Избушка в лесу

       Через какое-то время стало понятно, что оставлять Кристину было не самой хорошей идеей. Девушка дичилась и дрожала при виде людоеда, будто тот мог сожрать её в любую секунду. Вообще-то, так и было, но Тилль чувствовал странную жалость к этому забитому человеческому детёнышу. Как-то симпатия удерживала хищника от того, чтобы поступить так с Кристиной. Та так смотрела, что в закостеневшей душе людоеда, кажется, проснулась давно забытая совесть. Он честно старался не слишком пугать девушку. Выхаживал, как мог. И ему даже удалось более-менее поставить её на ноги. Не полностью, та всё ещё была слишком истощена и слаба, но хотя бы не шаталась, как тростинка. Но потом Тилль столкнулся с проблемой. Нет, в Кристине проблем не было, она не пыталась убежать, не строила из себя абсолютную жертву, беспрекословно слушалась и даже пыталась как-то свыкнуться с нынешним положением дел. Проблема была в Тилле. Прошло больше двух недель. Людоеды могли не есть достаточно долго, особенно, если добыча была в меру крупная. Прожить месяц - два было можно. Другое дело, что при этом начинал чувствовать сам людоед. Голод. Ещё более сильный, чем в начале. Тилль честно держался, хотя брюхо подводило голодными спазмами. Но все чаще он смотрел на худую фигурку девушки и понимал, что готов вот-вот сорваться. Конечно, он мог бы съесть Кристину, но дал обещание, что не тронет её. Оставил жизнь. И поступить так, сначала помиловать, а потом "казнить", казалось совсем уж подло. Все же, Тилль не выдержал. И понял, есть нужно срочно. Чем скорее, тем лучше. Если он не хочет, чтобы его гостья по неволе все же стала ужином, ведь любая сила воли имела свойство кончаться. Дождавшись вечера, пока Кристина не заснула тревожным сном на кровати, которую Тилль ей великодушно уступил, людоед собрался на охоту. Конечно, образно говоря, собираться ему было не нужно. Он сам по себе опасное оружие. Бросив взгляд на свернувшуюся калачиком Кристину, Тилль внезапно испытал прилив какой-то необъяснимой нежности. И, смутившись, вышел. Следуя по запаху в ближайшее поселение.       Замерев в ожидании, Тилль ждал, пока случайная жертва подойдёт поближе. Голод скручивал желудок так, что темнело перед глазами, а зубы непроизвольно сжимались, скрежеща друг о друга. В свете далёких фонарей проходили одинокие фигуры. Вот пара влюбленных, держась за руки, тихо шла мимо. Ветер донёс сладкий аромат. Но Тилль потупился. Нет, только не их. Прячась от света, он бесшумно двинулся дальше, стараясь держаться в тени деревьев. По пыльной дороге проходили и другие люди, но нужный момент все не выдавался. Да и Тилль неосознанно, впервые в жизни, старался оттянуть своею трапезу на подольше. Но тут его уши уловили тихий писк и... Ещё что-то. Чей-то грубый, пьяный голос противно хрипел недалеко от него. Зайдя за укрывшие его кусты, людоед прищурился, разбирая в темноте два силуэта. Коренастый мужик с красной рожей, от которого буквально несло спиртом за версту, прижал к земле молодую девушку, почти девочку. Та не могла вырваться или закричать, прижатая рукой, закрывшей ей рот. Вторая грязная рука с обкусанными ногтями задирала на ней юбку, пока пьяный, дыша перегаром, лез целовать испуганного ребёнка.       От этого зрелища Тилль едва сдержал низкое рычание, чувствуя захлестнувшую злобу. Каким бы чудовищем он не был, но трогать детей он себе никогда не позволял. А сейчас сцена готового произойти насилия пробудила вспыхнувшую ярость, какую Тилль давно не испытывал. В несколько шагов преодолев расстояние, он бесшумно тенью застыл над человеком, его не видевшим. Глаза девушки распахнулись в ещё большем ужасе, и она обмякла в руках удивленного насильника. Тот не сразу понял, что случилось. Тилль же не стал тянуть, резко развернув его к себе, вцепившись когтями в задрожавшую добычу. А потом с размаху ударил кулаком в пьяную рожу, расцарапывая лицо когтями, и не давая человеку кричать. Тот закашлялся, отплевывая кровь и ничего не соображая, пока Тилль показательно поднес ко рту испачканную в крови руку, облизывая костяшки под шокированный взгляд человека. Мужик раскрывал как рыба рот, издавая нечленораздельные звуки, видимо надеясь, что это все ему мерещится, и стирая текущую из разбитого лица кровь.       - Что, гаденыш, удивлён? Можешь считать, что я - твоё наказание за все твои грехи. - Тилль зарычал, сдерживая кипевшую ненависть, чтобы не сломать что-нибудь дрожащему человечишке. Тот запричитал, воя пьяными слезами и пытаясь освободиться из железной хватки. Но вслушиваться в его болтовню не было желания. Тиллю хватило исходящего от человека чувства страха, заставляющего его сердце биться чаще, отстукивая бешеный ритм. Разом содрав с человека грязную, пропахшую потом и спиртом куртку, он с лёгкостью поднял человека в воздух, сжав чужую шею до синяков, заботясь лишь о том, чтобы раньше времени его не убить. Сейчас не только вновь разбушевавшийся голод, но и чувство мести, упоения собственной силой и властью, превосходство над дрожащим от ужаса, подвывающим и болтающим ногами в воздухе человеком подстегивало аппетит, побуждая начать долгожданную трапезу.       Не давая человеку вырваться, Тилль облизнулся, проходясь длинным языком по губам, обнажая жуткие зубы, каждый размером с небольшой нож и такой же остроты. Липкие ниточки слюны потянулись за раскрывающимися клыками, пока мощные челюсти медленно расходились, позволяя дергающемуся пьянице сполна насладиться этим зрелищем. Желудок заурчал, уже готовый принять в себя пищу. Чернеющая в темноте глотка, казалось, вела прямо в ад, как, впрочем, оно и было. Тилль подался вперёд, медленно проведя языком по лицу замолчавшего и лишь повизгивающего от страха и омерзения человека. Не сказать, чтобы было особенно вкусно, но после голодовки даже пахнущий алкоголем пьяница казался шикарным ужином. Огромные зубы легли на чужой затылок, пока Тилль подталкивал сопротивляющуюся жертву, пропихивая её глубже в пасть. Дерганье человечка, безрезультатно пытающегося оттолкнуть возвышающегося над ним людоеда, его нисколько не беспокоили, а наоборот, доставляли ни с чем не сравнимое удовольствие, от ощущения беспомощности человека перед ним. Когда словно змеиная пасть достаточно вместила тело в себя, так что челюсти широко раздвинулись, как не могло это быть ни у одного человека, Тилль медленно сглотнул. И, помогая себе, чуть протолкнул верещащую жертву дальше. Горло растягивалось, прогибаясь вместе с двигающейся жертвой, плотно облегая чужое тело. Дышать из-за этого было тяжело, но возможно. Все ниже опускаясь, людоед заглатывал обильный ужин, обещавший надолго его насытить. Почувствовав под зубами края жёсткой одежды, Тилль недовольно рявкнул, неаккуратно стаскивая её когтями, располосовывая их острыми кончиками хлипкую грудь. Это заставило и так напуганного, с ужасом затиснутого в чужое мокрое и склизское нутро человека вскрикнуть. А Тилль же, чувствуя горячую кровь, лишь ещё сильнее запихнул жертву в бездонную глотку, пока язык дрожал с каждым глотком, слизывая капающую багряную жидкость.       Большие глотки проталкивали тело все дальше и дальше, уже начав опускать его в желудок. Тилль заранее позаботился об этом, расстегнув достаточно просторную куртку. Ведь даже её размер бы не смог выдержать давления, когда эластичный желудок заполнился бы до предела. Ерзанье жертвы лишь помогало проглатыванию, заставляя закатывать от удовольствия глаза, пока брюхо все больше наполнялось, уже начиная выпирать вперёд. Приятное чувство сытости перебило голод, ударяя в голову. Не имея возможности испытать опьянение от алкоголя, Тилль мог достигнуть его таким способом - наедаясь до отвала и заполняя пустое нутро. Хмель, сначала лёгкий, но становящийся все сильнее, начинал распространяться по организму, приятно щекоча нервные