***
Пока еще шли оставшиеся уроки, Чимин занимал себя ими полностью и безраздельно, особенно после случая на обеде, он чувствовал, что должен держать себя в руках, а мысли — на коротком поводке, иначе все может пойти совсем не туда, куда нужно. Хотя чего именно ему самому хочется, он пока точно сказать все-таки не мог. Потом, когда уроки кончились, Чимин пошел в библиотеку, чтобы дождаться друзей и сделать важную домашнюю работу по алгебре, но, оказавшись наедине с собой и немым учебником, понял, что на сегодня его сосредоточенность на учебе закончилась. Библиотекарь молча расхаживал между книжных полок, внимательно проверяя, все ли книги на своих местах, и бесшумно ступая по темно-красному ковролину. Кроме Пака здесь были всего две девушки из выпускного класса, они сидели за одним столом друг напротив друга и то читали распечатанные конспекты, то смотрели друг на друга, словно общаясь без слов, одними взглядами. Расположившись в самом углу, за самым дальним столом, Чимин заметил их и уставился с любопытством, не понимая, что так делать неприлично. Что-то в этих девушках, между ними, ему показалось как будто знакомым. Он, конечно, мог не раз видеть их раньше в школе, но тут было что-то еще. Призрачное и едва уловимое. Он чувствовал это, пока одновременно медленно тонул в мыслях о Юнги, и так бы и пялился до звонка, если бы одна из девушек не заметила и не посмотрела ему прямо в глаза с явным вопросом «чего тебе?». «Вот черт!» — шикнул он сам на себя мысленно и уткнулся в учебник по алгебре, пока лицо становилось все горячее и краснее, как будто внутри разгорелся самый настоящий пожар. Ему еще долго чудился чужой взгляд на коже, хотя девушки только тихо посмеялись и вернулись к своим конспектам, совсем забыв о нем. Чимину же эта неловкая ситуация дала толчок заняться уравнениями только на первые десять минут, пока не пропала необходимость делать вид, будто усердно занимаешься своим делом, а потом застывшая на время река мыслей вновь вышла из берегов и затопила долины. Чимин прокручивал в голове снова и заново тот момент, когда они с Юнги смотрели друг другу в глаза непозволительно долго, возрождал в груди чувство болезненного удовольствия и тепла, которые испытывал, пока их зрительный контакт не был разорван. И это как будто снова случилось. А потом еще раз, и еще, и у Чимина закружилась голова. Так сильно ему понравилось… смотреть на него так и принимать такой взгляд Юнги. Так волнующе, необычно, но приятно. Пак уже улыбался как дурачок своей тетради и совершенно не замечал этого. А потом представил, что его чувства получают ответ, как Юнги осторожно целует его, и дыхание перехватило, словно он с разбега прыгнул с обрыва в холодную воду. Библиотекарь прошел мимо и тихо покашлял. Мог ли Чимин надеяться на такое? Он огляделся вокруг, увидев все то же самое, прислушался к тишине и услышал, как громко бьется его собственное сердце. И вдруг — неуверенность. А что, если нет? А что, если Юнги не гей и даже не близок к бисексуальности? Что, если он видит его, Чимина, исключительно как друга и ничего не выйдет, хоть как ты старайся? Что ни делай, что ни говори, невозможно ведь влюбить в себя человека. А если и можно, он не позволил бы себе это сделать в любом случае. И все эти «а что, если», губящие на корню любые будущие попытки, начали прогрызать себе ходы в его разуме, как ненасытные черви. Но все же, вспомнив слова Хосока, Чимин сказал себе: «Надо убедиться», — и это было самой здравой мыслью за все время с их первой встречи. В отличие от Юнги, к счастью, у Пака нашлись силы удержаться от полного погружения в мысли, не имеющие пока никакого подтверждения. А когда, словно где-то далеко, в совсем другом мире, прозвенел звонок с урока, река вовсе вернулась в свое русло и снова текла спокойно и размеренно, как и положено. Вздохнув от разочарования, что так ничего и не удалось решить, Чимин тихо собрал свои вещи и вышел из библиотеки, не оглянувшись на тех молчаливых девушек и не почувствовав на себе их любопытных взглядов. Он направился к выходу, уже с нетерпением предвкушая интересный вечер и совсем не волнуясь о новом знакомстве, хотя для него эти ощущения были чертовски странными и неестественными, все же они ему нравились. Пак почти подумал об этом, но увидел Юнги, спускающегося по лестнице, и все мысли исчезли, оставив лишь легкий след волнения пополам с радостью.***
— Эй! Не-не! Ты обещал мне бой в Mortal Combat, когда я уезжал! Я сказал, что сделаю тебя! — громко возмущался Чонгук, отбирая у Хосока диск с Gran Turismo, который тот уже почти вставил в приставку. — Зря я, что ли, все лето тренировался, а? — Но я хочу погонять, Гук-а! — Хосок почти канючил как ребенок, но не стал сопротивляться и позволил младшему поставить ту игру, какую он хотел. — Сначала я раз десять побью тебя, а потом и погоняем,— заключил Гуки и довольно уселся на ковре, беря в руки геймпад. — Удачи тебе, Хос, — усмехнулся Юнги. Они с Чимином сидели на диване, как будто собрались смотреть кино. — Вот так, хен, да? Значит, ты за него болеешь? — Чонгук посмотрел на них через плечо. — Тогда Чимин за меня. — Окей, ставлю на Чонгука! — воскликнул Чимин с широкой улыбкой и под взглядами всех троих почувствовал, что если