Тот парень из портала

Дима вновь куда-то пропал. Его не было несколько дней, и от этого Роме было еще более тошно. Бердникову стоило бы готовиться к обществознанию, которое следовало за математикой и которое ему предстояло сдать завтра, а он за весь год прорешал два варианта и прочитал два параграфа из учебника, но он не мог сосредоточиться. Пусть он и сдал всего лишь два экзамена, но уже был вымотан и истощен морально. Хотя почему «лишь»? Это были основные предметы, на них и следовало сделать упор, но как сделать финальный рывок и сдать еще несколько экзаменов? Рома не знал. Физические формулы, что были понятны на уроках физики, теперь казались незнакомыми, список обязательной литературы вызывал рвотные позывы в лучших традициях натурализма. Какой же третий был экзамен, Рома вспомнить был не в состоянии. Он пришёл к выводу, что на все не пойдет. Или, как минимум, не ко всем будет готовиться. Предыдущие пару дней он вылезал из кровати лишь за тем, чтобы поесть, сходить в туалет и поиграть вместе с сестрой в плойку. А сегодня Бердникову предстояло страшное – обуздать все знания по обществознанию, на которые он ленился обратить внимание предыдущие шесть лет. Мама предлагала нанять репетитора, Галя предлагала позаниматься с ним и этим предметом, а Роме было уже от всего этого тошно. И сейчас он сидел за столом и крутил карандаш пальцами в стороны, пытаясь отыскать в себе силы на очередной штурм общаги. Или хотя бы на то, чтобы открыть сборник. - Привет, - как ни в чем ни бывало поздоровался Дима. Он положил сумку у дерева и потряс головой, стряхивая с волос капли. Рома краем глаза взглянул на него, сначала фыркнул, а потом и вовсе перевел взгляд на Алмазова. Дима не терял времени даром и сходил утром на речку. Волосы до сих пор не высохли, поэтому свисали еще более мерзкими сосульками. Так и хотелось подарить Диме поход к парикмахеру, чтобы тот хотя бы кончики отстриг. Но куда более примечательно для Ромы оказалось, что его друг пришёл в одних шортах, футболка, похоже, находилась в сумке. И Бердников с жадностью принялся разглядывать не такое уж и худое тело Димы. Тот, похоже, или качался, или занимался каким-то видом спорта. Правда, он никогда не упоминал, а за последние пару месяцев он системно не пропадал. Рома пообещал себе, что обязательно спросит об этом Диму, но сейчас он был занят не совсем гетеросексуальным делом - разглядывал полуголого лучшего друга и пропускал мимо ушей то, что он говорит. - Наконец-то погода позволила искупаться, а то постоянная холодрыга. Конечно, ничего другого от Новокузнецка ждать и не приходится, и я всегда с нетерпением жду, когда можно погреться на солнышке. - Дима был слишком занят тем, что выжимал из волос воду, поэтому не заметил, как его друг не по-дружески на него смотрит. Давно у него не было такого хорошего настроения, он весь светился и переливался радостью, зараженный хорошим настроением от окружающих. - Хотя я обгораю, так что тут мне не повезло. Рома кивнул, подмечая, что Дима имел молочно-белую кожу. Да, неудивительно, что обгорал. Ему бы перед этим стоило бы вылить не меньше литра солнцезащитного крема. Однако Бердников собрал волю в кулак и посмотрел на Диму, нахмурившись и скрестив руки на груди. У него было дело поважнее. - Привет, эгоистичная малолетка, - поздоровался Бердников, решив проигнорировать все слова Димы. На удивление, тот воспринял еще непонятый им камень в свой огород достаточно спокойно. Дима оставил свои волосы в покое, опустил руки и посмотрел на Рому. - Ты хочешь поругаться? - спросил он. Рома в ответ что-то забурчал и откинулся на стуле. Ему было завидно, и он этого не скрывал. У Димы началось лето, в десятом классе учителя не доставали учеников, лишь поговаривали периодически некоторым особо сомнительным личностям, что ЕГЭ они не сдадут, а ученики довольствовались эмоциональной разгрузкой перед тяжелой подготовкой длиною в год. Рому же взрослая жизнь застала врасплох. Она начинала к нему подбираться еще двенадцать месяцев назад, но Бердников все равно не был готов к ней. Нельзя подготовиться к тому, что ты взрослеешь и тебе пора брать ответственность за себя и свою жизнь. Хоть Роме и было уже девятнадцать, смириться с этими