окончания. Сейчас мысли Тилля начинали немного путаться, что, впрочем, не мешало ужину. Который уже почти поместился в раздутое тяжёлое брюхо, тянущее вниз и, расширяясь, заставляющее прикладывать немалые усилия, чтобы ровно стоять на ногах. Заталкивая в полную слюны пасть оставшиеся ноги, Тилль едва не морщился от чувства растянутости и полноты желудка, которое мешало нормально дышать. С усилием проглотив стопы, с которых он заранее стащил неопрятную обувь, людоед охнул, перемещая ладони на располневший живот. Жертва окончательно была проглочена, трепыхаясь, словно рыба в сетях моряка, в тесном пространстве желудка. Тилль же, едва соображая от насыщения, усталости и опьянения, без сил сполз на землю, прислоняясь к ближайшему стволу дерева. Хриплое дыхание с трудом вырывалось из груди, пока Тилль привыкал к долгожданной сытости, прижав руки к животу, из которого безрезультатно пытался выбраться съеденный человечишка.       Заставив себя сфокусировать взгляд, Тилль перевёл его вбок, с удивлением созерцая замершую фигурку девочки. Та даже не пыталась сбежать, с ужасом сжавшись в комочек и роняя горячие слёзы. Видимо, она думала, что покончив с несостоявшимся насильником, людоед примется за неё. Но, во-первых, такого Тилль бы себе никогда не позволил. Сохранил же он жизнь той девчонке, Кристине, пожалев её, несмотря на то, что был голоден. А, во-вторых, сейчас он как раз таки был сыт, очень сыт и не смог бы сожрать ещё кого-то. Обнажив клыки, Тилль низко рыкнул, заставляя её вздрогнуть.       - Почему ты здесь ещё сидишь? Жизнь не дорога? Убирайся! - От звуков низкого голоса девушка встрепенулась, с удивлением взглянув в большие глаза, светящиеся во тьме. Но не стала испытывать судьбу и, вскочив, кинулась прочь. И почему-то, Тиллю казалось, что она не станет никому рассказывать о том, что здесь произошло. Почему-то. Но убираться отсюда и поскорей, было надо в любом случае. Хотя, сказать было проще, чем сделать. Приложив немалое усилие и заставив себя не отвлекаться на восхитительное движение жертвы в полном желудке, Тилль медленно, опираясь на скрипящее под огромным весом двухметрового монстра дерево, поднялся. Ноги еле держали, а сместившийся центр тяжести мешал нормально двигаться. Но, осторожно ступая, Тилль все же нашёл в себе силы идти, хотя это было и тяжело. Заплетаясь, словно тот пьяница, а Тилль и был пьян, очень пьян от обильного и еще живого ужина, он принялся добираться до дома. Обратный путь занял гораздо больше времени, потому что приходилось поминутно останавливаться, переводя дыхание и отдуваться от приятной тяжести. И, когда знакомая избушка показалась впереди, Тилль вздохнул с облегчением.       Уже занеся руку, чтобы отворить дверь, он внезапно вспомнил. Внутри, свернувшись на кровати калачиком, как он её и оставил, спала безмятежная Кристина. И что-то подсказывало, что зрелище довольного, сытого людоеда, с полным брюхом, на котором нельзя было даже свести края куртки, вряд ли порадует его "подопечного". Чертыхнувшись, Тилль отошёл от двери, прислонившись к бревенчатой стенке. Судя по всему, ночевать ему придётся на улице. Это не очень радовало. Но беспокоить спящую девушку не хотелось. За это время Тилль очень к ней привязался и пугать совсем не хотел. Так что, ночевку на улице нужно было перетерпеть. Тем более, что полный желудок согревал, и даже при прикосновении к коже чувствовался жар. И немало удовольствия доставляли трепыхания все ещё живой еды. Человек уже не мог кричать - сильная кислота давно повредила голосовые связки. Но его ещё хватало на слабые удары и царапанье, которое не могло принести людоеду вреда. Прочные внутренности предохраняли от повреждения, так что, раз никакого оружия, а какое оно может быть у пьяницы, не было, Тилль мог без проблем наслаждаться ужином. Пьяное чувство сытости смешивалось с лёгким самодовольством. Человечишка не мог сопротивляться огромному и очень голодному людоеду, и это было приятно, заставляя растягивать губы в ухмылке.       