5
22 февраля 2019 г. в 17:10
На следующее утро Чимин вскочил с постели сразу же, как прозвенел будильник, и почувствовал, как в груди раздулась рыба фугу, потому что волнение перед не совсем понятно чем кололо со всех сторон, будто все легкие покрылись иглами. Это всего лишь очередной первый день учебы после каникул, который он проведет в одиночестве, собственно, как и все остальные дни, и чего, спрашивает он сам себя, волноваться в этот раз? Но он смотрит на солнце, робко выглядывающее из-за крыш домов, и понимает, что дело в предчувствии встречи, и мысли об этом заполнили его голову на все утро до того самого момента, когда нужно было выходить. А потом Чимин вдруг поймал себя на том, что не хочет встречать в школе Юнги, не хочет, чтобы тот подходил к нему и говорил с ним, хоть в равной степени, наоборот, мечтая об этом. Противоречие встало поперек горла, и с каждым шагом, приближавшим к школе, дышать становилось все тяжелее.
Он отчаянно пытался смоделировать в голове ситуации их возможной встречи, продумать свои ответы на придуманные самим же собой вопросы, чтобы не превратиться в дерево, когда Юнги возьмет и заговорит с ним, но ничего не выходило. И, остановившись в нескольких метрах от ворот ненавистного ему места, Чимин представил, что в душе он как будто пытается нести в руках воду без какого-либо сосуда, и она только проливается мимо, стекает сквозь пальцы на пока еще прохладный асфальт и даже забрызгивает шорты его формы, взлетая каплями так высоко, будто гравитация сказала: «Ну ладно, мне надо отойти, вы тут как-нибудь сами». Он нервно усмехнулся сам себе, переступая невидимую грань, отделявшую два совершенно разных мира, ни в одном из которых до сих пор так и не нашлось его место, где ему только и оставалось, что болтаться без цели, как полиэтиленовый пакет в огромном и безразличном ко всем и всему океане.
Ученики проходили мимо, громко переговариваясь, кто-то стоял в компаниях, и все обсуждали почти прошедшее лето, и никто не замечал Чимина, будто он был лишь чей-то тенью на асфальте. К счастью, он сам не обращал на это внимания сегодня, неосознанно оглядываясь по сторонам и высматривая лишь одного человека, упрямо не покидавшего мысли. Но его все нигде не было видно, и в итоге, когда прозвенел звонок на урок, Чимин зашел в класс и занял свое старое место у окна, положив перед собой пенал, тетрадь и маленький осколок еще одного разбившегося ожидания. И весь урок смотрел на него, лениво двигая по парте и совершенно не слушая учителя, потому что ветер, задувавший в приоткрытое окно, звучал для него намного громче, а еще пение птиц, шум листвы деревьев и проезжающих невдалеке машин, чьи-то голоса внизу, на площади у входа, в одном из которых Чимин вдруг узнал голос Мин Юнги.
Все нервы мигом натянулись, он стал вслушиваться, напрягая слух изо всех сил, и чуть не вскочил прямо во время урока, чтобы, подтянувшись на носочках, выглянуть в окно, почти полностью перегнувшись через узкий подоконник наружу, и убедиться, что это действительно он. А потом одновременно с тем, когда Чимин услышал смех Юнги и подумал снисходительно «опоздал или прогулял?», учитель что-то спросил у него и дважды позвал по имени, заставляя вернуться в реальность, где на доске были написаны новые формулы алгебраических уравнений, а не мелькавшее в сознании имя Мин Юнги. Учитель что-то пошутил насчет того, что для Чимина, похоже, лето еще не закончилось, и попросил его быть повнимательнее. Класс, казалось бы, без какой-то насмешки или чего-то подобного тихо посмеялся, несколько человек обернулись, посмотрев на него буквально пару секунд, но щеки у Чимина загорели так, что захотелось спокойно встать и выпрыгнуть в окно, туда, где смеялся Юнги. Жаль только, урок проходил на третьем этаже, потому что, собственно, только этот факт Чимина и останавливал.
Вообще, до самого обеда он никак не мог справиться с желанием побежать искать Юнги или побежать домой, чтобы зарыться в одеяло и нормально поспать, ни о чем не думая так сильно, что голова начинала болеть. Но уходить в первый же день и прогуливать было как-то нехорошо. А время тянулось так медленно, особенно потому, что руки так и тянулись проверить его каждые две минуты. Когда он пытался сосредоточиться на материале урока и понять записи на доске, в голове завывал ветер, глаза вообще вываливались, потому что он почти не спал всю ночь, и, по правде говоря, к концу урока, после которого наступило время обеда, ему уже ничего не хотелось. Энергия и волнение медленно и незаметно куда-то испарились, оставив только вязкую усталость, порождающую топкое болото в душе, куда хотелось войти и не вернуться. Из-за этого Чимину даже совсем перехотелось встречаться с Юнги, потому что он чувствовал, что морально не готов, а с усталостью так и не пришло спокойное безразличие. И вроде бы стало все равно, но сердце по-прежнему билось больно от мыслей, что, может, эти шаги за спиной — шаги Юнги, и он вот-вот окликнет его, скажет привет и спросит о чем-нибудь, может, о серфинге. А Чимин не сможет ничего ответить и окончательно превратится в дерево.
