Только живи

Все как-то по-дурацки выходило. Накормил её, в ванну пены лавандовой набулькал, полотенце дал, размером с простыню почти, кровать одной рукой пытался перестелить, свежее постельное постелил. Она вызвалась помочь. В полотенце-то. Чуть не потеряла его. Ушла в его рубашку переодеться, которая ей до колен. Какой-то момент наступил, робости, что ли. Оба ждали, но боялись чего-то. Максим ушёл спать в гостиную. Просто пожелал спокойной ночи и ушёл. А она ворочайся тут и думай. Обещал долгую ночь, а сам сбежал. Час она ворочалась, несмотря на дикую усталость. Слышала, как он пару раз курить выходил на лоджию. Тоже не спал. Наверно, это было правильно, порядочно, что ли, но Крис не хватало воздуха от желания, дикого такого, животного. Овцы, считанные по десятому кругу, не помогали. Поцелуй его, единственный, прямо таки грезился ей. Хотелось рук его мускулистых на своей коже, губ его на губах своих потрескавшихся, чувствовать его хотелось. Обещал же. Глупость какая - обиделась прямо до слёз. Встала, рубашку, его расстегнула, сняла, как будто решилась на что, в полотенце то, огромное, завернулась и пошла. К нему. Про обещание напомнить. Глупая. Знала бы, каких усилий стоило ему сдерживаться, не напугать её. Семь лет разницы, месяц общения на “вы” и что? Любит? Да ладно. Не верил. Как ни уговаривал себя, не верил. Ну, разве что в благодарность искреннюю, не больше. Чистая же, маленькая. Хотя, маленькая это диким желанием по телу разливалась, как ни старался не думать, как ни глушил никотином. Пошел в кухню через часа два бессмысленного сопротивления своим желаниям, коньяк себе плеснул, пол стакана сразу - может успокоит благородный напиток неблагородные мысли о девочке маленькой. Закрыл дверку холодильника и охуел... Стоит перед ним голая. От слова “совсем”, полотенце в ногах валяется. Идет вот к нему, как в кино на замедленном репите мозг воспринимает. Стакан из рук у него берет, два глотка жадных делает. А грудь её, от желания скукожившаяся, сосками твёрдыми, в него упирается. В голый волосатый торс. И рана пульсировать начинает, желание разгоняя. Теперь уже не остановиться... - Что ж ты делаешь-то, мартышка? - Ночь обещал долгую, а сам курить убежал, да? - уткнулась она горячим шепотом в ухо его. Руку закинула левую в волосы его спутанные. Он от этой ласки простой глаза прикрыл, запястье ей целуя. А она дальше провоцирует, прижимаясь. Штаны пижамные тянет вниз и на колени опускается. А у него в мозгу одно только ”маленькая -маленькая-маленькая” бьётся. И когда он губы ее в паху у себя чувствует, мыслить вообще перестает, отключаясь совершенно, как будто первый секс у него. Охуительно просто. Стоны свои сдерживать даже не пытается, соседи утром усмешку прятать будут... И когда пик уже вот-вот, когда чувствует, что разорвут его нахрен ласки мартышки этой безумной, поднимает он её двумя руками, плевать даже на то, что рана сочиться начала, со стола на пол все сгребает, усаживает ее как блюдо основное в центр стола и припадает к груди ее девичьей, вряд ли до конца сформированной. Девочка стонет, как раненая, рукой в пах опять спускается в его. - Что ж ты нетерпеливая-то какая, мартышка? - держит он руки ее. - Успеем ещё, наслаждайся. И палец в нее погружает, клитор намеренно задевая. Девочка сотрясается в мгновенной разрядке, дышать похоже, как забывая. Долго они себя мучали - два часа как желание это нагуливали. А он целует её, целует, грудь руками ласкает, дорожку из поцелуев этих вниз живота ведет и смотрит на нее, глаза не закрывает, ловит малейшее её настроение. Вот коснулся он языком шершавым, горячим, внутренней стороны бедра справа, и задрожала она всем телом, стон хриплый из себя исторгая. Вернулся, еще раз