В чащу!

Нис признавали великолепной все, но Эйруни заходила дальше: считала её идеалом. Высокая и статная, неизменно занятая, она никогда младшую сестрицу не замечала, но Эйруни не обижалась. И теперь, получив первый настоящий повод подойти и заговорить, молила об удаче изо всех сил. Девочка подкараулила Нис во время купания. Приблизиться мешали кошки, и она обустроилась в кустах, вывернув ноги и с гулким пыхтением таращась, как Старшая плещется в грязи. Из жирной дымящейся массы торчала только голова с убранными волосами да светлые запястья — гладить любимиц. Поговаривали, что Нис влюбилась в кошек за сходство с роднёй, разве что лохматые твари не в пример больше спят, а моются — чаще. Вскоре обнаружилось, что кошки Нис — по природе или из-за хозяйки — ещё и напрочь лишены страха. До того Эйруни не держала на руках ни одной, а здесь на ней улеглись сразу две, не смутившись слабых и неточных детских прикосновений. Гладя их совсем невесомо и сложив губы трубочкой, Эйруни пригнулась ниже, сощурилась и завздыхала тяжелее прежнего. Младшим не разрешалось играть в грязи. Младшим не разрешалось даже забредать так близко к вулканам: люди облюбовали эти края для своих развлечений, и в кустах проще было найти графиста, тайком снимающего лесную красавицу, чем кролика. Младших строго наказывали за такое возмутительное непослушание и исключений не делали. Но Эйруни рискнула. Она поднялась, когда Нис перебралась из грязевой лужи в озеро. Кошки разобиделись, но серьёзно поцарапать сквозь подростковую шерсть не сумели и мстительно подняли вой. Нис, с блаженным видом вычищавшая грязь, обернулась. — Сестрица! — понимая, что верная стая затаиться ей не позволит, вскинула руку Эйруни и пошла на берег. Кусты затрещали так, будто высохли, не дожидаясь летнего жара. — Сестрица, это всего лишь я! «Всего лишь» Нис не успокоило, и когда девочка выбралась на широкую полосу из камней и глины, обдуваемую всеми ветрами, она уже сидела на старой коряге. Густая чёрная шерсть подсыхала, топорщась слипшимися клочьями, и Эйруни представила, как придётся её сперва размачивать, а после заново промывать. Стало стыдно. Но ненадолго. — Милая сестрица, как хорошо, что ты купаешься! Нис, поблёскивая глазами цвета моря, склонила голову к плечу. — Я принесла тебе подарок, — тут же заулыбалась Эйруни, понимая, что хуже не будет, и, словно венчиком, неровно завзбивала воздух хвостом. — Больше такого ни у кого нет! Она, затаив дыхание, подошла близко-близко и положила в протянутую ладонь красивую коробочку. Хвост принялся делать совсем уж непотребные вещи, когда Нис открыла крышку и шумно втянула воздух. — Это шампунь! Для… для гладкой шерсти! — Ладони начали потеть, а голос — срываться на возбуждённый писк. — Я-я-я взяла его специально тебе! Ты такая красивая, такая пушистая, а эта грязь страшно скользкая, и… — Откуда? — не изменив настороженного выражения лица, коротко уточнила Нис, и Эйруни на миг запнулась: — Я… Отец устроил меня в центр. Человечий исследовательский центр. Сказал, что раз мне нравится помадить уши, то стоит научиться делать все эти притирки. Теперь я помогаю в лаборатории, там мы, — произнесла она с гордостью, глядя, как Нис на пальце растирает мыло, — проводим контроль составов. И этот люди сделали специально для нас, сестрица! Дерматологические проверки шампунь прошёл, у всей группы таки-и-ие хвосты! Его выпустят года через два, а я… Нис, милая, — плюхнулась она напротив, подбирая ноги и прижимая покусанные ладони к груди, — я так хочу тебя порадовать! Старшая молча разглядывала её, размеренно раздувая грудную клетку. Из убранной причёски ветер выбил несколько прядей и трепал, и Эйруни, лишь бы не смотреть в ясные зелёные глаза, наблюдала, как взлетают и опадают пушинки-волосы. Думала, что хочет их потрогать, отвлекаясь всеми силами от душащего страха и ожидания смеха. — Спасибо, — прервала паузу Нис, распрямляясь и аккуратно поставив коробочку на камень. — Погоди немного, дитя. Я смою с себя грязищу, и мы прогуляемся. Эйруни часто, не веря такой удаче, закивала и честно прождала полчаса, пока Нис скреблась и ныряла, из серой снова превращаясь в чёрную. Выбравшись, она изогнулась и встряхнулась, как человечья кошка, забрызгав всё вокруг и создав крошечную радугу. — Куда мы идём? — спросила девочка, ухватившись за локоть Старшей ещё несколько минут спустя. Кошачья стая последовала за ними, то и дело рассеиваясь, чтобы поохотиться. Нис, кривясь на один бок и расчёсывая мокрые волосы, глуховато пробормотала: — К Кадису. Говоришь, хорошее средство? Не успев испугаться, Эйруни закивала. — Жаль… жаль, дитя. Я надеялась, что успею родить сына и отправить его к людям учиться, как твой отец — тебя… У Кадиса есть примета, — глянула она искоса на побледневшую девочку, — если человечья цивилизация создаёт хоть что-то ради нашего комфорта, то не пройдёт и двухсот лет, как начнётся война. Всё движется по спирали, малышка, и если они начинают воспринимать нас… уважительно… — Толерантно, — подсказала Эйруни севшим голосом. — ...то скоро обозлятся. Сильнее, чем прежде. Скажи отцу прийти. Нужно поразмыслить о вложениях: войны всегда дороги. — А… Старшая замерла: девочка отпустила её руку, обхватив вздыбившийся, по-детски полуголый хвост. — А т-ты уже выбрала имя для ребёнка? — сбиваясь и пытаясь улыбнуться, спросила она явно не то, что хотела. Нис, помедлив, села перед ней на корточки, положив расчёску на растянувшиеся шаровары. — Ниссе. Хорошее, что думаешь? Эйруни кивнула, зажмурив горящие от соли глаза, и Нис взяла обмякшую ладошку в свою. — Не плачь, девочка… не нужно. Кадис не провидец, он тоже ошибается. О, пустота… Наше дело — сказать ему и забыть. Может, всё обойдётся. Может, люди изменились. Когда-то это должно произойти?

***

Кадис ошибся. Первый бомбардировщик поднялся над лесами восемьдесят шесть лет спустя.