Но оторваться от собственных ощущений Тилля заставил скрип распахнувшейся двери. Кристина, услышав все же чужой шорох, вышла посмотреть и теперь с ужасом и шоком глядела на Тилля. А тот судорожно пытался заставить захмелевшие мозги придумать хоть какие-то слова для оправдания. Но, стоило Тиллю подняться и сделать шаг к Кристине, как та закатила глаза и сползла по стенке в глубоком обмороке. Реакция человека изрядно взволновала людоеда. Что что, а пугать Кристину он совсем не хотел. Теперь он не знал, что и делать. И так дрожащая при его виде девушка, будет бояться ещё больше. А этого Тилль не хотел допускать. Но пока надо было все же позаботиться об упавшей в обморок девице. С трудом нагнувшись и аккуратно подняв Кристину на руки, он поморщился от тяжести, но все же сил хватило, чтобы дотащить её до расстеленой кровати. Уложив свою хрупкую ношу, Тилль на секунду задумался. Очень хотелось спать. Спать в мягкой постели, пока желудок будет переваривать обильный ужин. Но Кристина... Наконец, не очень трезвые мозги выдали какое-то решение. И Тилль, пододвинув девушку, тяжело опустился на постель. Кровать заскрипела и прогнулась под ним, но выдержала. Не зря он сам делал её, специально рассчитывая на такие случаи своего обжорства. Так что поместиться все же получилось. Тилль с довольной улыбкой свернулся на ложе и притянул к себе Кристину, прижав её к полному урчащему брюху. Округлого горячего живота коснулось маленькое тощее тельце. Тилль закинул руку на девушку, поближе её придвинув. Спать в такой позе было достаточно удобно, и инстинкты успокоились, довольные тем, что любимая собственность была в максимальной близости. Опустив голову, Тилль уткнулся носом в светлые волосы и сомкнул глаза, окончательно провалившись в приятный сон.       Чего нельзя было сказать о Кристине. Очнувшись и разлепив глаза, она вздрогнула, с отвращением вспоминая только что увиденное. Полный, объёмный живот людоеда, в котором точно кто-то ещё шевелился, и довольную клыкастую улыбку. Все это было ужасно, отвратительно и страшно. Кристина невольно поставила себя на место съеденного, ужасаясь. Представила, как вынужден мучительно умирать человек в тесноте, темноте огромного желудка, без шанса выбраться и спастись. Тилль показался ещё ужаснее, ещё чудовищнее, ещё отвратительнее и страшнее. Теперь Кристина знала, какая судьба была ей уготована. Быть проглоченной живьём, перевариваясь в желудке голодного монстра, который без угрызений совести её сожрет, наслаждаясь её беспомощностью и слабостью. Это пугало. Кристина задергалась, чувствуя, как что-то плотно придавило её, мешая двигаться. И замерла. Потому что чем-то была когтистая рука спящего Тилля. А прижали её к огромному мягкому брюху, видимо, чтобы не сбежала. Подавив желание вскочить и отползти от желудка людоеда, набитого человечиной, Кристина была вынуждена остаться в том положении, в котором её прижали к себе, словно игрушку. Вот зачем Тилль так носился с ней и выхаживал. Просто он хотел немного откормить свой будущий обед, приведя в более сытное состояние. Конечно, понятно, почему Тилль не съел её. Просто она слишком тощая и дохлая, есть её вряд ли приятно. А теперь Кристина была его запасом, пайком, чтобы при случае ей закусить. Одна эта мысль приводила в ужас. Но что она могла сделать против огромного монстра, который мог с лёгкостью свернуть ей мизинцем шею? Оставалось лишь ждать своей участи, ведь сбежать от хищника было невозможно. Тут Тилль заворочался, рыкнул во сне, и Кристина почувствовала, как по щеке скользит длинный липкий язык, покрывающий слюной кожу. Её облизывали, пусть и неосознанно. И Кристина не могла отстраниться, чтобы не разбудить дрыхнущего без задних ног людоеда. Заснуть после такого было невозможно. Кристина лишь молилась, чтобы тот не проснулся и не решил слопать ещё и её. Ну нельзя же столько жрать, должен же был Тилль оставить её ещё хоть немного пожить. Надежду протянуть побольше давало лишь то, что сытый, её пленитель не станет есть её раньше времени.       