мыслями ему еще предстояло. - Нет, высказываю претензии, - ответил Бердников, балансируя на двух ножках стула. - Эм... Что? - не понял Дима. С выводами он не спешил, потому что друга он нечасто заставал в таком плохом расположении духа, и для начала нужно было выяснить, чем оно вызвано, а потом решать: ругаться или нет. - Претензии, - повторил Рома заветное слово. - Ааа, - протянул Дима и сделал вид, что понял. - Претензии. - Да, претензии, - подтвердил Рома и кивнул с важным и хмурым видом. Алмазов был предусмотрительно спокоен, но казалось, что если Бердников что-то скажет про «друзей», то конфликта не избежать. - А в чем они заключаются? - осторожно спросил Дима. Все же следовало отдать ему должное. Он, как сложный подросток с эмоциональной нестабильностью, издалека видел возможный взрыв со всякими криками в последствии, поэтому старался их или избежать, или спровоцировать побыстрее. Разбираться Дима с ними не любил, но в данный момент… В данный момент это Рома, и разобраться надо было. Рома теплый и заботливый, и это Димина прерогатива с потаенной обидой смотреть на других людей и хмуриться. - Ты эгоист, - сказал Бердников и начал проверять карандаш на прочность, пытаясь его сломать пальцами с двух концов. - Это как-то касается моей семьи? – спросил Дима и пытался прочитать что-нибудь в реакции Ромы. Тот лишь показывал, не замечая, нервозность в движениях. - Нет, - заверил Рома и сел нормально. - Тогда в чем проблема? – Дима сел на стул, который был здесь до сих пор, и ощутил укол совести. Да, определенно, Роме есть на что злиться. Он ему дарит дорогие и недорогие подарки, постоянно приносит чай и еду, вот принес стул, а Дима ему даже не вернул его. - Да, прости, - виновато сказал Дима и провел пальцами по сидушке. - А? - не понял Рома. - За что? - За то, что я не вернул стул. - Что? - Рома вновь не сразу уловил суть, а когда сообразил, махнул рукой. - Да не в этом дело, мне не жалко. - Правда? – удивился Дима. - Да. Не жалко. Алмазов вновь почувствовал, как в груди заворочалась совесть. Видимо, никак не могла угомониться. Диме казалось, что ответ на поверхности, а он его, как это обычно и бывает, не замечал. Да, он знал, что Рома многих вещей не жалел, а если и было что-то для него важное, то сразу об этом говорил. Например, он сто раз успел попросить Диму быть осторожнее, когда передал свой навороченный самсунг, чтобы сделать фото портала. Алмазов делал фото всего несколько минут, но Рома все равно успел его достать. - Так почему я эгоистичная малолетка? - спросил Дима. - А ты мне не закатишь скандал, не наорешь, не обольешь словесно ядом? - удивился Рома, развернулся корпусом на стуле и посмотрел испытующе на Диму. - Пока рано, - честно сказал Алмазов. - Что случилось? - Ты ни разу не поинтересовался, как я, - сказал Рома и скрестил руки на груди. В голове, стоило признать, звучало лучше и не так по-бабски. - Что? - не поверил Дима своим ушам. - Это вся твоя приеба? - А мало тебе, что ли? - вдруг слишком резко ответил Рома и сощурил глаза. Да, приеба бабская, но это не лишает её важности. - Ты говоришь, что мы лучшие друзья, - Дима закатил глаза, от чего тон Ромы стал ещё злее, - а сам не удосужишься спросить, как у меня дела. Ты занимался иногда со мной русским языком, а когда у меня прошел экзамен, даже не спросил, как я его сдал. Ты вообще знаешь, когда он был? - с нотками обиды спросил Рома, и до Алмазова наконец дошло. Когда Дима назвал его лучшим другом, он обрёк себя на определенную ответственность. И она не пугала. Наоборот, её наличие почему-то воодушевило Диму, давая понять, что все куда более серьёзно, чем он думал изначально. Однако то, что Алмазов упустил такое важное явление в любых отношениях, как умение отдавать, заставило сначала растеряться, а потом и загрустить. Ему, безусловно, сначала казалось, что Рома банально хочет удовлетворить свою потребность в альтруизме, но, даже если так оно было в начале их общения, сейчас Бердников перестал в этом нуждаться и искренне переживал за Диму. И Алмазов, сам того не понимая, беспардонно брал, приняв доброту и искреннюю заинтересованность за корысть. Дима тяжело вздохнул, принимая груз вины и всех претензий, высказанных и