Так что да, он оказался совершенно не готов к этой встрече, когда она наконец произошла.
Юнги, по правде сказать, видел Чимина среди толпы на каждой перемене, наблюдал издалека, но ждал до обеда, чтобы было больше времени поговорить, хотя он и не знал о чем. Как обычно, в итоге всегда полагался на случай и собственную сообразительность, которая едва ли работала. Да еще Хосок вертелся рядом все время, болтая почти без умолку. Уже когда они сразу после урока пошли в столовую перекусить, Юнги начал придумывать отговорки, чтобы уйти одному, поискать Чимина, потому что того не было среди остальных обедающих учеников. Было нелегко увиливать от всех этих вопросов любопытного друга, но в конце концов стоило только посмотреть строгим, серьезным взглядом, как Чон замолчал, хитро усмехнувшись, и отпустил Юнги одного, понимая, что это его дело очень даже интересное, и в мгновение после решая проследить за ним. Конечно, он думал, что друг идет встретиться с какой-нибудь девушкой, по глазам было видно. Но увидев, как тот, выйдя во двор, сразу направился к скамейкам, стоявшим под деревьями в широкой, прохладной тени, Хосок застыл в растерянности, выглядывая из-за угла здания.
Юнги не знал, что Чимин именно там всегда проводил обеденные перерывы, вдали от всех и в гордом одиночестве, но что-то подтолкнуло его пойти именно к тем скамьям под густыми кронами деревьев. То ли ветер дул в ту сторону и звал за собой, то ли сердце само знало, где искать то, что ему теперь нужно, черт его знает, хотя Юнги даже не успел понять, как быстро подошел и остановился в нерешительности, слыша белый шум у себя в голове. Руки немного задрожали, и он удивился, потому что никогда такого за собой не замечал. А Чимин сидел спиной к нему, облокотившись на спинку скамейки, слушая музыку в наушниках, и не видел застывшего за его спиной человека, мысли о котором мучили его уже, кажется, две с половиной вечности как минимум. «Ну и? Так и будешь стоять что ли?» — с досадой подумал про себя Хосок, следивший за другом, внезапно ставшим настолько нерешительным, что наблюдать это со стороны стало даже смешно.
Для Мина время остановилось, как по щелчку пальцев, с неровным ударом сердца, и он вполне мог простоять так, словно еще одно дерево, до конца перерыва, если бы Чимин сам не обернулся, почувствовав чье-то присутствие. Когда он снял наушники, из них стало слышно спокойную мелодию Radiohead. Тэхен скинул ему несколько песен и сказал послушать в одиночестве, потому что только так можно прочувствовать их на все сто процентов, и теперь, смотря Юнги прямо в глаза, слушая вторым ухом песню в наушнике, Чимин подумал, что не хочет даже знать, каково это — ощущать полное одиночество, помноженное на Radiohead в сотой степени — и выключил музыку, нервно выдыхая.
— Привет, Чимин, — сказал Юнги с улыбкой и наконец-то подошел ближе, садясь рядом на скамейку.
Хосок за углом вздохнул с облегчением и тихим «да неужели» и продолжил наблюдать, почти уже не надеясь увидеть что-нибудь интересное, скорее, просто в ожидании друга, чтобы потом вместе вернуться в класс, когда перемена подойдет к концу.
— Юнги, — Чимин кивнул в ответ, вмиг смутившись того, что голос предательски и очень заметно дрогнул, и отвел взгляд в сторону, уставившись на опавший лист, который ветер лениво гонял по асфальту туда-сюда.
— Как у тебя дела?
— Нормально, а у тебя? — пришлось ответить на выдохе, чтобы, не дай бог, не начать заикаться даже на стандартных разговорных фразах, пока сердце разгонялось, как будто собиралось свалить подальше от своего хозяина на скорости двести десять.
— Вроде тоже ничего так, — сказал в ответ Юнги и усмехнулся от того, насколько шаблонный у них получается диалог.
Он все смотрел на Чимина, не отрываясь, улыбался и чувствовал, как смущение и волнение парня становятся их общими. А тот все никак не мог повернуть голову и посмотреть на собеседника, пялясь теперь просто на серую стену здания школы. Это начинало выглядеть до ужаса комичным, то, каким напуганным он казался со стороны, хотя и на самом деле чувствовал страх сказать что-то не то, или вообще ничего не сказать, потому что собственное тело не хотело подчиняться. А Юнги был так близко, что мог услышать его сошедшее с ума сердце, глухо бьющееся в ребра.