там задел. Еще стон поймал и дрожь по телу у нее пошла. Боже, красивая какая малышка его. В пижаме-то с крокодильчиками этого не разглядеть было. А он медленно вниз живота поцелуи опускает, вокруг сосков круги накручивая пальцами своими длинными, слегка их задевая, дразня. И рана как-будто не тревожит совсем. И когда языком девочку там касается, она ахает, протяжно так, и руку в волосы его длинные запускает, тянет, больно делает. Так больно, что приятно. И он только темп наращивает, заставляя девочку кричать в голос, дугой под его ласками изгибаясь, как-будто шокером её бьёт. - Не могууууу. Иди к мне. Не могу больше. - Глупая. Глупая торопыга, - шепчет он ей горячо туда, где вдруг точка маленькая от дыхания его и от бороды колючей сокращаться начала часто-часто, заставляя девочку руку свою закусить, чтобы стон свой слегка приглушить... Нега разлилась по телу ее. Он поднялся, опустил губы свои на хрупкую ключицу ее, сросшуюся идеально, оставил след на груди возбужденной и приник долгим глубоким поцелуем к губам, трещинками покрытым. Манящим его уже месяц как. Вот она, его награда за ожидание долгое. Крис потихоньку в себя приходить стала: - Плечо кровит... - Черт чей с ним. Хочу тебя, торопыга. Она обхватила его ногами и стала на самом деле мартышкой. Руками вила жгутики из волос его длинных, языком рисовала завитки вокруг бившейся на шее жилки, пропускающей через себя кровь его горячую. Он оторвал её от стола и понес, обнимая спинку ее узенькую, но уже с женским плавным завораживающим изгибом, в спальню, не переставая смотреть на чудо его во все глаза. - Хочу тебя. Макс, пожалуйста, - шептала она, не пряча взгляда своего от него, прикусив до крови и так искусанные губы свои. Макс почувствовал вкус крови на губах ее, она почувствовала вкус соли своей на его губах. Дразнил ее, томил и этим доводил до исступления. - Мммм, - протяжно простонала, когда он вошел в нее. Опираться на больную руку стало невыносимо и он перевернул ее на себя. Теперь и глаза прикрыть можно и просто ловить волну ее, просто отдаваться желанию. Здоровая рука сжимала горячее бедро так, что, наверно, останется синяк, но это было не главное. Где-то внутри себя он поймал нарастающую волну кайфа: - Быстрее, милая. Быстрее. Она ускорилась, насколько было возможно. Спина была влажной, по вискам капли пота. Он коснулся руками своими шершавыми груди острой и почувствовал ее толчки вслед за своими. Вскинулся, прижав к себе тело, заходящееся в непроизвольных конвульсиях и ловя губами стон ее, медленно гасил ладонями сильными дрожь, как благодарность ему за ночь эту. Долгую, как и обещал. - Господи, - шептала она. И слезы из глаз. - А плачешь - то почему? - Хорошо, просто. И опять тянулась к нему губами. Так и уснули в простынях смятых, обнимая друг друга. Трущев заявился около девяти, охуев от бардака на кухне. - Жарко, смотрю, у вас было, - усмехнулся. - Сука, лишил меня утреннего секса. - Не надо ли тебе перевязаться, друг мой, - хохотнул Трущёв, на повязку с кровью запекшеся кивая. - Перевяжусь сейчас. Проснуться хоть дай. - Я тут уже забирать вас собрался, в больницу приперся в утро раннее, а вы, оказывается, уже вчера смотались. Я вон Женьку с дежурства подвез, думаю, зайду, разбужу. Хуй ли только я в такую рань не сплю. Может, позвать ее на перевязку? - Ты, блядь, на спину мою посмотри, позвать ее. Она и так пока не в себе от новостей последних. - Жестко вы, конечно, разбежались. Хотя, ожидаемо. Бурундучка напоминаешь, - крутанул его друг спиной к себе. - Трущев, давай закрыли тему. Для тебя она табу. Ты, кстати, слышал, что Лисицкий Женьке предложение собирается делать? - Ой, блядь, Макс, ты как баба, сплетни собираешь. - Да? А что ты скажешь на