Только живи

Худое небо. Рваные тучи. И совсем уже не летний ветерок. Первое сентября. Обычно солнечный из года в год день выдал сегодня серое мокрое утро. Мокрое и мерзкое. Третий курс МАрхИ. Сегодня без неё. И завтра. И ещё потом. Все в шоке от новости, которую принесли ребята. Молчат, переосмысливают. Взвешивают слово “люблю”, которое они часто от парня Кристининого слышали. Те, кто не очень в теме были, предполагали скорую свадьбу. Те, кто в теме был, молили богов, чтобы она с ним рассталась, наконец. А в целом, всем было по барабану, кто с ней рядом, главное, чтобы она сама была с ними. Живая, позитивная, искренняя девочка-солнце. Всеми любима, в конфликтах ни с кем не замечена, преподавателями обожаемая за целеустремленность и работоспособность, за бесконфликтность, за таланты свои. Такие бывают? Вот, у них была. Такой ходячий позитивчик. Кошелева. Лежит теперь в коме, когда встанет, никто не знает. Пустоту почувствовали. Олег Николаевич зашёл. Тоже новость грустную принес - уезжает работать в Глазго, по модерну своему любимому лекции читать. И как-то промеж разговоров предложил Кристину навещать. Только, что с того, что они придут сегодня, она ведь даже поговорить с ними не сможет Но некоторые всё равно пришли. Да, поговорить не удалось. Зато она слышала всех. Наверно. И радовалась, может быть. Кто там разберет тайны нашего мозга, так мало изученные, так обильно различными лже теориями окутанные. Новостей у ребят немного было, разбрелись минут через десять уже, Тернового одного с ней оставили. А ему и надо было одному. Прощаться пришёл. Самолёт уже ночью. И плевать ему было, что не ответит она - просто выговориться надо было. Каждую мелочь вспоминал, все дни памятные в голове перетряхнул, чтобы её мозг работать заставить. Говорят, с такими больными обязательно говорить надо, слышат они всё, только вот аппаратура пока молчала. Сердце равномерной синусоидой кардиограмму вырисовывало. И пусть так, лишь бы не мертвую прямую... Илья в один момент дверь открыл, но закрыл сразу, как увидел Олега и слёзы на глазах его. Нехорошо получилось, как-будто подглядел за ним. Только друг его даже и не заметил этого. Долго еще говорил с ней, пока сестричка не пришла и не выставила его за дверь. А там Илья с мамой Светой возле палаты. Не мешали. Сами в слезах. Благодарен им за понимание. Илюха куда-то его тащил, а тетя Света, что было для Тернового вообще мало понятно, ведь не ладили они никогда, обняла его и поцеловала. Пробрало его. －Она в состоянии шока живет, Олеж. Как с закрытыми глазами раньше... Не понимаю, как так бабы ради мужиков на детей забивают... Она же хорошая, а тут... Не знаю, что он с ней сделал... Плачет целыми днями, прощения у Тины просит. А она не слышит, с.ка... Прикурил, Терновому протягивая. Тот только головой мотнул, бросил опять － леденец мятный в рот закинул. － В полиции были? Тот кивнул. － Я с Серегой разговаривал... У него выбора не было：или он или Тина... Всё с карт началось, вернее, с наркоты. Его тогда с хорошим весом взяли, думал, сядет. А тут вдруг отпускают. Но, за товар платить надо, и он играть начал. Сначала выигрывал понемногу. А потом на каталу нарвался. Ну и в охуенный минус выпал. Где бабло брать? Мотнулся к Ганичевскому, а тот предложил дельце дурно пахнущее. Ну, согласился с Кристиной... Куда ж с подводной лодки-то... Ему велено было ее всегда при себе.... А он влюбился. Реально. Я ж говорил, что любил он её. Ну и карты как привычка стали. － У тебя легко так его оправдывать получается. Если бы ты лето здесь был, а не в Испании, я бы посмотрел, чтобы ты сказал. Он, сука, издевался над ней, баб чуть ли не при ней трахал, карты, опять же, она заебалась долги его покрывать. А когда перестала, он, тварь, ее на кон поставил. － Да, было, он не отрицает... － Правда? Но это любил, да? У него с головой нормально? － От отчаяния. Что бросила. － Мужик, чо... Её этот качок, которого Макс по косточкам собирал потом, обещал по кругу пустить. Хорошо, не успел, с.