***
Дима взбеленился до белого каления, когда портал, висящий до этого в воздухе, исчез. Он готов был снести целый гектар деревьев своей испепеляющей его грудь яростью. Алмазов потратил девять сигарет, из которых только четыре докурил, а другие растоптал, чтобы избавиться от давящего на мозги гнева. По его мнению, Рома не имел права ставить точку в их разговоре, тем более уходить на такой ноте и так нагло и беспардонно. Более того, Дима торчал все воскресенье и понедельник у треклятого дерева, но не появлялся не только Рома, но и портал. От этого Алмазов бесился еще сильнее и был похож на ежа, который наткнулся на свои собственные иголки, из-за чего впадал в слепую ярость. Вечером, наслушавшись очередной ругани от родителей, что не замечали отсутствие или присутствие своего нерадивого чада, перед сном Дима всерьез задумался над тем, что произошло, постарался сделать выводы без раздражающей его злости. Он наблюдал за вечно сидящей за ноутбуком сестрой. Без интернета она не жила, поэтому родители были вынуждены взять модем, чтобы иметь возможность поругаться друг с другом, а не с ноющим ребёнком. Дима смотрел на неё и понимал, что даже с ней, родным ему человеком, у него отношения не такие, как с Ромой. Пусть с сестрой у него были отвратительные отношения, единственное, когда он на неё обращал внимание, это когда нужно было её чем-нибудь испугать, но других у него и не было. Можно было сказать, это были самые лучшие отношения из представленных. Когда-то отчим играл хоть какую-то роль в жизни Димы, просил не расстраивать маму своими выходками, но потом он все внимание уделил сестре, а она почему-то убегала в Интернет. Когда крышка ноутбука сестры опустилась, а сама она легла спать, Дима понял, что ему делать. Во вторник Рома все же остыл. Он не понимал такое отношение со стороны Алмазова, но готов был мириться, потому что он не боялся признаться себе в том, что друзей у него не было. Его лучшей подругой являлась Соня, его любимая младшая сестра, а тех, с кем периодически проводил когда-то свободное время, он мог назвать товарищами, не больше. Кто-то ему завидовал, кто-то был куплен его обаянием, кто-то был втянут в общую компанию, но Дима увлекал своей необузданностью. Бердникова не отпускало азартное чувство соперничества. Хотелось Алмазова обойти во всем: в словах, в идеях, в шутках, в ссорах - хотелось поразить, удивить, стать ближе. Рома догадывался, что у родителей Димы не такое завидное положение, а сам Дима, по меркам взрослых, не лучшая компания. Но при этом Алмазов не уступал Роме, не желал этого, не хотел пользоваться добротой, показывая, что сам отлично со всем может справиться. И Бердников был готов общаться с Димой на любых условиях, лишь бы вновь так ругаться, вместе ставить опыты, узнавать его как человека: его прошлое и желаемое будущее, его интересы и вкусы. Рома остыл, а Алмазов появляться не желал. Он прождал весь день и сидел дома до ночи, решая задачи по осточертевшей математике. У него, между прочим, в понедельник был экзамен по русскому языку, и можно было прийти и спросить. Хотя, стоило признать, Бердников о нем и не упоминал. И Дима вроде как чётко обозначил границы. А на следующий день Рома о вредном Алмазове забыл. Утром его поздравила сестра, и они вместе позавтракали её наивкуснейшим пирогом с надписью "самому лучшему брату". Конечно, а как иначе, столько ее мерзеньких ухажеров отгонял, что не счесть. Но таков удел старшего брата. А потом он помчался к репетитору, прорешав весь день рождения, до шести гребаных вечера, дурацкие задачи. Тригонометрия троилась в глазах, от арифметической прогрессии уровень головной боли возрастал в геометрической, а треугольники щекотали нервы своими острыми углами каждый раз, когда в окружающем мире находилось нечто похожее на эту фигуру. Рома устал физически и морально, хотелось рассказать Диме, как он устал от родственных "алгебра важнее всего!", и поныть ему, послушать его спокойный голос и рациональные мысли. Но его вновь отвлекли сюрпризом, который сделала его мама, собрав бабушек и друга детства Ромы, про которого он и забыл вовсе. Весь довольный, наевшийся, обласканный и залюбленный, Бердников вошел в комнату в десятом часу ночи и, прикрыв дверь, устало потер глаза. Да, праздник удался. Рома мечтал увидеть ночной лес. Он обожал лежать на полу при выключенном свете и смотреть на небо, где сверкали звезды так ярко, что нельзя было поверить, что это та же реальность. Или когда шел дождь. Безусловно, приходилось запасаться тряпками, но нет ничего лучше, чем чувствовать, как на тебя попадают капли весеннего дождя, пока ты лежишь на ковре в своей комнате. А еще лучше засыпать под звуки дождя. Только потом Рома понял, как рисковал, и больше спать с целым порталом, ведущим непонятно куда, он не стал. Пусть существа не могли сюда пробраться, а вот целый консилиум учёных, заглядывающих в его родную обитель, Бердников видеть не хотел. И поэтому он очень хотел, чтобы шел дождь и можно было насладиться его шумом, пока за его окном темнеет, а на небе ни одной тучки. Дождь и правда шел. Сильный. Это был самый настоящий летний ливень. Он был хорош