то, что он у меня лично благословения просил? - Да ладно! И чо ты? - Не понял? - Кандидатуру одобрил? - Иди ты. Кофе на тебя варить? Крииис, кофе или чай? Из комнаты вынырнула лохматая голова. - Дай расческу, Макс. Чай. Если есть зеленый и с мёдом. - Привет, домовенок. - Иди в ванной посмотри. Она прошлепала в ванну в его рубашке. Макс проводил ее восхищенным взглядом. - Лучшее зрелище по утрам. - То есть, любовь? - Эта тема для тебя тоже табу. И попробуй только стебаться. - Я завидую, дурак. В кухню Кристина вернулась с перекисью и бинтом. - Прости. Наверно, больно? - По сравнению с тем, как было хорошо, боль вообще ерунда. - Дурак. Давай ты всем расскажешь... - Давай! Он привлек к себе девушку и привычно ткнулся в макушку. - Эй, не отвлекай меня. - Ну что по даче? - Мне все равно к бабушке придется. Одеть что-то надо. А у меня одни пижамы. - Нет. К бабушке не сегодня. Давай после выходных. Там Женькины вещи кое какие, посмотри. - Нет. - Что нет? - Не буду смотреть вещи Евгении Станиславовны. - Крис, не усложняй. - Что непонятного я сказала? - Это просто вещи, Крис. - Да-да, просто вещи твоей жены. - Бывшей жены. - Жена бывшая, вещи настоящие. Либо не поеду. - Тааак... Трущев, мы в магазин... Нет, я в магазин. Сидите тут, манипуляторы. - Поздравляю тебя, девочка, - сказал Трущев, когда за Максом закрылась дверь. - обычно никому не удается спорить с ним. Кстати, что с голосом у тебя. Слышал, Макс говорил, пропал голос? - Ну, вроде говорю. Только хрип какой-то появился. Не мешает, но так необычно. - А ты профессионально поешь? Конкурс-то вроде профессиональный был. - Нет, конечно. У меня даже образования музыкального нет. Но зато слух идеальный, говорят. Так и попала. Ребята, группа наша, заявку подали. А они все музыканты. Ну, с музыкалкой, во всяком случае. Вот даже до финала некоторые добрались. - У меня на даче студия. Альбом пишем. Могу тебя попробовать. Может, зафитуем что? Макс, кстати, тоже музыкант. - Ты серьезно? - Более чем. Часть текстов написано им. А музыка почти вся. - А почему он доктор тогда? - Да хуй его знает. Ой, прости. - За мат? - улыбнулась она. - У тебя же в половине текстов с матом. И со смыслом... - Есть такое. Это как раз мои тексты. Любовничек твой более тонкая натура. У него помимо смысла, еще по три подтекста имеется. Как головоломка. Умный, сука... - Любовничек... Любовничек, похоже, мне попался, что надо. Закачай мне в телефон то, что его. Только, не говори пока. Хочу, чтобы сам сказал. - Он не скажет. Для него это так, баловство. Хотя и фоно и гитарой и ударными владеет почти профессионально. Попросим сыграть. Может, разговоришь. Трущев взял телефон Кристины, чтобы закачать музыку. - О, пропущенный. Терновой. 9 раз. Не слабо парень подрывается. Чо не отвечаешь? - Я и не слышала даже. - Да и правда. Вам же не до него было. - Эй, обидеть ребенка может каждый. Я Максу пожалуюсь. - Все-все... Терновой... Это Терри что ли? Который в конкурсе? - Знаешь, да? Только, он больше не Терри. Как тур закончился, он в нашу группу вернулся и имя на родное поменял. Его лейбл за это и попёр. - И чо, ушел из Блек Стара? - Угу. - Силен пацан. - Он хороший. - Звонить будешь? - Позже. Не знаю пока как ему сказать... - Он твой друг? - Ну.... - она замялась. - Не хочешь, не говори. - Мы с детства вместе. Он меня на шесть лет старше. С братом моим учился в школе, они дружили, а я рядом всегда вертелась. Их в детстве нянчиться со мной оставляли. Брат отмазывался, а Олегу приходилось... У нас квартиры были на одной лестничной клетке. Так до сих пор и нянчится. Я в МАрхИ учусь, а он там преподает уже года два как. - Ни фига себе. Даже не думал, что музыкант может в архитектурке преподавать. - Ну, у него немного