Наши сердца больны от любви

      Габриель Агрест сидел к ней лицом, смотря в ноутбук. Рядом с ним, на большом столе, лежала масса бумаг и набросков, у стен стояли треноги и столы чертежников. Но основной плюс комнаты здесь чувствовался сразу — две из четырех стен были превращены в панорамные окна, заливающие ярким солнечным светом все помещение.       Очень уютно, как для себя решила Маринетт. Она бы с легкостью решила тут что-либо сшить или скомпоновать в приличный набросок.       – Добрый день, мистер Агрест, – девушка очень хотела, чтобы голос звучал уверенно, но, кажется, все-таки был немного выше, чем следовало.       – Да, здравствуйте, мисс… – Габриель поднял голову от бумаг и внимательно посмотрел на Маринетт, ожидая ответа.       – Можно просто Мари, – заранее продуманное имя выскользнуло с губ легко и правильно.       – Что ж, Ваше право, мисс… Мари, – Габриель глаз не отводил. Его явно интересовала личность, стоявшая перед ним.       Интересно, он удивится, узнав, что перед ним победительница нескольких школьных конкурсов, которые он сам и устраивал? Даже лично ее, через ноутбук, с победой поздравлял, на лицо смотря. Но Маринетт отбросила эти мысли от себя. Она немного беспомощно огляделась, не понимая, стоять ей или как.       – Присаживайтесь, – мистер Агрест длинной аккуратной ладонью указал на четыре стула у стола напротив. Девушка выбрала дальний, но улыбнулась, понимая, что он, скорее всего, мог этого ожидать.       – Что ж, можно начну я? – Маринетт не снимала капюшона, прекрасно понимая, что она подготовила Габриеля к своей тайне, а потому может не чувствовать себя за это виноватой.       – Пожалуйста, – мужчина приглашающе кивнул головой, положив ладони на стол и переплетя пальцы в замок. Чуть наклонившись вперед, он явно был готов слушать.       – Я, как и любой начинающий кутюрье, получив Ваше приглашение о сотрудничестве, испытываю только положительные эмоции и предвкушение. – Пусть слишком официально, зато красиво. – Однако вопрос о необходимости оставлять личность в тайне все равно собираюсь ставить ребром, – Маринетт так же сжала руки на столе, но упрямо смотрела в глаза Агресту даже сквозь темень своей накидки. А тот и не думал отворачиваться. – Показ запланирован на последнюю неделю декабря, то есть — через четыре недели. Показ пробный, включает в себя всего пятнадцать моделей. Может для Вас и всего, но у меня на одного человека уходит одна неделя. Конечно, у Вас штаб прекрасно обученных дизайнеров, ясное дело, работать я буду не одна. – Маринетт перевела дыхание и продолжила. – Я буду работать в команде — ежу ясно. Что ж, а моя тайна личности? Для того, чтобы составить дизайн для каждой модели — я с ними пообщаюсь, это не сложно и в такой маскировке, – Габриель хмыкнул, а Дюпен-Чен лишь многозначительно коснулась рукой капюшона. – Но отследить качество пошива и сразу вносить коррективы по поводу той или иной вещи — я должна быть все время в команде. Шить вот в таком балахоне неудобно и ой как не хочется. Вопрос, как мы успеем и как я отслежу? Это идея моей жизни весь последний год, показывать результат, меня не устраивающий, я не намерена, – Маринетт откинулась на спинку стула, сложила руки на грудь и выжидательно продолжила смотреть на лучшего модельера последнего десятилетия, которому только что поставила четкий ультиматум и необходимость решать проблему.       Аж за саму себя гордо. Не спотыкалась и не мямлила. Говорить о любимом деле и ратовать за него — и правда не так уж и сложно.       Габриель кивнул. Кажется, или он был удовлетворен увиденным-услышанным?       Как бы там не было, а кузнец судеб искренне собой сейчас гордилась.       – Натали, два кофе, пожалуйста. Мне как обычно, гостье — латте, – отпустив кнопку вызова, он аккуратно снял очки с переносицы, положил их перед собой, так же аккуратно откинулся в кресле и негромко заговорил.       – Ваше желание остаться инкогнито интересно и возбуждает многие умы, это не скрою. Даже то, что Вы держитесь за него и здесь — восхищает в упертости, мисс Мари, – неожиданно Маринетт стало страшно. Она впервые так отчетливо ощутила себя мышкой перед огромным и до ужаса опытным котом. Даже его мягкое «Мари» на чистом французском, с перекатом звука «р» на языке, совершенно не умаляло того, что девушка каждой клеточкой чувствовала главенство этого мужчины во всем. И, почему-то она была уверена в этом на сто, если он попытается уговорить ее снять капюшон — долго она бунтовать не будет.       – Разговор с моделями мы можем устроить хоть сегодня, но, боюсь, Вы не готовы. Так что завтра часов в десять Вас устроит? – кузнец судеб кивнула, уже представляя, как это будет на самом деле сложно — пропустить через себя пятнадцать разных человек и прочувствовать их историю и желания.       Как это будет утомительно. Выматывающе. Интересно.       – Тогда их портфолио вышлю Вам сегодня же. Если среди них будет кто-то, работать с кем Вы не желаете, пишите сразу, ровно столько же девушек есть в запасе.       – Могу посмотреть и сейчас, – предложила девушка. – Если у Вас есть.       – Натали, будь добра, захвати портфолио девушек к показу для нашего гостя, – Габриель кивнул сам себе, а потом продолжил:       – Координирование команды беру на себя я, Вам же предлагаю каждое утро или вечер, на Ваш выбор, приходить в наш филиал и осматривать результат работы за день. Мы составим график таким образом, чтобы к Вашему приходу там было пусто. В письменном виде Вы сможете у каждого стола оставлять свои замечания.       Зашла Натали, безропотно расставила кофе, а так же положила перед Маринетт небольшой скоросшиватель. Девушка сразу протянула вперед ладонь. Пятнадцать девушек. Ладно, с парнями еще успеет поработать.       – Мишель, – удивленно пробормотала дизайнер. – Простите, а когда составлялся список?       – Недели полторы назад. – Габриель элегантно пил кофе, смотря в окно — давал время на ознакомление.       Что ж, Маринетт тогда только-только начала работать с Мишель. Интересно получается. А вот одна фамилия неприятно мазнула по глазам, что-то схожее все время бьется в сообщения раненной птицей, умоляя о костюме. В принципе, ничего страшного, как раз получит, но внутри что-то предупреждающе сжалось.       – Что ж, хорошо, буду ждать их завтра в десять. В том самом филиале, который будет предоставлен для работы?       – Да, – кивнул головой Габриель. Маринетт взяла в руки теплую кружку и задумчиво глотнула, отслеживая направление взгляда мужчины. За окном был прекрасный вид на центральную площадь Парижа. Картина вдохновляла, и даже морально-тяжелый собеседник не так уж и сильно давил на ощущение незримого полета.       – Получается, над всеми костюмами работает Ваша команда, я лишь отслеживаю результат.       – Ясное дело, что никто кроме Вас лучше задумку не передаст. В течение трех дней мы с Вами создаем эскизы, после чего обсуждаем, приходим к консенсусу и начинаем шить. Итоговое слово будет у Вас, ведь идея Ваша. Вам я хотел посоветовать выбрать одну модель и сделать для нее звезду показа — завершающий наряд. Три недели — вычтем неделю на последний эскиз, вдруг что — этого же хватит на один наряд?       – Однозначно, – Маринетт уверенно кивнула головой, откладывая в сторону портфолио. – Прошу выслать мне его в электронном виде, как только Вас это не затруднит. – Мистер Агрест мягко отставил в сторону пустую чашку и в пару кликов запустил ноутбук, стоящий на столе:       – Уже.       – Благодарю.       – Вы определились с тем местом, где Вам удобнее будет работать? Могу предложить тот же филиал с остальной командой, но не могу однозначно заверить, что никто не подсмотрит в приоткрытую дверь за Вашей работой, – Маринетт мягко покачала головой.       – В городе у меня есть своя мастерская, я бы предпочла работать там. Если она окажется недалеко от Вашего филиала, как Вы понимаете, будет вдвойне удобно. И да, посещать работу Вашей команды я бы хотела вечером. Часов в восемь — самое оптимальное. Они же не работают сутками? – Агрест-старший усмехнулся, вновь прикрыл ноутбук и ответил:       – Нет, обычные восемь часов в сутки. Кто не успевает — остается и доделывает, план есть у каждого, дедлайн — тоже.       – Что ж, с восьми утра до пяти с обедом в час, думаю, всех устроит. А к восьми буду подходить из мастерской я. – Маринетт удовлетворенно поставила чашку в сторону. Латте и вправду оказался очень вкусным. Надо уточнить у Натали, как именно она его готовила.       – Мисс Мари?       – Да, – девушка отвлеклась от пустого созерцания чашки и посмотрела прямо в серьезные глаза собеседника. – Есть еще что-то, что Вы желаете уточнить?       – Да, устроит ли Вас итоговая сумма оплаты в двадцать процентов от вырученного по итогу показа и работы? Все расходы за его проведение я беру на свой дом.       Маринетт, морально готовая работать за еду, неверяще всмотрелась в мужчину, а потом просто кивнула, не став ничего комментировать и позорить себя глупыми фразами.       – Могу узнать, где находится Ваша мастерская? – Габриель Агрест достал со стола документ в двух экземплярах, ручку и подошел к Маринетт, кладя договоры перед ней.       – Лучше дайте бумагу для заметок, напишу Вам свой номер. Если что — сообщу и мастерскую, пока же не думаю, что это особенно важно. Лучше подскажите, по какому адресу завтра подъезжать для беседы с моделями.       – Конечно, – Агрест назвал адрес, Маринетт в голове прикинула и с удивлением обнаружила, что это на самом деле не так уж и далеко от мастерской, буквально в десяти минутах.       – Отлично, – потянувшись за ручкой, девушка на мгновение случайно коснулась чужих пальцев, про себя отметив их неожиданное тепло. – Простите.       – Ничего.       На бумагах уже стояла широкая подпись модельера, а вот перед тем как оставить свой автограф, Маринетт вдумчиво вчиталась в строки условий сотрудничества, про себя неспешно кивая. То, что договор уже составлен, распечатан и подписан, наводило на однозначные мысли, что все идет по плану и плану явно не ее. Но в тексте ничего противозаконного или важного и не обсужденного не было, а потому Маринетт уверенно расписалась своими вензелем, как автор работ.       – Подвезти Вас до дома? – лукавые глаза Габриеля смотрели с интересом. Ведь модельер только что впервые в жизни подписался на совместную работу с человеком, о котором он не знает ровным счетом ничего.       – Спасибо, но я дойду сама, – Маринетт на неожиданную подколку не повелась, а потому уверенно встала, забрала себе одну из копий договора и, попрощавшись, вышла.       Алья пищала, пила вино, тискала Адриана, веселящегося только с того, что его отец сейчас ломает голову над загадкой, разгадку которой однозначно знает его сын, а Маринетт сидела в кругу друзей и ждала, когда придут еще Нат с Нино, чтобы с ними отпраздновать ее официальное приглашение в мир высокой моды.       Вечер обещал быть прекрасным и он таковым и стал.       Общение с моделями на следующий день стало довольно выматывающим событием. Выползла оттуда Маринетт только около четырех дня, клятвенно пообещав девочкам, что как только она раскроет свое лицо, обязательно сходит с ними в бар-клуб-тусу-вечеринку. Куда только девочки не пытались ее затащить. Только Мишель была спокойна и не перевозбуждалась от простой просьбы принести стакан воды.       