первые пару минут, когда ты на улице, а потом забегаешь домой и смотришь на него из окон своей квартирки, отогреваясь и попивая чай, и плох остальное время, если тебе нужно стоять под ним. - Я уж думал, что я зря тут торчу несколько часов, - сказал без недовольства знакомый донельзя голос. Рома увидел промокшего до нитки Диму, сидящего под деревом. Похоже, он потерял надежду прикрыться от дождя всего пару часов назад. - О господи, Дима, ты же промок насквозь! - тут же взволновался Бердников и пошел рыться в шкафу, желая найти дождевик и сухую одежду. - Я сейчас, погоди! - Ром, не надо, - воспротивился Дима, но тот его не слушал. Он уже умчался на кухню за чаем. Бердников уже на автомате научился закрывать за собой дверь. - О, Рома, ты чего такой взъерошенный? - спросила Соня, что сидела на кухне и дочитывала книгу. - А, да чая захотелось, - сказал он, пока быстро наливал кипяток и кидал заварку. - Так это не твоя кружка, - сказала она и посмотрела на брата взглядом человека, который уже два месяца периодически мыл больше кружек и тарелок, чем это было обычно. - Да? - наигранно удивился Рома и добавил холодной воды из фильтра. - Моя грязная. - Я её только что помыла, - заметила Соня и отложила книгу. Её брат был слишком взволнован. А еще иногда таскал по две кружки чая и по две тарелки с пирогом, пока думал, что она не замечает. - А, да? Да я уже заварил чай в эту, - отмахнулся Рома. - Ты сахар забыл, - услужливо напомнила Соня. - Да не, я сейчас хочу без сахара, так наелся сладкого, - Бердников взял кружку и пошёл к себе в комнату. - Спокойной ночи, так устал, так устал! - Ага, спокойной, - кивнула Соня и посмотрела вслед Роме. Что ж, она надеялась, что он скоро возымеет совесть и расскажет, куда ведет посудная тайна.***
Дима сидел под деревом и уже дрожал от холода, от Ромы это не смогло укрыться. - Держи, - Бердников поднес кружку чая к порталу и постарался ее держать, минимально задействуя пальцы. Он так спешил, что забыл блюдце, благодаря которому передавать стаканы с чаем было несложно. Дима дрожащими руками взял ее, и на долю секунды Роме показалось, что их пальцы соприкоснулись. Он так хотел, чтобы это было действительно так, он даже готов был поклясться, что это произошло, но не успел он что-то сказать, как Дима заставил его замолчать. - Я хотел тебя поздравить с днем рождения, - сказал он и немного отпил чая. Похоже его одиночка с трудом находил слова, но непонятно было из-за чего: из-за холода или из-за волнения предстоящих признаний. - Бердников... - Да, Алмазов, - Рома подчеркнул тоном фамилию собеседника. - Язвить ты умеешь на пять с плюсом, а вот поздравлять на двойку с минусом. В него полетела книга, завернутая в подарочную упаковку, и чуть не разбила горе-имениннику нос. - Эй! - возмутился Рома. - У меня, между прочим... - День рождения, я в курсе, так, может, ты заткнешься и дашь мне тебя поздравить? - спросил Дима и был недоволен тем, что его порывы не оценены. - Хорошо-хорошо, я молчу, - Рома поднял книгу с пола и развернул бумагу. Его несколько тронуло то, что пусть Дима и промок до нитки, но сам подарок был сухим. - Я решил подарить тебе сборник Ахматовой. Ты вроде хотел выучить её Реквием, - сказал он. Рома разорвал упаковку, пролистал несколько страниц и открыл на первой, которая обычно в книгах была пустой, но не в его случае. Он успел прочитать только "дорог...", - Нет, не читай, прочитай, когда я уйду, - тут же спохватился Дима, и будь у него возможность, выхватил бы книгу из рук именинника. Бердников от неожиданности захлопнул книгу и спрятал её за спину, опасаясь, что Дима каким-то невообразимым образом сможет забрать. - Наверное, это самый дешёвый подарок из всех твоих подарков, но... - Дима не хотел этого признавать. Он отвел взгляд, упираясь им во влажную землю и убирая волосы свободной рукой за ухо, - Но это все мои деньги на следующую неделю, так что я очень надеюсь, что смог тебе угодить. А еще, - Алмазов усмехнулся, - это все мои деньги на сигареты, так что неделю ты будешь терпеть моё недовольное ебало. - Я и так постоянно это делаю, - с искренней улыбкой сказал Рома. Дима улыбнулся ему в ответ и выпил чай. - Я пойду, а то я промок сильно, и у меня уже час ночи, сплю на ходу, - сказал Алмазов и отдал Роме кружку. Бердников надеялся, что выйдет так, чтобы они смогли коснуться сквозь портал, но случай не представился. - Спокойной ночи. И с днем рождения тебя. - Спасибо, - Рома кивнул и повесил картину на место, а потом сел на кровать. Конечно, он не стал говорить, что у него был сборник Анны Ахматовой, наверняка более полный, чем этот. Спасибо маме-филологу. Он открыл на первой странице, что должна быть пустой, и принялся читать самое долгожданное поздравление, написанное карандашом: "Дорогой Рома! Ладно, к черту эти официальные начала, - Рома усмехнулся: слишком уж похоже на Диму, и двинулся взглядом дальше, по затертому почти полностью месту ластиком, - Мой лучший друг, поздравляю тебя с днем рождения... Желаю тебе найти друзей получше, никогда не иметь вредных привычек, состариться и умереть счастливым в кругу своей любимой женушки и десяти внуков. С днем рождения!"