Highly Unusual

Питер ждет, когда Дерек выйдет из душа. У него разбросаны бумаги и несколько больших книг, которые можно использовать в качестве стола. Его ноутбук открыт на случай, если им понадобится что-то узнать. У него есть карандаши и ручки-роллеры* для заполнения документов. Он думает, что готов. Однако это не так, потому что как только Дерек сядет на кровать, пахнущий беспокойством и его гелем для душа, Дерек скажет: — Стайлз подумает, что я бесполезен. — С чего бы ему так думать? — спрашивает Питер, хотя, взглянув на документы, он думает, что у него есть идея. — Ни карьеры, ни образования… У меня даже нет работы, — говорит Дерек. — Никто не платит, — говорит Питер. — Но ведь ты же не сидишь и ничего не делаешь целый день? Дерек хмурится. — Ну, нет. — Сколько раз в неделю тебя вызывают за помощью «Рыболовство и дикая природа»? Ты практически штатный офицер заповедника, только без зарплаты. Не говоря уже о волонтерстве, которым ты занимаешься для детей. — Это просто волчьи скауты, — бормочет Дерек. — Я все равно не настоящий доброволец. — Ты уделяешь время детям больше, чем командир отряда, — указывает Питер. Дерек хмурится, но Питер видит, что он напряженно думает. — А еще твое искусство, — мягко говорит Питер. Это щекотливая тема. Но он считает, что Дереку нужно научиться принимать свой талант как нечто, чем можно гордиться. — Это просто терапия, — снова бормочет Дерек. Питер вздыхает. — Может, это и началось как терапия, но скажи мне правду. Нравится ли тебе это? — Да, — говорит Дерек, и это звучит мучительно. — У тебя есть талант, и ты это делаешь. Когда я вижу твои картины, я поражаюсь. Уверен, Стайлз тоже был бы поражен. Дерек молчит. Затем он говорит: — Мой психотерапевт сказал, что я должен принять участие в одной из этих общественных художественных выставок. — Да, это было бы хорошим началом. — По правде говоря, Питер думает, что Дерек может стать достаточно популярным, чтобы иметь свою собственную выставку. Постепенно, напоминает он себе. — Я могу все это внести в заявку на ухаживание? — с сомнением спрашивает Дерек. — Конечно, можешь, — отвечает Питер. — И ты определенно должен. Дерек кивает и хватает ручку. Его почерк обычно небрежен, но Питер замечает, что сейчас он проявляет особую осторожность. Питер тоже начинает заполнять свои бумаги. Он профессор в соседнем колледже и написал несколько научно-популярных книг. Должен ли он сначала перечислить «писатель» или «профессор истории»? За последние пять лет он сделал значительный вклад в сферу писательства, чем в преподавание, но писать — это скорее хобби, чем карьера. Он начал это делать, когда еще оправлялся от пожара, прежде чем вернулся к преподаванию. Ему нравится процесс, но преподавание — его призвание и карьера. — Мы должны спросить Стайлза, где он хочет жить, — говорит Дерек. Питер не отрывает глаз от бумаг, но улыбается. — Это немного преждевременно, тебе не кажется? — Стайлз должен сказать свое слово с самого начала, — твердо говорит Дерек, и Питер смотрит на него. Похоже, он над этим думал какое-то время. — Я не думаю, что у него было много вариантов в жизни. Он прав. Как омега, Стайлз регулирует свою жизнь в соответствии с законом и мало что говорит о том, что с ним происходит. На данный момент, он может выбрать, кто ухаживает за ним, на этом все. Было бы хорошо дать Стайлзу столько вариантов, сколько они могут предложить, в том числе, где он будет жить после того, как будет в паре. Питер мягко улыбается племяннику. — Мы поговорим с ним об этом, посмотрим, что он скажет. Интересно, он хотел бы пойти в