Наконец, Тилль втянул язык обратно в пасть, причмокнул во сне губами и снова затих, крепко обнимая девушку. Полный живот был хоть и удобной, но жуткой подушкой. Особенно если представить, что несчастная жертва, возможно, ещё жива. Кристина всхлипнула, не имея возможности даже утереть бегущие по щекам слезы. Спастись и изменить свою участь она бы все равно не смогла. Но как же тяжело было смириться. Кристина сжалась в комочек, стараясь не вслушиваться в урчание желудка, занятого перевариванием своей еды, и хрипловатое дыхание Тилля, безмятежно спавшего и не подозревающего, как трясётся от ужаса обнимаемая им девушка. Сейчас его крепкий сон вряд ли что-то могло потревожить. А Кристина не могла сомкнуть глаз до рассвета.       С трудом продрав утром слипающиеся глаза, Тилль обнаружил прислоненную к боку светлую голову спящей Кристины. Та, промучавшись всю ночь, все же заснула под утро, умудрившись перевернуться во сне. И теперь почти лежала на все ещё очень полном животе Тилля, умостившись и прижавшись к нему. Это было немного неприятно - давление на живот мешало, но было терпимым. К тому же, милый вид спящей девушки не позволил Тиллю ворочаться, чтобы её не разбудить. Вздохнув, он уже было собирался закрыть глаза, как его едва не подбросило на кровати от вернувшихся воспоминаний. С трудом, но Тилль вспомнил, что натворил вчера, вспомнил, что он вчера делал, и как отреагировала на это Кристина. Переведя взгляд вниз, Тилль сглотнул, понимая, что натворил. Теперь, когда девчушка застала его за вчерашней трапезой, можно было распрощаться с любыми надеждами установить с ней хорошие отношения. А вид заполненного живота и ощущение приятной сытости заставили вспомнить и подробности позднего "ужина". Нет, о том, что он все же сожрал того пьяницу, Тилль не сожалел. Он бы с удовольствием повторил бы это и во второй раз, и отнюдь не из жестокости. Такие люди, по его мнению, все равно не заслуживали жизни. Но то, что это видела Кристина, было очень и очень плохо. Тут Тилль неловко шевельнулся, двинув рукой. И упомянутая девушка задвигалась под боком, щуря подслеповатые глаза, с которых за ночь свалились очки. Нашарив их рукой, пока замерший Тилль старался даже не дышать, она нацепила их на нос и потянулась. А в следующую секунду уже отползала на другую сторону кровати, глядя на напрягшегося людоеда. Кристина тоже помнила, что было вчера, и не строила иллюзий, ожидая, что, после случившегося, долго ей не жить. Поэтому она замерла, взирая испуганными глазами на Тилля. Перевела взгляд на его округлый живот, глядя с каким-то затравленным выражением, словно ожидая от своего пленителя чего-то ужасного. А потом тихо выдохнула, заикаясь от страха:       - Меня т-ты тоже... Тоже? Так. Скажи, т-тоже? - Она обхватила тоненькие плечи руками, раскачиваясь из стороны в сторону. Мысль о том, что ей всю ночь пришлось спать рядом с сожравшим кого-то людоедом, ужасала. Тилль же не знал, как реагировать, ему было очень жалко напуганную девушку и одновременно стыдно за то, что он вчера творил. Кристину надо было как-то успокоить. Но та дергалась от любого движения, пока по её щекам не покатились слезинки. Она опустила голову, тихо всхлипывая и утирая их рукавом. Слишком страшен был поступок Тилля для хрупкой психики. Шмыгнув носом, Кристина подняла глаза и задрожала ещё сильнее, столкнувшись с зелёным взглядом напротив. Тилль же аккуратно протянул руку и утер катящиеся слёзы, стараясь не касаться нежной кожи своими когтями. Но девушка расплакалась ещё горше, пугаясь такой ласки.       - Нет. Не тоже. Тебя я никогда не трону, слышишь? Только, пожалуйста, перестань плакать. - Кристина была бы рада не плакать, опасаясь своими слезами разозлить людоеда, но не могла успокоиться. Слишком она не доверяла Тиллю, чтобы самой верить его словам.       - Я что, ч-чем-то о-отличаюсь? Почему ты это делаешь? П-почему ты е-ешь людей? Скажи, почему?! Что ты за чудовище такое! Они ведь тоже хотят жить! А ты, т-ты... - девчушка отпрянула от гладящей её по щекам руки, словно этим прикосновением Тилль сделал ей больно. А тот не знал, что на это сказать. Кристина не могла его понять. И ни одному человеку не понять, что он испытывает. Ведь Тилль вовсе не желал быть таким. Не желал рождаться людоедом. И был просто вынужден убивать других, чтобы выжить самому.       - Кристина, пожалуйста, успокойся. Ты ведь ничего не знаешь обо мне. Думаешь, я хотел быть таким? - Тилль взмахнул рукой, очертив себя. А потом прижал ладонь к полному животу, неловко привстав. Двигаться было все ещё тяжело, хотя за ночь желудок успел переварить часть проглоченной человечины.       - Думаешь, я этого хотел? Пойми, я просто не могу поступать по-другому. - Но девушка закачала головой, а её глаза из заплаканных стали злыми. Словно в них засветились язычки пламени. Кристине это казалось просто ужасным. Она не понимала, как может это существо ещё и оправдываться, когда так поступает. Видя лишь плохие черты Тилля, она не замечала хороших. Не хотела замечать. Ни того, как Тилль выхаживал её на протяжении нескольких недель. Ни как трепетно относился, хотя мог бы уже сотню раз сожрать или выкинуть умирать в лес. А в то, что людоед мог испытывать к ней какие-то добрые чувства, она не смогла бы поверить, даже если бы Тилль ей и сказал.       - Пойми, я не выбирал, кем мне родиться. Я ведь тоже хочу жить, а для этого я должен есть. - Видя, что Кристина ему не верит, Тилль совсем расстроился. Он совсем не хотел пугать её вчера и теперь не знал, как исправить ситуацию. Но его мысли все же заронили семена сомнений в светлой головке. Кристина задумалась, словно не могла поверить в то, что и такое существо как Тилль могло просто хотеть жить.       - Но не людей же. - Подняла она наконец голову. Тилль вздохнул. Ну вот как объяснить девушке его проблемы. Это надо было чувствовать. Организм людоеда просто отторгал любую другую пищу. Как будто он не пробовал. Пробовал. И сам пытался готовить. Но ничего. После подобного его просто выворачивало и все. Желудок хотел лишь определённой пищи.       - Я не могу есть ничего другого, - вздохнул наконец Тилль.       - Я ведь не человек. Ваша пища просто мне не подходит. - На это Кристина лишь ошарашенно захлопала глазами. Видимо, эту мысль она даже и не допускала. А теперь, её отношение к Тиллю немного поменялось. Она почувствовала... Жалость? Да, это была жалость. На секунду Кристина пожалела людоеда. Ведь это действительно было ужасно, не иметь возможности есть ничего, кроме человечины. И на Тилля она взглянула под другим углом. Этот человек, хотя он им и не был, внезапно показался ей достойным жалости даже больше, чем его жертва. Кристина опустила голову. Она окончательно запуталась, не зная, как теперь реагировать на Тилля. С одной стороны - вроде и страшно, с другой - это существо скорее заслуживало сожаления. Девушка решила остановиться на чем-то среднем.       - Я не знала. Действительно. Но я не стану раньше времени считать тебя хорошим. Мне надо все обдумать. Я не знаю, как мне теперь к тебе относиться. - Честно призналась она. Тилль пожал плечами. Его больше не обвиняли, спасибо и на том.       - Хорошо. А теперь, если позволишь, я хочу ещё поспать. После еды мне всегда приходится спать очень много. Ты ведь не будешь пытаться убежать, надеюсь? - Кристина покачала головой. Она не видела смысла в побеге. Если бы Тиллю было надо, он бы её все равно поймал. А, раз её жизни пока ничего не угрожало, можно было ненадолго расслабиться и улечься обратно в кровать вместе с довольно растянувшимся на постели людоедом.