Выбор на главное платье вечера пал однозначно на эту роковую красотку.       – А их всего пятнадцать, – Мишель аккуратно встала рядом с Маринетт, которая пыталась отдышаться на небольшом балкончике. Сил думать больше не оставалось, но кое-какие наброски-наметки уже в голове крутились. Что-то пока неоформленное в четкий образ кружилось в сознании, но модельер была уверена в том, что вытащит их в лучшем виде.       – Ужас, – искренне восхитилась Маринетт. – Как модные дома с сотнями справляются?       – Ну, – Мишель пожала плечами, – не каждый показ проходит с учетом индивидуальности моделей. Фигуры или нюансов лица — может быть, а вот по поводу души…       – Прости, конечно, но я что-то модельеров уж очень сейчас понимаю, – рассмеялась Дюпен-Чен.       – Так Вы и сами — уже мастер, только не на такую толпу, – девушка улыбнулась. – Кстати, а Вы знаете, как тяжело пробиться на показ к Агресту?       – Неа, только про тяжесть вхождения в штаб знаю, со своей стороны, – покачала головой Маринетт. – Но ты здесь, это того стоило?       – Однозначно! – Мишель повернулась в сторону, облокотившись о перила. – Это стоит любого испытания.       – Портфолио?       – Нет, – девушка уверенно помотала головой. Ее волосы волнами разметались по плечам, и Маринетт на мгновение почувствовала, что что-то неземное у этих девушек все равно есть. Эту неземную красоту и стоило бы подчеркнуть.       – Мишель, приходи вечером в мастерскую, если хочешь, договорим. Захвати сока только, ладно? – Маринетт чувствовала, как теряет связь с реальностью. Образы каждой части коллекции, вплоть до заколок в волосах, отчетливо и до ужаса больно скакали перед глазами. Сердце рвалось на части в необходимость подцепить уходящую мысль.       Понимающе кивнув и помня такой же наплыв у кузнеца судеб в их работе, Мишель молча отошла немного в сторону, чтобы не мешать несущейся к своей сумке Маринетт.       Девушка ворвалась в комнату, где лежали ее вещи, схватила портфель, вытащила телефон и включила диктофон, а потом выбежала из зала, скользя на поворотах.       Главное не упустить. Не упустить. Не потерять. Держи в голове.       Держи!       Она пробегала уйму кабинетов, в попытке найти хоть одну удобно пустую комнату, не прекращая быстро записывать все на диктофон. Каждая идея, каждый локон, тип ткани, способ нанесения изображения, фактурность, количество примеси синтетики.       Найдя необходимое помещение, Маринетт с разбега кинула портфель куда-то в сторону, уверено подперла дверь стулом, бросила на удобный стол давно вытащенные карандаши с маленьким скетчбуком, остервенело стянула душащий свитер и уселась прямо на стол. А потом потерялась во времени.       Нужна была музыка, чтобы точно задержаться в этом ощущении чистейшего вдохновения. В этом чувстве пьянящего погружения в дело, настолько, что не избавиться от мысли, что сейчас ты в состоянии менять само мироздание своим желанием.       Маринетт хотелось смеяться, хотелось гладить пальцами каждую линию.       Маринетт наслаждалась тем, ради чего жила.       Маринетт что-то напевала, что-то сама себе рассказывала, иногда выгибалась, возвращая чувствительность позвоночнику, но ни разу не остановилась.       Если перестать — никогда больше не вернуть это чувство. Эту мысль. Идею.       Взрыв каждого нейрона в голове.       Под конец второго часа весь голубой и красные карандаши оказались стерты до сломанных внутри грифелей, но Маринетт тяжело и довольно дышала, прекрасно осознавая, что только что выложилась на все сто.       Если Габриель Агрест забракует эти идеи, она порвет договор. И будет делать их сама. Ни о чем другом, кроме необходимости коснуться каждого наряда в живую, девушка сейчас и думать не могла.       – Проходи, Мишель, – Маринетт стояла, чуть пошатываясь, но улыбалась открыто и счастливо.       – Я принесла вишневый, – благодарно улыбнулась девушка. – Помню, что любимый.       – Любимый, – легко согласилась Дюпен-Чен, а потом потащила модель в мастерскую, чтобы долго прикладывать к ней различные ткани и мягко закалывать их булавками.       Девушка, прекрасно осознающая, что никто и никогда не удостаивался такой чести, как самая начальная подборка цветов и тканей вместе с мастером, дышать громко боялась, видя сумасшествие в глазах напротив.       Маринетт была там, в своем мире, и вытаскивать ее оттуда казалось преступлением. А сам кузнец продолжала воссоздавать буйство тяжелой ткани, смешанное с несказанной легкостью полотен.       Единственное, что Дюпен-Чен сделала на самом деле случайно, так это забыла накинуть свитер, а потому Мишель с нескрываемым ужасом смотрела на то, как живые розы метки мастера медленно закручиваются по рукам и впиваются в кожу, раздирая ее. Когда крупные алые пятна уже были готовы коснуться ткани и беспощадно ее испортить, модель чисто инстинктивно дернулась назад.       Маринетт подняла затуманенные разозленные глаза, но, зацепив испуг чужого взгляда, сама подняла локти выше и всмотрелась.       А потом поняла.       И мигом вылетела из комнаты.       – Ничего не снимай, ладно? – через минуту послышался бодрый голос Маринетт. – И не двигайся, не дай Бог что съедет, покусаю.       – Как скажете, – Мишель все еще стояла в прострации, помня это жуткое месиво из цветов и стеблей, как змей, закручивающихся вокруг предплечий. Но спрашивать что-то сейчас казалось верхом идиотизма.       В ванне же сама Маринетт кусала пальцы, чтобы не кричать от неожиданно накатившей боли и от собственной глупости. В темные свитера прекрасно все всегда впитывалось и никого не пугало!       Наскоро проложив метку обыкновенной детской одноразовой пеленкой, а поверх закрепив скотчем и нацепив немного влажный свитер с сушилки, она вышла к де Мон Шери, прекрасно понимая, в каком шоке та.       – Привет, не сильно напугалась? – прислонившись грудью к косяку и немного выглянув в мастерскую, Маринетт старалась беззаботно улыбаться.       – Простите, понимаю, что это точно не предназначалось для моих глаз, – Мишель кусала губы и прятала глаза.       – Да уж… давай на «ты», и так уже практически все про меня знаешь, – усмехнулась начинающий модельер, мягко отлипнув от проема. – Я сейчас все аккуратно сниму, постоишь недвижимо?       – Конечно, – девушка плавно развела руки в сторону, молча смотря в стену.       – Это у меня с шестнадцати, как метка появилась, все правда нормально. Просто прячу, чтоб людей не шокировать, Мишель. Почему кровоточит — не знаю. Все нормально, ты ни в чем не виновата, я ж для этого в свитерах обычно и хожу. Ты представь, каждого успокаивать, – Маринетт покачала головой, а модель усмехнулась, но видно было, что напряженная спина немного расслабилась.       – Кстати, раз уж мы на «ты», зови меня Мари, ладно?       – Хорошо, – девушка коротко кивнула головой, с облегчением чувствуя как килограммы ткани покидают ее плечи. – Если одежда на показ будет такой тяжелой, стоит предупредить девочек, мы еще успеваем в спортивном зале подкачаться. А перед Агрестом будешь сама объясняться, куда делись наши идеальные сантиметры талии, бедер и тонких рук.       Маринетт хихикнула, но успокоила модель, что при пошиве все станет в разы легче, разве что в этот раз она не обещает уж совсем неощутимого облачка.       Выпив с не до конца успокоившейся Мишель чаю и отправив ту домой, Маринетт за раз выдула бутылку с соком, возвращая в кровь сахар, чтоб хоть как-то утром функционировать, и отрубилась прямо на диване в своей квартире-мастерской, едва голова коснулась небольшого бокового валика.       