Только живи

В квартире стоял аромат свежемолотого, на который Трущев, сам поглощая его литрами, подсадил весь свой ближний круг. Макс сейчас был благодарен ему даже за запах, не говоря уже об участии в его проебаной жизни. － Заказал? － Еще успеешь поспать. Завтра в половине двенадцатого. － Я бы поспал, если бы мог. Перед глазами эта картина, сука. Только глаза закрываю... － Не хочешь говорить? － Да чего говорить, Серег. Я за эти дни думал свихнусь. Но, даже злиться на нее не могу. Не тебе объяснять, почему она меня гонит... Тут эти ее заебы с тестами... И, главное, я думал, что она успокоилась. Ага... Светлана Валерьевна еле ходит... Я понимаю ее переживания, но... Ты знаешь, что она сделала? － Теща? － Кто? － Макс еле отвлекся от своих мыслей, － Нет, Света в больнице. У нее хуевый диагноз. Тоже, блядь... До конца жизни на лекарствах... Нет, я про Крис... Я про Кристину, мать ее.... Трущев разлил варево из турки. － Ну хорош томить. Послала тебя? － Хуже, блядь...－ он потер виски, пытаясь правильно сформулировать тот пиздец, который он видел, который ему спать не давал и который даже алкоголь не мог залечить. － Она, короче, набухалась... и в клуб... А там мы с Илюхой ее, выходящей из туалета застали, с уебком каким-то... Даже оправдываться не стала. Хотя, если подумать... － Я слышал Илюху. То есть, ты напридумывал... － Нет, не о том разговор. Сереж, мы ведь могли и не прийти. Или встал бы у него... И что? Она... понимала, что делает. Думала, не прощу, сука... Думала, возненавижу, оставлю ее, так, чтоб только грязно вспоминать... Ну, все, как она думала, я и сделал. Не мудак? Мозгами понимаю, что подстава, а тут болит, блядь, － на сердце показал. － Ну, вы, как дети, ей Богу... Макс усмехнулся. － Уж да. Детский сад отдыхает. А теперь этот тест, блядь. Прикинь? Один день и все было бы по другому... － Я тебе так скажу, не еби мозги, в ЗАГС ее веди срочно, пока ей еще чего в голову не взбрело. － То есть, ты даже не допускаешь мысли, что я ее не прощу? － впервые он улыбнулся другу. － Типа, ты допускаешь? － Пока летел, чего только в башку не лезло. Не знаю, что бы делал, если бы не тест... － Ой, не пизди хотя бы себе... Остыл бы и... Макс чиркнул зажигалкой, взял чашку с кофе, поплелся курить в форточку. Крис не было, а он пошел дымить в форточку... Когда поймал себя на этой мысли, усмехнулся, глядя на Трущева. Тот тоже заметил: － Вот я и говорю... Нам можешь пиздеть － себе не ври. Куда ты без нее.. － Во сколько, говоришь, самолет? Как-то чересчур решительно ушел в спальню. До Трущева спустя минуту донесся разговор. － Короче, Илюх, ничего ей не говори, но мне нужна твоя помощь. Ты мне будешь здесь нужен. Может, мать сюда заберем? － Не понял... － Короче, я забираю Крис сюда. Мне надо, чтобы ты подключил все свои ресурсы. Мне надо, чтобы нас расписали как можно быстрее. Мне надо, чтобы она находилась рядом 24/7, пока у нее мозги на место не встанут... － Макс, ей меньше месяца учиться осталось. － Илюх, мне похуй. Решай, как можешь. Я ее после регистрации, хочешь, назад привезу. Сам. Лично. Доучимся. И сидеть с ней буду всю беременность. Тем более, что ей на сохранение надо ложиться. Над ней теперь дышать нельзя, не то что одну оставлять, не дай Бог. Забеременеть забеременела, выносить еще надо... － Макс... － Блядь, Илья, да или нет? Поможешь? － Спасибо, мужик, что понял все как надо... － А как надо, Илюх? Вычеркнуть ее из жизни? Думаешь, у нее получилось бы? Думаешь, мы не пытались? Только, хуево, брат, получилось... Борт приземлился за час до окончания лекций в колледже. Илья встретил друга. － Как ты? Макс лишь бросил на него тяжелый взгляд. － Не звонил? Он отрицательно качнул головой. － А она? － Надеюсь, ты