ка... Мир праху его, о покойниках плохо не говорят... Это ведь поступок влюблённого мужика? Ты представь, я бы так..? Помолчали. Илья прикурил вторую. － Я не оправдываю, понять, как раз, пытаюсь. － Нет, блядь, таким вещам оправдания, Илюх, нет. － Не отпускает? － Кристину ему простить не могу. Слёз её. Нервов. Думаешь, чего уезжаю? Бегу. У них с Максом, блядь, серьезно, какая-то больная любовь. Дышать друг без друга не могут.... На них смотреть невозможно. Больно мне. Но, он лучше меня. Он ее правда счастливой делает. Да еще, понимаешь, песни его... Она же до знакомства с ним их на репите слушала. прям, не выключая. Спать с ними ложилась. Он крутой, Илюх, правда. Я, блядь, даже уважаю его. Парень в шоубиз не суется, на скорой работает, иногда Трущёв ему квартирники делает, ну, на студии пишет, вбрасывая музло его строго дозировано. И уже поэтому ажиотаж вокруг него. Жаль, ты на концерт не успел. У Трущёва sold out, а зал орет ”Свобода”. Он пишется под именем Макс Свобода. Они, конечно, друганы, больше, чем братья. Кристинку тащат. Макс ей песню, Трущёв им запись. Блядь, как не уважать... Ну, чисто по-мужски... Я, конечно, ненавижу его, но это не та ненависть, чтобы убить, Илюх, а та, чтобы доказывать, что я лучше... А тут без вариантов. По всем статьям. Знаешь, у меня никогда проблем с самооценкой не было, а тут... Ты же тоже бежал. Понимать должен... Илья посмотрел на друга с прищуром, выдохнул последнее никотиновое облако, разгоняя его рукой и туша бычок. Он понимал. Еще слишком свежей была рана. Соня не любила его, Соня любила Тернового. А Терновой любил Тину, А Тина любила этого Свободу... Вот такая жизнь. Взрослая и беспощадная... － И меня не отпускает, чего уж. Что мне сделать, чтобы Соня... － Рядом быть. Просто быть рядом. Ей сейчас плохо... Как мне... Я её, как никто, понимаю. И тебя. Только, у тебя еще целый год в твоём Бау. － Да, похуй. Она дороже. － Макс, слышал, в себя пришел? Пойдём? Мне попрощаться надо. Заодно познакомлю. － Думаешь, стоит? Олег только хлопнул друга по плечу. Давай, мол, стоит. Ты ещё спрашиваешь? У Макса были Трущёв и Нази. Назима расчёсывала его светлое каре. Заделав волосы под резинку, вопросительно посмотрела на вошедших. Сергей пожал обоим руки. － Макс, привет. Смотрю, тебе уже лучше... － Крис как? － не здороваясь спросил парень. － Херово, Крис...－ ответил за него друг. －Это Илья, Макс. － Тот самый брат? － спросил Анисимов. － Я бы пожал тебе руку, но пока не вариант, － поднял Максим обе руки в бинтах. － Вот такие мы с ней красавцы, да, Илюх? Макс отвернулся, боясь, чтобы они слабость его не увидели. － Спасибо тебе за Кристину. － даже для Ильи эта фраза от самого себя была неожиданной. Но, дело сделано, слово не воробей. － Тебе спасибо. Сам знаешь, если бы ты не пришел, она бы... Я б на твоем месте меня убил... － Прекрати себя винить, блядь, － рыкнул Трущёв. Если уж ты виноватых ищешь, то тебе сейчас в СИЗО на свиданку к Серёже. Ну и Женьке в ножки поклониться. За глупость ее. － Илья, тебе надо в полицию. Обязательно. － Максим бросил короткий прямой взгляд и отвернулся. － У меня дома, Серег, слышишь, отдай Илюхе, письмо отца его. Думаю, Кристина не будет против, если ты его прочтешь. Не отходи от нее. У меня пока не получается, но я буду пробовать вставать. Ноги-то у меня, слава Богу, целы. Только, это все не быстро. － Я был в полиции, Максим. И я, правда, рад, что ты у Кристины есть. Столько информации... Мама в шоке. － А Руди её с ней приехал? － Не приехал. По нему теперь все службы работают, включая Интерпол. Ребята из следствия хотели тебя навестить. Есть информация... Лучше они сами всё расскажут. И это, ячейку банковскую нашли и вскрыли. Там финансовые документы, на Тину оформленные. У нее теперь контрольный пакет. Поэтому Ганичевский так искал ключ этот. Теперь, в октябре Горошин вообще шансов не имеет, даже если все рыночные акции через подставных выкупит. А если мы с матерью своими пакетами с Тиной проголосуем... Мама проголосует. Я еще вчера не