— Ты всегда так один сидишь в стороне? — спрашивая, Мин неосознанно наклонился чуть вперед, как будто чтобы заглянуть Чимину в глаза и привлечь внимание к себе. В какое-то быстро исчезнувшее мгновение ему захотелось просто взять и развернуть его полностью к себе, чтобы они разговаривали как друзья, а не как случайные незнакомцы, уставшие и заскучавшие ждать свой автобус на остановке. Но он не решился даже прикоснуться к парню, до которого будто дотронешься — и он разлетится пеплом по ветру.
— Да, всегда, — кивнул Чимин и провел рукой по волосам, потому что больше не мог сидеть неподвижно, как статуя.
— У тебя совсем нет друзей, что ли?
Чимин кивнул, как будто неуверенно, и Юнги стало как-то грустно. Он еще помнил, что такое полное одиночество, когда у тебя в школе нет ни одного друга или хотя бы приятеля, и вообще единственные, с кем ты разговариваешь за весь день, — это твои родители. У него так было только в начальной школе, еще когда они жили в Тэгу, но этого хватило, и он был чертовски рад найти друзей в средней школе здесь, в Пусане. Он больше не вспоминал об одиночестве, пока не встретил Чимина, у которого, похоже, оно длится до сих пор, и к тому же тот не выглядит как человек, наслаждающийся таким постоянным уединением с самим собой. Казалось, в его глазах все еще отражалось синее, безразличное ко всему миру море, как в тот день на пляже, только теперь здесь, в школе, среди сотни учеников, ни один из которых так и не стал ему другом, Чимин выглядит еще более одиноким. Даже чересчур, и Юнги просто не мог все так оставить.
— Здесь нет, — тихо добавил Чимин после недолгого молчания. — Только в инете с одним парнем из Тэгу общаюсь.
— А хочешь быть со мной? — ляпнул Юнги и, только через несколько секунд осознав, как это прозвучало, нервно уточнил. — То есть я имел ввиду дружить, типа, общаться... ээ... со мной и моим другом… одноклассником, м-мы могли бы между уроков там болтать, все такое, потом после школы, если хочешь, в общем, ну…
От того, как внезапно Юнги смутился и начал сам заикаться, Чимину стало гораздо легче, и он даже рассмеялся, наконец посмотрев на него, а потом непонимающее выражение лица Мина и его румянец, проступивший на щеках, рассмешили еще сильнее так, что за своим смехом он не услышал прозвеневший в школе звонок на урок. А Хосок в это время, наблюдая, как эти двое после долгих хождений вокруг да около уже оба ржут о чем-то, ничего не замечая, пару мгновений раздумывал, притопывая, ждать друга или идти в класс, не опаздывая, и в итоге выбрал второе, потому что опаздывать к их учителю физики — себе дороже. Он бы спросил у Мина шепотом прямо на уроке, что все это было, когда тот вернулся бы в класс, вот только Юнги так этого и не сделал, объявившись только на следующем.
— Ну так как? — заставив себя не смеяться, уточнил Юнги, с тихой радостью в душе наблюдая, как вдруг и очень сильно преобразился Чимин, всего лишь засмеявшись из-за него.
— Хорошо! — сквозь смех согласился Чимин, кивая и пытаясь вернуться к нормальному дыханию, но от одного взгляда на Мина смех снова поднимался от груди к горлу, заставляя мир вокруг погружаться в полутьму, потому что из-за широкой улыбки ему ничего не было видно.
— Почему ты все еще смеешься надо мной? — Юнги спросил это в шутку недовольно, как всегда неосознанно немного вытянув губы трубочкой, от чего ситуация только усугубилась, как будто одного волнения Чимина было мало, чтобы он смеялся как в последний раз.
— Прости, хен, просто… ты такой забавный! — говорил Чимин, всеми силами стараясь успокоиться, чтобы ненароком не обидеть Юнги, и совсем не заметил, что назвал его «хен».
— Ну смейся-смейся, а звонок на урок уже был, не думаешь пойти в класс?
Напоминание об этом усмирило его смех, но оставило улыбку на губах. Чимин помотал головой, оглядев опустевший школьный двор, кинул взгляд на окна и сказал со вздохом:
— Не хочу. Может, останемся здесь?
— Чего уж здесь, — усмехнулся Юнги, пожимая плечами, — пошли тогда сходим прогуляться, что ли? Хочешь мороженного?
— Конечно хочу! — Чимин согласился без раздумий и чуть не подпрыгнул на месте от радости.
Юнги пригласил его погулять, и после всех тех бессонных ночей, наполненных мыслями только о нем, Чимин в самом деле сейчас почувствовал себя счастливым.