сегодня вечером. Клем доложил ей, что Люк отправился туда прежде, чем пришел в зал, и почти час стоял в опустевших апартаментах Палпатина, чтобы в тишине глядеть на пустое место, где когда-то стоял трон. - Его нет, - просто сказала Мара. – Его больше нет. Люк посмотрел на нее, медленно поднимая голову. Осознание просачивалось в остекленевшие глаза. Сделав выдох - Мара только сейчас поняла, что все это время стояла, задержав дыхание, - Мара позволила тишине повисеть несколько мгновений, чтобы Люк заново состредоточил внимание, и лишь после этого, наконец, мягко проговорила: - Может быть, тебе стоит отдохнуть? У Люка перехватило дыхание. В его разноцветных глазах была мольба, когда он покачал головой. - Я не могу. - Я знаю, - это было все, что Мара могла сказать, зная, что никакие слова не задушат эту боль. Она медленно шагнула вперед, взяв клинок из его неподатливой руки, и обхватила его руками в темных тенях, прижимая к себе… … и медленно он поднял руки и обнял ее. Когда Кирия прибыла, предупрежденная собственными источниками информации, она была вежливо, но твердо остановлена охранниками коммандера Клема в двадцати шагах от тренировочного зала. Холлин, один из помощников Императора, на миг оглянулся, но его внимание, казалось, было сосредоточено на чем-то другом. Кирия ненадолго задумалась, почему он не вошел в тренировочный зал, в то время как Император явно находился внутри – и это несмотря на ранний час, а двое королевских гвардейцев вытянулись перед высокими дверьми. Появился Вез Риис - и его, увы, сразу же пропустили за широкое кольцо охранников. Нэйтан Халлин вышел вперед, чтобы что-то обсудить с ним: врач говорил почти беззвучно, но, судя по тону, о чем-то безотлагательном. Кирия снова попыталась пройти, и ее снова остановили: охранники сомкнули перед ней ряды. На этот раз она в отчаянии возвысила голос. Риис тут же обернулся и прошел ей навстречу. - Прошу вас, леди Кирия, вы должны вернуться в свои апартаменты. - В чем дело? - Ни в чем. Ничего не случилось. Прошу вас ... Кирия склонила голову набок и пристально посмотрела на него. - Я не идиотка, Риис. Император там… почему? - Он тренируется. Он часто тренируется, вы это знаете. - До заката?! - В любой час дня и ночи. Его слова звучали осторожно, и Кирия нахмурилась. - Риис, я ему не враг. Помощник Императора потер глаза. Он выглядел скорее измученным, чем усталым. - Я знаю, Ваше превосходительство. Я это знаю. Это просто… личное дело. Кирия нахмурилась, оглядываясь на закрытые двери и обеспокоенные, раздраженные лица тех, кто находился в коридоре. Нэйтан Халлин раздавал приказы и отодвигал охранников назад ... и ее поразило осознание. Она поняла того, кого здесь нет. - Джейд там? - Коммандер Джейд - личный телохранитель Императора, Ваше превосходительство. Вы знаете… - Она там? - Так точно. Кирия встретилась взглядом с Риисом, и тот вздохнул - возможно, увидев, какое страдание она так старается скрыть. Его тон, когда он говорил, был примирительным, даже поддерживающим. - Она может стабилизировать его в подобных случаях, Ваше превосходительство. У нее здесь место, которое… - Стабилизировать? - пробормотала Кирия, ее беспокойство прояснилось, когда она понизила голос. - Ничего такого, уверяю вас. Прошу, если вы действительно хотите помочь, вы вернетесь в свои апартаменты. Я найду время, чтобы увидеться с вами завтра, Ваше превосходительство, и объясню, что смогу. Даю вам слово. Кирия долго смотрела ему в глаза, желая возразить ... но сейчас не время, даже она это видела. Она отвернулась, подбирая длинный величественный шлейф своего платья и оборачивая вокруг себя. Она шествовала прочь по широкому коридору, где яркие сполохи молнии вспыхивали, озаряя тени в потайных углах, - понимая, что ее снова вежливо отодвинули на второй план.