не предупредил, что я прилечу? － Лучше бы предупредил. Я тебя очень прошу... － Илюх, давай молча, да? Или ты думаешь, я железный? Брат его девушки протянул ему ключи от машины. － Я домой на такси. Собраться надо, мать собрать. Я самолет зафрахтовал. На вечер. Как только будете готовы － отзвонись. Или дома встретимся? － Или дома... Я ее забираю и мы готовы... － Шмотки собирать? － Зачем? После регистрации вернемся. － Ты, конечно, извини, но я не Хоттабыч. Раньше пятницы не получится. － Денег просят? － Я бы денег не дал? － Тогда что? － Макс, два дня, блин. Я не стал заморачиваться. － Заморочься. На завтра заморочься. Чем быстрее, тем лучше. Заморочься, чтобы закрыть этот вопрос. Мы ночью уже в Москве будем. Чего тянуть? Нам не надо музыки, красивых залов. Пришли, подпись поставили... Илья посмотрел на парня, но спорить с ним не стал. － А в пятницу уже вернемся. － Ну, если ты настаиваешь... － А что, выбор есть? － Он всегда есть... － Боюсь, другой вариант тебе вообще не понравится... － Я просто надеюсь, что вы друг друга не убьете.. － Я тоже... Надеюсь... Он заметно нервничал, непроизвольно сжимая кулаки до белых костяшек... － Может, подвезу? Анисимов молча вернул ключи. Чем ближе колледж, тем чаще вспыхивает огонек сигареты, тем глубже затяжки и длиннее паузы. Хотя, говорил один Илья. Говорил без умолку, как-будто боялся, что Макс передумает, попросит остановить и растворится в альтернативной реальности. Что было в голове Макса на самом деле, никто не знал. Наверно, даже Макс терялся от своих мыслей, пролетающих со скоростью шальной пули. Со скоростью пули, разрушающей выстроенную упорядоченную, привычную за почти пол года жизнь. Пол года счастья. Безоговорочного. Трудного, да. Но, что в их жизни было легким? Все сломать оказалось слишком просто. Теперь бы склеить. И, главное, забыть тот мерзкий вечер... Кристина автоматически переходила из аудитории в аудиторию, механически что-то там еще делала, на автопилоте сидела в любимом уличном кафе студенческого городка и вяло что-то там жевала. Мысли занимал Максим. Она миллион раз набирала его номер, но в последний момент сбрасывала, ибо говорить было нечего. И было дико стыдно. И было ощущение, что опять просрала что-то важное. Она пыталась написать сообщение, но кроме “прости, я такая дура”, ничего в голову не лезло. Эта дикая картина в дверях туалета уже третьи сутки металась флешбеком в ее тяжелой голове. И, наверно, она не жалела бы о том, что сделала этот, по сути, безрассудный шаг, если бы не две полоски. Она бы не жалела, что дала ему шанс жить полной жизнью и быть счастливым. Хотя, нет, это тяжело, конечно и кому она врет － жалела бы. Но, понимала, хотя бы, ради чего эта жертва ее была. Сейчас же вообще смешная до невозможного ситуация. И делать что? И как сказать? И что? Она опять посмотрела на экран телефона. На обоях они, счастливые, на последнем концерте Макса. В день, когда еще одна жизнь начала новый отсчет. Она погладила стекло, как-будто касаясь его щеки, пытаясь до мельчайших подробностей вспомнить тот день. А когда подняла голову, оторвав глаза от экрана, даже зажмурилась пару раз － он сидел перед ней, нервно закусывая губу, внимательно разглядывая ту же картинку в ее телефоне и теребя пачку сигарет... Она то ли вздохнула, то ли всхлипнула. На всякий еще раз зажмурилась. Но увидев, что ничего в глазах не поменялась, резко встала. － Ты? Он молчал. Потому что тоже хотелось зажмуриться и открыть глаза в тот вечер, в тот час, когда она захотела побыть одна. И не уходить. И не отпускать. И избавить ее от очередной глупой ошибки. Но, молчал, и в глаза не смотрел. － Я... Ты... Ты вернулся? Тишина... － Макс, скажи что-нибудь. Пожалуйста... Ну, хочешь, ударь меня. Хочешь? －Хочу. Убить тебя хочу, Кошелева. Чтобы мозг ты мне выносить прекратила. Почему о том, что ты беременная я узнаю от твоего брата? Ее жалкая улыбка сползла с бледного лица, а ввалившиеся, с огромными синяками, глаза зацепились за его колючий взгляд. Сердце у Макса сжалось. И он ее, несомненно, простил сразу же... － Ааа, рассказал таки... － А ты думаешь, после того шоу, что ты устроила, я бы прибежал к тебе в любви клясться? Ты же по-другому хотела, нет?