колледж? — Это необычно для омег, получать высшее образование, прежде чем рожать своих детей, но Стайлз может захотеть сделать так. — Когда мы сможем с ним поговорить? — спрашивает Дерек. — Завтра будет обед, — говорит Питер. — Тогда мы сдаем документы. Ты должен был это знать. Дерек наклоняет голову и бормочет что-то вроде: — Я не слушал. Питер смеется. Дерек выглядит таким милым, когда ему стыдно. Кончики его ушей розовеют. Питер гордится своим самосознанием. Он знает, что думает и что чувствует. Вот почему его трудно застать врасплох. Но сейчас вдруг до него доходит понимание. Чувство, за которым следует мысль. Или, может быть, он сначала так думает, а потом приходит чувство. Это имеет значение? Он поражен осознанием: он влюблен в Дерека. — Питер? Что случилось? — Спрашивает Дерек, с беспокойством глядя на него. — Твое сердце. Он это чувствует. Его сердце гремит в груди. Он кладет на грудь руку, как бы успокаивая или замедляя. Он пытается думать о чем-то другом, о чем угодно, о чем-то успокаивающем, чтобы заглушить свои эмоции. Он закрывает глаза, сосредотачивается на якоре. Он чувствует, как связь сковывает его грудь. Она светится ярко, хотя и не так ярко, как у Дерека. Дышит медленно и ровно. — Питер? — Дерек снова спрашивает. Его сердце начинает приходить в себя. Он дышит ровно. Но он не может смотреть на Дерека. Дерек откладывает бумаги и обнимает Питера. Это смена ролей — обычно все наоборот, Питер утешает Дерека. Сейчас же Питер закрывает глаза и держится. Чужой подбородок на макушке, и Питер может глубоко вдохнуть запах Дерека. — Все в порядке, — шепчет Дерек. Питер качает головой, но Дерек повторяет. — Все. Нормально. Ты думаешь, что ты единственный, у кого ебнутый ум? Пинает тебя в самое неподходящее время, не так ли? Питеру хочется плакать. Как Дерек может быть настолько хорошим? Он придумал для него разумное оправдание, хотя Питер не хочет его использовать: у Питера и Дерека травма из-за того, что Кейт с ними сделала. Иногда просто воспоминания всплывают в памяти, или запах вызывает их, или кто-то говорит что-то не то, и это порождает все сразу. — Прости, — бормочет Питер, уткнувшись Дереку в грудь. Дерек издает тихое урчание, больше волчье, чем человеческое. Это успокаивает, думает он. Знакомый и любимый. Как Питер мог это пропустить? Он так сильно любит Дерека. И для них вообще нет никаких шансов.

***

В школе омег все субботы - особенные, это spa-дни. Стайлзу не нравится процесс (он ненавидит воск), но ему нравится то, как он чувствует себя после: мягким, гладкий и блестящим. Обычно это было необязательно, так как мисс Мартин упростила правила в школе насчёт таких дней, но поскольку завтра первый официальный обед сезона, все омеги последнего года, которые примут участие в нем, должны обязательно пройти процедуры. В данный момент ему чистит и полирует ногти один бета, который как и другие беты специально приходит в spa-дни. Эрика рядом с ним делает педикюр. Кира уже опустила руки под сушилку для ногтей, хотя ее лак прозрачный, а ногти короткие. Также как нравится и Стайлзу. — Думаю, я сделаю темно-розовый, — тихо бормочет Эрика. Ее мысли явно витают где-то еще, хотя, так было весь день. Кира и Стайлз обмениваются взглядами. Они не могут заставить ее говорить свободно перед посетителями, но, возможно, они смогут заставить ее рассказать позже. Они знают, что это как-то связано с новой омегой, которая пришла сегодня утром. — А где остальные? — спрашивает Стайлз. Кира проверяет ногти. — Даниэль делает массаж, Джексону и Бретту делают эпиляцию, Айзеку выщипывают брови… Хизер