Лишь глаза прикрыть, как уверяла себя Маринетт, за мгновение полностью провалившись в сон.       – Прости, а это… больно?       – Да, очень.       – Я закончила с эскизами, – на следующий день уверенно возвестила Дюпен-Чен в трубку, а потом сконфузилась и добавила:       – Добрый вечер, мистер Агрест.       – Добрый, мисс Мари. Удивлен Вашей продуктивностью, с интересом буду ждать Вас в своем кабинете, – если Габриель и правда был удивлен, то скрывал это лучше, чем эмоции прячут истуканы острова Пасхи.       Но Маринетт собиралась вовсе не мастера восхищать, а стремилась лишь быстрее начать работу над образами. Шить их хотелось до дрожащих рук и спертого дыхания.       – Боюсь, – кузнец судеб мягко усмехнулась, поудобнее перехватывая трубку, – Так вышло, что я не в состоянии прийти к Вам.       – Что-то произошло? – скорее в дань вежливости, нежели с искренним интересом.       – Я работала над эскизами весь день, боюсь, такая мелочь, как еда, была мною забыта. Сейчас же, когда внутренний запал исчез, я не в состоянии даже встать с дивана, – Маринетт устало и чисто засмеялась, представляя, кому она эти глупости выговаривает и с каким лицом должен сидеть Габриель. Вот уж кому, а ему-то точно все равно. Явно же недоумевает, зачем она ему все это рассказывает.       Но Агрест-старший в ответ сказал вовсе не сухую безучастную фразу, а что-то слишком неожиданное:       – Прекрасно понимаю, но не одобряю. Где я могу Вас подобрать, чтобы вернуть в чувство и начать обсуждение эскизов?       – Простите? – Маринетт решила, что однозначно ослышалась. Каков резон вечно занятого человека тратить на это время?       – Назовите адрес, – чуть раздраженно повторил Габриель. – Я не в восторге от мысли, что приглашенный модельер скончается от голода на второй день действия контракта. Не лучшая реклама модному дому, мисс Мари.       Дюпен-Чен захотелось рассмеяться в трубку. Страшный и серьезный мистер Агрест, вечно занятой даже для собственного сына, собирается заехать за ней и покормить.       – Не думаю, что мне стоит Вас отвлекать от рабочего процесса, мистер Агрест, – в глубине души Маринетт хотела, чтобы ее обращение к человеку звучало так же сильно, как «мисс Мари» от Габриеля. Эта показушная мягкость настолько ярко граничила со стальной жесткостью человека и его продуманностью, что кузнец судьбы только усмехалась, ломая голову над тем, что на самом деле задумал этот человек.       Но не восторгаться силой и волей решений Агреста казалось невозможным. Не каждый перед огромным хищником чувствует себя уверенно. Хищником Маринетт в деле кутюрье пока не была, а потому не испытывать пиетет с мышиной настороженностью не могла.       – На часах одиннадцать вечера, – известный модельер устало вздохнул. Дюпен-Чен представила, как он коснулся пальцами переносицы. Как отец, мистер Дюпен, когда был опечален ее поведением. – Необходимость поужинать чувствую и я, потому приглашаю Вас на взаимовыгодную встречу.       – У нас и так взаимовыгодный контракт, куда уж больше, – тихо фыркнула в трубку Маринетт.       – Так каков адрес?       – Вам так интересно увидеть эскизы? – догадалась девушка, устало откидывая голову на диван.       – В какой-то степени — да, проще будет исправить недочеты сейчас, а завтра сразу отдать в работу. Чем ждать Вас утром, обсуждать, а после лишь собирать группу для пошива. – Звучит разумно и рационально. Как и все, что он произносит, если уточнять.       Маринетт на мгновение прикрыла глаза и глубоко вздохнула, а после назвала адрес пересечения соседних улиц, послушала о десятиминутном приезде к месту, отключила вызов и внутри себя закричала.       Достаточно громко, чтобы услышали соседи.