Апельсиновый сок

Гермиона сидит на дне глубоко бассейна, покрывшись куриной кожей - свидетельством страха, все её и физическое, и моральное существо наполнено им, обвито им, скрплено им. Оно уничтожено и уже даже не требует пощады, только смерти. Глубокий ужас треплет оставшуюся от нервов паутину, накаляя обстановку, которая уже и так настолько горяча, что кажется, готова прожечь мироздание испепеляющим огнем. Гермиона молчит и смотрит на стены бассейна, не моргая, не смея двинуться с места, скованная амоком. Её голова пуста, её мысли пусты, её сердце ничем не заполнено, только жуткая, неизвестная мерзость витает вокруг, подобная Дементору она твареподобная, пустая, грязная, гадкая, тошнотворная. Вся эта грязь говорит с девушкой бесшумно, шепчет в уши и не разрешает подняться, чтобы попробовать приблизиться к стенам бассейна, хотя бы пальцами попытаться ухватиться за его гладкое естество, пытаясь выбраться наружу. Ничего из этого уже не нужно, впереди только смерть и мгла. Опустошение достигает неведомых ранее ею масштабов. Она потеряла что-то важное, что-то серьезное, дорогое, невероятное, нужное. Она потеряла это, Гермиона знает, что потеряла, но не может вспомнить, что именно было упущено. Поезд несется мимо бассейна, из-за высоких стен его не видно, но слышно гудеж. Поезд набирает силу, желая слиться своим могуществом с мирозданием, дабы разорвать в клочья все, что осталось и сожрать это железными зубами, выплюнуть, выблевать, опорочить что-то, что у нее забрали. Но что? Поезд издает гудок в последний раз, Миона все еще не видит его, но громкий шум, свет фар доносится до глубин бассейна и вот уже совсем немного осталось до окончания этой омерзительной истории, до её заключительного конца, который избавит всех от тяжких мучений. Нужно только закрыться глаза и смириться. Миона закрывает глаза, она соглашается и она готова ко всему, ощущая как свет фонарей отрывает её кожу от костей, чтобы отдать своему железному повелителю, кинуть кожу прямо в его пасть на растерзание, чтобы мелкие, но острые зубы пережевали её. Она хочет глубоко вздохнуть, но понимает, что у нее нет легких. Она хочет приложить руку к сердцу, чтобы почувствовать стук. Но и рук тоже нет. Что же настолько важное у нее отобрали? Что смогло сломать её так глубоко и больно? Девушка просыпается в холодном поту, резко поднявшись туловищем с постели и озирается по сторонам, сама не зная, что ищет. Но находит. Северус сидит рядом, выглядит обеспокоенным и смотрит прямо в её испуганные глаза. Он бледен. Бледнее обычного, а лицо будто обрело несколько новых морщин. Неудобный, неуместный солнечный свет бьется птицей в окно, пытаясь пробиться и Снейп молча подходит к стеклу, дотрагивается руками до штор, отодвигает их, впуская пернатое и теплое. Гермиона щурится, но понимает. что он поступил правильно. Страх отступает. Нет, тьма отступает перед светом. Она смотрит на мужчину очень внимательно, пытаясь понять происходящее, пытаясь вспомнить последние 24 часа своей жизни, но не может, как бы не пыталась. Остается только напрягать глаза, делать взгляд серьезнее, надеясь, что это поможет выудить ответ. Мужчина в бесконечно черном сюртуке садится перед ней, на место, на котором сидел секунду назад, до того, как решил открыть занавески. Он тоже смотрит на нее не мигая, будто ожидая каких-то слов, каких-то вопросов или реакции. Миона, кажется, впервые видит его в замешательстве и это пугает. Что такого должно было произойти на дне этого чертового бассейна её жизни, чтобы Северус Снейп боялся заговорить? Её собственная рука автоматически, необдуманно тянется ко лбу, от которого идет ноющая боль и пальцы накрывают его, пытаясь успокоить. Целый мир сейчас - черная, неизвестная мгла для Гермионы Грейнджер и из темноты видно лишь глаза её профессора зельеварения - Северуса Снейпа. Они не мигают и это страшнее гладких самых гладких стен самого глубокого бассейна в мире. Боль усиливается и Миона корчится, немного сжимает руку. Тут же, помощь приходит в виде небольшой склянки, протянутой бледной кистью. Миона либо доверяет, либо слишком боится, чтобы спорить и тут же, не спрашивая что пьет - выпивает до дна. Боль постепенно отходит, мгла все еще борется за наведенный страх, но сдает позиции, мир освещается и солнце, лезущее из окна уже не кажется таким странным, и непривычным. Миона поднимает снова свои глаза на Северуса, но все еще молчит. Он молчит тоже, глупо оглядываясь, стараясь не встречаться с ней взглядом. Он выглядит растерянным, виноватым как нашкодивший щенок. Гермиона понимает, что на дне оказалась не только она, они оба тщетно цепляются за стены, пытаясь найти неизвестное ей потерянное. Неизвестное, но похоже бесконечно, невероятно, непосильно для сердца важное. Она понимает, что они оба ощущают потерю. Мужчина неуверенно встает со своего места и медленно двигается в сторону её кровати, он мягко присаживается рядом и тут девушка замечает мокрую тряпку в его руке. Тряпка прикладывается к её лбу. Холодная, успокаивающая, освежающая. Спасибо - говорит все ее естество, но рот замкнут, потому что пересох. Будто читая мысли, а девушка так не выяснила делал ли он это, Северус протягивает своей ученице, коллеге стакан воды и та жадно отпивает, проводя языком по измученным губам, наслаждаясь успокоением. Он принес зелье, он принес тряпку полную освобождения от боли, он подал приготовленный заранее стакан воды. Значит он в курсе о потере, он знает больше, чем сама Миона, он знает больше, чем знает кто-либо в этом чертовом мире глубоких бассейнов. Но Миона почему-то боится спрашивать. Вместо этого она вспоминает несколько разных дней, которые происходили в жизни этих двоих людей в последнее время. Северус на кухне пьет кофе, Миона заходит в помещение и видит как он напрягается от её присутствия. Она выходит, потому что ей хочется, чтобы его кофе был вкусным. Миона роняет книгу в библиотеке и чувствует себя бесконечно виноватой, она не хочет ранить даже предметы, созданные из дерева. Девушка пытается незаметно вернуть книгу на место, но рост не позволяет достать до полки. Мужчина, стоящий позади неё помогает, не извергая из себя ни одного гадкого замечания о её неуклюжести. Снейп варит два яйца на завтрак, одно кладет на её тарелку. Оба недоварены, но девушка с улыбкой съедает своё. Как много, как много, как много, как много, как много, как много, как много, как много, как много. Миона с испугом смотрит на этого бледного, уставшего человека, тянется своей рукой к его руке, накрывающей ее лоб. Страх приходит снова, но он гораздо тяжелее и глубже предыдущего. Этот страх жесток, неуместен, болезнен. Северус дергается, когда рука Мионы касается его собственной. Солнечный свет все еще лижет комнату. Северусу тоже страшно, что Миона вспомнит о том, что потеряла.