часов, но уходить он не хочет. Его родители настаивают, что нужна серьезная профессия. - Боюсь, что вне лейбла он скоро совсем на эту серьезную профессию переключится. - Кстати, нет. Не так уж у него и плохо. На полгода вперед только сольники. А еще же наша группа. У нас даже два дуэта с ним есть. - Ты тоже рэп читаешь? - Ну нет, конечно. Но, Олег не только читает, но и прекрасно поет. - Хочу послушать уже. Сведи. - Ммм... Сведу,... может быть. Есть один нюанс. - ? - Он в меня влюблен. Ждал, пока я с Сережей расстанусь... - Это который в карты?... - Да. С ним. А тут Максим... Но, он добрый, правда. Отличный парень. - На, - протянул Трущев девушке телефон с загруженной музыкой. - Спасибо. Я пойду пока в ванную, чтобы время сэкономить. Не обидишься, если в одиночестве оставлю? - Нет, конечно. В интернете пока покопаюсь. Макс вернулся, когда в ванной уже шумел фен. - Макс, у нас соперник. Ты в курсе? Трущев обрисовал другу ситуацию с Терновым в двух словах. - Да, я видел его. Только, не подумал, что интерес у него далеко не дружеский. - Крис, иди выбирай. - Макс услышал, как она прикрыла дверь в ванную. - Господи, ничего по-скромнее не было?- джинсы с дырками, топ - живот наружу, шорты вообще на половину задницы. О, костюмчик пойдет. Жарко только. И трусы со шнурком в жопе я не ношу. - Господи, и она мне тут о скромности рассказывает, - закатил глаза к потолку Максим, вспоминая ее ночной выход ню. - Все, не еду никуда. - Ну и не надо. Там и без тебя девчонок хватит. - Это мерзко с твоей стороны шантажировать меня. - Пойдем, померяешься. - Ну уж нет, пусть одна идет, а то мы не уедем никогда. - Ну уж да. Неужели ты думаешь, я лишу себя такого удовольствия? Иди вон в гастроном. Кушать купи. - Кстати, правда, туда без вас быстрее получится. Макс, коньяк, виски? - Мог бы не спрашивать. - Кристина? - Игристое. - Ну, это не серьезно. - Более чем. - Она у нас еще малышка. Ей вообще не наливать. - Эй, любовничек.... - Что? Кто? - рассмеялся Максим. - Короче, сорок минут хватит? - Жди у подъезда. Мы выйдем. Обязательно. - Ох, как они оживились... Ладно, захлопну, влюбленные. - Не завидуй, бросил Макс другу через плечо, радуясь, что утренний секс все же будет. Они вышли почти через час, счастливые, потрепанные, откровенно излучающие секс. Макс все же нарядил Кристину в джинсы с дырками на пол ноги и короткий топчик. - Не боишься ее в таком виде в логово к голодным мужикам везти? - Чего это они голодные-то? С женами. На мое только смотреть. Дышать через раз и руками не трогать. Я сам потрогаю. - Максим.. - Кстати, Трущёв, тормозни около рынка, что ли, а то мы в тапочках. - Говорила, надо к бабушке... Не пришлось бы тратиться. - Пришлось бы объясняться. Сама же говоришь, бабушка может и к маме отправить. И, может, мне приятно на тебя тратиться? - Ну, ок. Едем уже. - Крис, такое пойдет? - показал Сережа на пару бутылок напитка. - Пойдет. Не все ли равно какой алкоголь убьет клетки твоего мозга.. - Слышь, Анисимов, с такой подругой ты с коньяком скоро будешь на вы. - Слышь, Трущев, помнишь про не стебаться? Я за себя не отвечаю, если что. Пока мужчины беззлобно переругивались, Кристина воткнула наушники и нажала “play” ”Включить Все динамики в доме, И вроде Уже не так одиноко, Напротив, Гремят фанфары оркестра. У всех свое место” Она и раньше слышала эту песню. Она была в ее плейлисте, но, убей, не знала, кто поет. А поет, оказалось, доктор Максим Анисимов в которого она безумно влюблена. Она посмотрела на него, поймав встречный вопросительный взгляд из под приподнятых бровей. Отрицательно мотнула пушистым своим каре и только крепче сжала его теплую руку, которая еще несколько минут назад ласкала ее тело. Как рассказать ему про любовь?