только что была здесь, но я думаю, она пошла делать прическу. Гринберг сказал что-то о сауне, хотя Тео заявил о ней час назад, и я сомневаюсь, что они с Лиамом захотят поделиться. — Кира бросает на него взгляд, и Стайлз кивает. Да, Тео и Лиама снова поймают, если они не будут более осторожны. Эрика прищуривает глаза, глядя на Киру. — Странно, откуда ты все это знаешь. Кира пожимает плечами. Она следит за всеми в любое время, на всякий случай. В первый год, когда она пришла в школу омег, было проникновение беты, который затаил обиду на омег. Кире было всего тринадцать, но она отбилась от незваного гостя с помощью своих способностей Кицунэ. Однако она не успела, и бета серьезно ранил Гринберга (с тех пор Гринберг нервный). С тех пор Кира убеждается, что все в безопасности. Она немного расслабилась за эти годы, больше не патрулирует залы, но привычка все еще осталась. Обычно ее за это не дразнят, хотя иногда одноклассники, такие как Эрика, закатывают глаза, говорят ей, что это странно. Но не Стайлз. Он рад, что кто-то присматривает за ними. Школьные охранники бесполезны, или по крайней мере, безразличны. Некоторые омеги регулярно сбегают и никогда не попадаются. Насколько проще было бы кому-то пробраться внутрь? — Итак, Эрика, ты с нетерпением ждешь завтрашних альф? — спрашивает Кира. Эрика подбирает цвет для ногтей на ногах и качает головой. — Не совсем. Я тоже не буду пользоваться большим спросом. — У тебя было по крайней мере пять альф, оставшиеся, чтобы поговорить с тобой на балу, — криво говорит Кира. — Ни одного младше сорока, — ворчит Эрика. — Но я имею в виду… Как только они увидят мою историю болезни, они передумают. — Теперь ты оборотень, — указывает Стайлз. — Больше никаких припадков. Какое им теперь до этого дело? Эрика хмурится. — У меня все еще бывают приступы, если я... Если у меня слишком высокая температура. Мое последняя течка спровоцировала один. Эпилепсия может быть генетической. Как раз та, которая у меня. Никто не станет рисковать своими детьми. — Вероятность должна быть очень маленькой, — говорит Стайлз. — Особенно если ты связываешься с другим оборотнем. Эрика вздыхает. — У людей шанс равен пяти процентам, — говорит она. Она прикусывает нижнюю губу, — не было никаких исследований с родителями-оборотнями, потому что это так редко. — Сомневаюсь, что это будет проблемой, — говорит Кира с легкой улыбкой. — Ты красивая, сильная и настойчивая! — Ты имеешь в виду упрямая, — со смехом говорит Эрика. — Я упряма, как осел. — Но это хорошо, — говорит Стайлз, — ты идешь за тем, что хочешь, и ты не позволяешь ничему остановить тебя. Эрика с улыбкой смотрит на свои только что покрашенные ногти. — Думаю, да. — У тебя будет много поклонников, — говорит Кира. Эрика вздыхает и кивает. Бета, отвечающая за педикюр Стайлза, спрашивает: — Какого цвета, дорогой? Стайлз смотрит на свои ногти. — Я думаю. На этот раз просто баф, — все взгляды в комнате обращаются на него. — Что? Все равно никто их не увидит, — он редко носит сандалии. Кира улыбается ему. Эрика закатывает глаза. И бета кивает. Стайлз смотрит на ее бейджик. — Благодарю Вас, Анна. Анна удивленно смотрит, потом улыбается. — Всегда пожалуйста, дорогой. После маникюра-педикюра Кира и Стайлз решают, что на сегодня все. Стайлз решил не стричься. В последнее время он стригся очень коротко, просто так меньше суеты, но теперь он хочет выглядеть лучше. У него возникла мимолетная мысль, странно, что его волосы короче, чем у Дерека и Питера, а затем быстро идет. Он нетрадиционный омега. Он может держать свои волосы настолько