невысказанных, на свои плечи. - Прости. – Алмазов сначала пытался спрятать взгляд, уцепившись им за корни дерева, но потом решил, что это неправильно. Он посмотрел на Рому. – Я признал нас лучшими друзьями, но друг из меня дерьмовый. Прости за это, я постараюсь исправиться. – Рома выслушал и улыбнулся Диме, как всегда, когда тот приходил. – Как у тебя экзамены прошли? Как русский? Как математика? Когда следующий? Ромина улыбка после этих вопросов померкла, он провел по волосам рукой, а потом и вовсе спрятал лицо в ладонях. Дима почувствовал всю ту усталость, которая отрылась ему. - Эй, Ромаш, - позвал его как можно ласковее Алмазов, а потом прикусил язык. Что за ужасное обращение? Какой еще Ромаш? Он совсем, что ли? Бердников отвлекся от своих страданий и посмотрел на Диму, не отнимая ладоней от лица. Что за нелепое прозвище? Но смеяться или подтрунивать над другом почему-то не хотелось. Скорее, повеяло теплом и беспокойством. Но назови его так раньше, Рома бы хохотал до слез. В этой вариации его имени чувствовалось что-то более глубокое, объединяющее их двоих, и при этом нечто согревающее. - Ужасно, - Рома развалился на столе, но так, чтобы видеть Диму. – Если бы я не так устал, я бы заистерил, но даже на истерику нужны силы. Я только и делаю, что думаю о том триллионе ошибок, которые допустил в тестовой части русского. Эти сложноподчиненные, личные, безличные, - Рома вымученно застонал. – Еще и сочинение, я думал, у меня голова взорвется, пока я вспоминал все эти клише. Хоть с алгеброй не должно возникнуть проблем. Но вдруг возникнут? – Рома уткнулся лбом в поверхность стола. – А завтра общага. Я ей не занимался совершенно, не знаю, что делать. Глупо вообще было надеяться на экономиста, когда я на общагу положил большой и толстый. А я ведь хочу на бюджет, если придётся идти на договор, мама меня убьёт, а в армию меня самого не тянет. Да и не хочу её разочаровывать, она-то грезит, как я сдам ЕГЭ, поступлю в лучший универ и стану работать в их фирме, а я просто… хочу сдохнуть, - Рома потёр глаза. Ему стало немного легче, но сил это не прибавило. Дима поджал губы. Он ощущал своё бессилие. Хотелось подойти к Роме, обнять его и взбодрить. Может, даже похлопать по плечу, хотя Дима никогда не понимал этого жеста, но готов был его повторить, если это поможет. - Да уж, ЕГЭ – неприятная штука, - Дима скривился. Он ожидал, что найдёт что-то помимо дежурных слов. – И неудивительно, что ты вымотался так сильно. Но сейчас тебе нужно направить хоть немного энергии, чтобы подготовиться к экзамену, так что выброси все переживания о возможном исходе. Да, твоя мама надеется на тебя, но ЕГЭ – это лотерея. Ты можешь готовиться, но тебе может попасться вариант, где задания нелогичные и глупые. Конечно, когда ты готовишься, ты уменьшаешь вероятность неблагоприятного исхода, но ты бросил все силы, чтобы сдать два основных предмета. Я не сомневаюсь, что ты допустил минимальное количество ошибок, и я не сомневаюсь в том, что ты сдашь все остальные экзамены. Ты очень умный. Ты решаешь такие задачи по математике, какие я вижу в кошмарах. Да я тригонометрию с геометрией путаю, потому что на слух похожи. Так что не волнуйся. Мы с тобой придумаем что-нибудь, если результат окажется не таким, каким ты его ожидаешь, но давай пока это оставим до поры до времени. Я сейчас сбегаю за книгой для подготовки к ЕГЭ по общаге, там очень классный справочник и варианты, и мы с тобой их вместе порешаем, идёт? – спросил Дима и очень надеялся, что все же хоть чуть-чуть Роме его слова помогут. И, честно признаться, сборник он приберег для другого случая. Дима надеялся, что Рома не поймёт какую-то тему и начнёт об этом ныть, а он поможет ему на следующий день, перед этим подготовившись по этой самой теме. - Идёт, - Рома кивнул, так и не оторвав голову от стола. Он не хотел, чтобы Дима видел его дурацкую улыбку. - Я тебя погоняю, и завтра напишешь этот чертов экзамен, - сказал Дима, пока надевал футболку. – Я сейчас, - он повесил сумку на плечо и начал спускаться. Рома ничего не ответил, но впервые за эти дни почувствовал прилив сил и оптимизма. «Мы с тобой придумаем что-нибудь», - раздавалось эхом в голове у Бердникова, и он не прекращал улыбаться.