был бы уверен, сегодня - на сто процентов. Хорошо все будет. Главное, поднять вас. И, это... Обещаю, пока ты не можешь, я ее на шаг не оставлю. Макс положил руку свою забинтованную на глаза, борясь с эмоциями. － Ты... Спасибо. － хрипло проговорил Макс. И... прости, что не досмотрел. Я встану, Илюх, как смогу, встану. － Лечись. Ты ей сильным нужен. И ушёл. И Олег, пожав руку Трущёву и кивнув Максиму, вышел. Помолчали. Нази прервала молчание, решив Анисимова бульоном своим накормить － специально свежачок привезла. － Нет, Назим, не полезет сейчас. Идите, один хочу. Серег, ты музыку Кристине отдал? － Наушники нашёл. В волкман твой старый всё скопировал. Пойдем с Назимой сейчас. Илье скажу... Выходя, возле палаты с Женей столкнулись. Трущёв преградил ей путь в палату. － Даже не думай. Прежде, чем к нему за прощением идти, прощение у Кристинки вымоли. И то, не факт, что простит. Женя всхлипнула, стала его в грудь бить. Истерика. Назима ее за плечи обняла, успокоить стараясь. － Жень, не делай ему еще больнее, чем сейчас. О нём хоть раз подумай. － Я только и делаю, что о нем думаю... － Думаешь, почему не твой? Отпусти. его просто. Просто отпусти. Подумай, что ему надо, а не тебе. Если любишь. Правда, ты никогда не умела о других думать. У тебя на это Макс был... И пошёл... Не было у Серого сил с ней говорить. － И что мне делать? － со слезами на глазах спрашивала она Нази, －Что мне делать теперь? － Кристину на ноги поднимать. И прощение у нее вымаливать. За эгоизм свой, любовью тобой называемый, и глупость. Наделала ты, Жень. － Если бы не пожар, ведь ничего бы не было... － Ты хочешь сказать, что Кристинка бы тихо слилась, а ты?.. Жень, ты думаешь, он дал бы ей уйти? Она без него уже трупом бы была. У тебя что, в голове один плюс один не складывается? － Да понимаю я, － выкрикнула она.－ Не знаю, дурь какая-то в голову залезла. Не могу отпустить. Капец. Ну не могу я. － Так не любят, Жень. Не любовь это. Ты бы Марка хоть не мучала. Пожалей. Ему-то как? Ты обоих мужиков извела. Довела. － Я тебя услышала, Назь. Я исправлю... Ушла, слезы вытирая, голову по привычке гордо вскинув. Женя не Женя была бы... У Кристины все по-прежнему. Мама ее сидела рядом, сжимая руку дочери и говорила, говорила. Ей надо было выговориться. Она искала прощения. Только дочь не отзывалась... Илья пришел с мальчиком каким-то. － Мам, это Серёжа. Друг Кристины. Я тебе говорил про клуб, где она выступала. Это его клуб. Был... － Сергей, － представился он женщине. － У меня есть кое-что для Кристины. Позволите? Он подошел к девушке, воткнул наушники и вложил ей в руку старый Максов сони волкман. －Что это? － Это то, что, надеюсь, поставит её на ноги. Когда ребята вышли, мама подошла, вставила в ухо наушник： ”Милая... Девочка моя милая, куда же ты убежала от меня? Помнишь, мы говорили, что друг от друга у нас секретов не будет? Что правду друг другу говорить будем? Всегда. Так вот. Никогда, с начала наших с тобой отношений, не было у меня ничего с Женей. Прости ее. И меня прости, что не усмотрел за тобой, не уберёг. Просто не знаю, как тебе помочь. Главное, ты только живи... Люблю тебя. Всякую...” － голос у парня был хриплый. От этого стало больно невыносимо. Но в голосе была любовь. Это магия какая-то. Она подумала, насколько же она не знала дочь свою, упустила самые счастливые моменты её жизни, что та ничего ей про парня этого не сказала. Она заплакала. Опять. Она теперь была одним сгустком расстроенных нервов, погрязшим окончательно в самобичевании. С невыразимой нежностью посмотрела на дочь свою и закричала： －Илья! Илюша! Быстрее! Когда парень, разговаривавший с Серёжей в коридоре, услышал как кричит мать, он подумал о самом плохом. Прибежав в палату, он увидел её, рыдающую, прикрывающую рот рукой, а другой показывающей ему на Тину. У которой по щекам текли слёзы. Он был ошарашен не меньше матери. Когда вошёл Сергей, посмотрев на девушку, он довольно улыбнулся. － Ну вот, я же говорил, Макс поставит её на ноги. Привет, малышка!