короткими, насколько захочет. — Что это было? — Кира спрашивает, когда они входят в комнату, которую они делят. Стайлз плюхается на кровать. — Что случилось? — Ты выглядел сумасшедшим. Ты в порядке? Стайлз вздыхает. — Снова была одна из тех странных старомодных омега-мыслей. Кира понимающе кивает. — Что на этот раз? Вы беспокоитесь из-за ваших ногтей на ногах? — Нет, — говорит Стайлз, смеясь и бросая подушку в ее сторону. Она легко его ловит. — Я не собираюсь судить. Прошлой ночью я подумала: может мне стоит купить бюстгальтер с мягкой подкладкой. Стайлз делает чрезмерно прищурившееся лицо, и Кира смеется. Она бросает ему подушку. — Видишь? Так выкладывай. Знаешь, разговоры об этом помогают. Она права. Они делают это все время, и это действительно помогает. Рассказывая о своих внутренних представлениях о том, какими они должны или не должны быть, Стайлз всегда чувствует себя лучше, особенно когда Кира так хорошо его понимает. — Это так глупо, — говорит Стайлз. Он кладет подушку на место и садится. — Я думал… Я думал, что мои волосы не должны быть короче, чем у альф, которые мне нравятся, — он отрицательно качает головой, — но я хочу отрастить их немного, я думаю, не только из-за того, что ожидает общество. Но… Я просто думаю, что так будет лучше. И мне нужен другой взгляд, не только из-за того, что может подумать альфа, но и из-за того, что я могу подумать. Так что все в порядке, правда? Кира кивает и на минуту замолкает, размышляя. Затем она говорит: — Трудно понять что мы хотим для себя, и то, что мы хотим, потому что наша биология говорит нам это, и то, что нам сказали хотеть. Но я думаю, что это нормально — хотеть хорошо выглядеть, даже для альфы. До тех пор, пока мы делаем это не только потому, что нас так воспитали. Стайлз кивает. — Я думаю, что мои волосы будут выглядеть лучше, просто немного длиннее на макушке. Вот и все, — он смотрит на свои руки, — и, может быть, я думал о том, что альфа прикоснется к моим волосам, может быть, проведет пальцами по ним. Кира улыбается. — Это действительно приятно. Она знала, о чем говорит, так как у нее есть девушка. Что напомнило Стайлзу. — Ты встречаешься с ней сегодня вечером? Кира краснеет, и ее глаза сияют. — Да! Сегодня все рано ложатся спать из-за завтрашнего обеда, так что будет легче улизнуть. Она встретит меня у дуба, и мы пойдем на Оверлук. Глаза Стайлза расширяются. Вид на большой утес на краю города, который выходит на весь Бикон Хиллз. Он помнит, как однажды ходил с отцом, перед тем как представиться. Огни внизу были прекрасны. Он может видеть привлекательность, но… — Так далеко? — Сегодня наша годовщина, — она прикусывает губу, — мы вместе уже целый год. Стайлз знает, что это не может продлиться долго. Он не понимает, как это возможно. Он хочет спросить, что она собирается делать теперь, когда она совершеннолетняя, и сезон начался, но она выглядит такой счастливой прямо сейчас, с нетерпением ожидая своего свидания. Так что Стайлз молчит об этом. — Что ты хочешь делать теперь? Кира улыбается. — Я собираюсь сделать массаж. Не волнуйся, я не буду тащить тебя за собой. Я знаю, что ты хочешь почитать. У Стайлза есть стопка книг, на которые у него не было много времени, но он особенно хочет прочесть биографию о королеве омеге, Елизавете I. — Хорошо. Спасибо, Кира. Она улыбается и направляется к выходу, а Стайлз берет свою книгу. Он никогда не замечал автора до сегодняшнего дня, у него не было причин. — Питер Хейл? — он бормочет, прослеживая имя на обложке. Он улыбается. По крайней мере, ему будет о чем поговорить с Питером за обедом.