Хотела, чтобы я вычеркнул тебя из своей жизни... Ты за кого меня принимаешь? Ты долго меня на прочность испытывать собираешься? Она дернулась из-за стола, пытаясь скрыть мгновенно набежавшие слезы, отчетливо понимая, что не будь она беременной, не вернулся бы... Но, он успел схватить ее за руку. Они молчали, глядя в глаза друг другу. Макс держал ее за запястье мертвой хваткой и она горела от одного только его прикосновения. Нет, она бы обязательно жалела о том, что сделала. Она бы умирала без него. “Ну почему я такая дура”, － крутилось в голове. － Ты же знаешь... Я бы никогда, если бы..., － шептала она, ибо голос, казалось, пропал. － Что? － Я... Прости... Ударь меня, пожалуйста... Мне, может, легче станет. － Ааа... Тебе легче станет, если я ударю мать своего ребенка? － Максим... Он встал и потащил ее в сторону выхода. － Максим, пожалуйста... － Просто молчи, а то и правда убью. Нет, таким злым она его не видела. Она понимала, что перешагнула грань и искать прощения у него бессмысленно. Она еле успевала за ним, глотая слезы, как ребенок, размазывая их ладошкой по лицу. На них оглядывались люди, но Максу было наплевать. Он шел, не сбавляя шага, понимая, что как только остановится и увидит ее заплаканное лицо, не выдержит, прижмет ее к себе и закопается в ее этом чертовом каре, касаясь губами макушки, касаясь своими шершавыми пальцами ее искусанных губ... Еще десять шагов и... Он прижимает ее к себе. Так сильно, что она какое-то мгновение не может дышать. Это было сильнее обиды. Он вдыхает аромат ее волос, тыкаясь в эту любимую макушку. А шершавые пальцы утирают ее мокрые от слез щеки. И она вдруг разразилась такой истерикой, утыкаясь в его майку , пытаясь прижаться к нему ближе, до последнего миллиметра сокращая расстояние между ними, что он испугался, что не сможет успокоить ее. Так горько плачут только дети. И Кошелева. Которая ненавидела слезы. И себя. Уже третий день она ненавидела себя до омерзения. А он гладил ее по голове, обнимая вздрагивающие плечи и не зная, что с ней сделать, чтобы она перестала выворачивать ему душу своими слезами. － Мы летим в Москву. И мне наплевать, чего ты там еще напридумываешь в своей голове. Завтра ты станешь моей женой и, надеюсь, весь этот пиздец прекратится. И не надейся, что я теперь тебя оставлю хоть на минуту. Она успокоилась в один момент. Из всего того, что он сказал, поняла лишь, что простил. Отстранилась, в глаза таки несмело посмотрела, и даже коснулась щеки его, и он не ударил по пальцам, наоборот, прикрыл умиротворенно глаза и сглотнул этот тяжелый ком, который едва позволял ему сдерживать слезы. Ведь мужики не плачут... － Я больше никогда.... Правда... Максим, я думала... － Не думала ты... Она успокаивалась, все еще всхлипывая. Но уже была самой счастливой, понимая, что вернулось ее золото. А в голове крутились слова Мари Краймбрери: － Я курю твой поцелуй, обвиняя себя во лжи... И понимала, что как про них... Я на тебя злой и так, Хоть ты моё золото. Тут без тебя всё не так... － И ты после всего берешь меня замуж? － И в горе и в радости, Крис. И в горе и в радости, малая. Да? － Да... Господи, какая же я дура! － наконец-то высказала она вслух то, о чем думала столько времени.