бы не Юнги рядом, то сгорел бы от неловкости. — Мм, и какие ставки? — хмыкнул Хосок с хитрой ухмылкой. — Может желание? — Э, нет! — Мин сразу же запротестовал, не успели поднятые брови друга опуститься, завершив намек. — С вами нельзя ни на что спорить. А играть на желания так вообще. А у тебя уже и по лицу все видно. — Чего тебе видно-то, а? — засмеялся Хосок, отворачиваясь к экрану. — По-моему, наоборот ничего ты не видишь, хотя стоило бы. Юнги ничего не ответил, задумавшись, что именно тот имел ввиду и как это касается его. Чимин мог наблюдать, как с каждым поворотом мысли лицо Мина становится все серьезнее, а тело напрягается почти незаметно, но ощутимо, если сидеть очень близко. А вот младший ничего не знал и поэтому просто спросил напрямую: — Ты это о чем, Хосок-хен? Что у вас уже произошло такого? — Потом расскажу, — он подмигнул ему незаметно и как ни в чем не бывало вернулся к игре — они выбирали себе персонажей. Пока они наблюдали за игрой друзей, у Юнги проскочила мысль, почему и Чимин не спросил, о чем говорил Хосок, но как появилась, так быстро она и исчезла, не оставив и следа, и он так и не успел найти до безобразия простой ответ: Пак прекрасно понимал, о чем шла речь, и это касалось их обоих. Хотя так вышло и к лучшему, иначе начались бы расспросы, которые вряд ли привели бы к чему-то хорошему сейчас. Чимин чувствовал, что готов действовать, но любой отпор или преграда могли остановить и спугнуть его. Потому что смелость пусть и была, но едва ли когда-нибудь смогла бы затмить неуверенность во время первой влюбленности. Посматривая на Юнги, Чимин удивлялся самому себе: как сердце может биться так часто, а разум — оставаться спокойным. — Хен, у тебя все в порядке? — спросил Пак, когда после двух раундов Хосок все еще всухую проигрывал Чонгуку, и они очень громко переговаривались и кричали, не замечая уже ничего, кроме игры. — Ты такой напряженный, может, тебе размять плечики? — Не, не надо, я в… — Юнги не успел договорить свою маленькую ложь, как Чимин без разрешения положил руки на его плечи и начал осторожно массировать их, и это оказалось слишком приятно, чтобы отказаться. — О боже, да, можно ближе к… да, вот так. — Нет, ты правда очень напряжен, хен, тебе нужно больше расслабляться, — говорил Чимин тихо, улыбаясь и ловко разминая мышцы Юнги, который в его руках чуть не плавился. — Так хорошо? — Да, — вздохнул тот, закрывая глаза и уже просто наслаждаясь. Никто в жизни еще не делал ему настолько прекрасный массаж, на мгновение даже голова закружилась от удовольствия и в ней не осталось никаких других мыслей: он думал лишь о невероятно мягких и теплых руках Чимина. — Юнги-хен, я, конечно, не хочу мешать вам, но, — спокойно вмешался Чонгук, продолжая бой и на пару секунд оглядываясь на друзей, — может вы тогда к себе пойдете или снимете номер? Ничего против не имею, но не в моем же доме. — Да, Юнги-я, не знал, что ты способен на такие стоны, но у вас, правда, должна быть совесть, — согласился Хосок, еле сдерживая смех. — Это не… да я просто… массаж… — залепетал Чимин, вмиг краснея и отстраняясь от Юнги, почти впечатываясь в противоположный угол дивана. — Шутите, сколько хотите, — сказал Мин, усмехаясь, и расслабленно откинулся на спинку. — Это был лучший массаж плеч в моей жизни, а вы завидуйте. — Чимин-щи, — позвал Чонгук с хитрой ухмылкой, — что-то я так устал от игры, можно и мне тоже массаж? Чимин покраснел и смутился еще сильнее, как будто под «массажем» они все сейчас подразумевали совершенно другое, и он уже сотню раз успел пожалеть, что решился на такое именно сегодня, именно здесь и сейчас, и пожелал себе провалиться под землю от греха подальше. — Эй, хватит! — Юнги остановил их смех и несильно толкнул каждого ногой, чтобы перестали шутить на грани издевки. — Никому он ничего делать не будет, если сам не захочет, ясно? И вообще, надо заслужить такое, Чонгук-и, хотя бы уважением. — А что, я ведь уважительно сказал, — ответил Гук и закатил глаза в шутку. — Он старше тебя, так что будь добр, обращайся на «хен» к нему. — Пусть говорит как хочет, Юнги, — вдруг тихо сказал Чимин, скрывая улыбку за ладонью. — Какая разница, не намного и старше я его. — Тц, какой защитник-то, — запричитал Хосок, качая головой и не переставая улыбаться. — Ладно вам, а то еще поссоритесь. — А я-то что, я — ничего, — засмеялся Чонгук и наконец вернулся к игре, хотя даже отвлекаясь вот так от экрана, он все равно смог вытянуть еще одну победу, оставляя Хосока в полнейшем непонимании, как за одно лето мелкий смог так сильно прокачать свои умения. И под громкие звуки и музыку Mortal Combat все как-то вернулось на свои места. Двое продолжили играть, снова обо всем забыв, а Юнги и Чимин опять молча наблюдали за боем. Только теперь уже первый посматривал на второго, а Пак, все еще красный, как помидорка, водил глазами по комнате, бессмысленно рассматривая все вокруг, лишь бы случайно не встретиться взглядами. Хотя эта ситуация до ужаса сильно смутила его, настолько, что все, чего теперь хотелось, — это поскорее пойти домой, все же Чимину стало жутко тепло и приятно на душе из-за того, что Юнги заступился за него. «Он так смущается», — подумал тот, совсем не понимая, почему же именно так сильно.