***

Воскресенье. Как только документы были готовы, Дерек почувствовал, что с его плеч свалился тяжелый груз. Благодаря помощи Питера, он выглядит идеально подходящим, на бумаге. Хорошо ладит с детьми и животными, полезен для общества, с талантом к искусству. Питер даже заставил его указать свой трастовый фонд в качестве будущего источника дохода. Дерек не хотел этого делать, но Питер прав, ему нужно показать, что он может содержать семью, что он не «просто голодный художник», как выразился Питер. Питер ведет себя странно. Они готовятся к следующему мероприятию в школе омег, но Питер не дразнит его и не помогает выбрать наряд без приглашения. Вообще-то, Питер вел себя нехарактерно тихо со вчерашнего дня, когда они заполняли свои заявления. Он тоже не хочет говорить о том, что случилось. После того, как Дерек держал его некоторое время, Питер отстранился как физически, так и эмоционально. Дерек знает, что его что-то беспокоит, но не знает что именно. Питер не может в таком состоянии пойти на обед. Дерек должен что-то сделать. Они должны выйти через полчаса, чтобы успеть в школу омег, а Дерек еще только наполовину одет. Он стучит в дверь Питера. Ответа нет, поэтому Дерек просто заходит. Он находит Питера, сидящего на кровати и выглядящего потерянным. Дерек подходит к нему, но он не поднимает глаз, поэтому он опускается на колени перед ним. — Пожалуйста, скажи мне, что случилось, — умоляет Дерек, глядя в лицо дяди. — Ты мне нужен, Питер. Я не могу сделать это без тебя. Глаза Питера смягчаются, когда он смотрит на него. — Ничего особенного, — говорит он, но сердце у него сбивается с ритма. — Это очень важно. Позволь мне помочь тебе. Питер вздыхает. Он протягивает руку и обхватывает лицо Дерека, большим пальцем обводя щеку. Дерек наклоняется ближе, продлевая касание. — Скажи мне, что я могу сделать. — Можешь надеть рубашку, — с улыбкой говорит Питер. Он бросает взгляд на часы. — Тебе нужно поторопиться. — Мы оба знаем, — говорит Дерек, — мы не должны опаздывать, мы не хотим, чтобы Стайлз думал, что мы ненадежны. В выражении лица Питера есть тонкое изменение, которое Дерек не может прочесть. — Может, тебе пойти одному? Дерек хмурится. — Почему? — С ним у тебя больше шансов, — говорит Питер, — Я старше и покрыт шрамами. — Ты красивый и умный, — твердо говорит ему Дерек, отрезая любые другие попытки сказать чушь. — Любой был бы счастлив иметь тебя в качестве партнера. Это то, что было неправильно? Ты сомневаешься в себе? Питер не отвечает, и Дерек принимает это как «да». Дерек наклоняется и нюхает своего дядю, потирая щеку об Питера. Затем он встает и говорит: — Помоги мне выбрать рубашку, а потом ты за рулем. Ты мне нужен там. Мы должны ухаживать за ним вместе. — Почему? — Я не могу сделать это один, — честно говорит Дерек. Про себя он добавляет, что не хочет этого. — Ты мне нужен, Питер. Пожалуйста. Питер вздыхает, но слегка улыбается. — Окей. Ты же знаешь, я не могу отказать тебе, когда ты делаешь такие глаза. Дерек хохочет. — Я не понимаю, что вы имеете в виду. — Конечно, не понимаешь. Питер следует за ним в его комнату и роется в шкафу. Он выбирает рубашку, которая, по его словам, соответствует глазам Дерека. Дерек надевает её, Питер застегивает пуговицы, затем разглаживает на плечах. — Выглядит неплохо. Стайлз не будет знать, что делать с собой, — объявляет Питер. Дерек бросает на него сомнительный взгляд, но Питер только улыбается. — Твои волосы тоже выглядят хорошо. Готов идти? — Если мы выберемся через заднюю дверь, чтобы мама нас не допрашивала, — говорит Дерек. Питер делает пренебрежительный жест. Приятно видеть, что он снова стал самим собой, и теперь, по крайней мере, Дерек знает, что не так. Если Питер начнет вести себя странно, Дерек будет рядом, чтобы сказать ему, что он замечательный, и что никто в здравом уме не будет думать иначе. Это легко сказать, потому что это правда. Они собираются ухаживать за Стайлзом и убедятся, что они единственные альфы, которых он может хотеть.