August wave

      Примерно через час, как парни открыли первые бутылки соджу, пошел дождь. Сначала это была легкая изморось, потом капли, стучащие по стеклам высоких окон, становились все больше. На улице стемнело раньше времени, пришлось сразу включить светильники. Никто не сказал об этом вслух, но все чувствовали, что слишком много света обязательно испортит тот самый уют полутьмы и дождливого вечера. Именно поэтому Чонгук даже не подумал включить верхние светильники, и в гостиной, где они устроились на мягком ковре перед огромным телеком, горели только одна настольная лампа на тумбе и неяркая подсветка над длинной полкой с фотографиями на стене. А на половине фильма за окном раздались первые раскаты грома, которые никто не услышал за громкими звуковыми эффектами.       Но гроза расходилась не на шутку, так что вскоре даже опьяневшим сознанием ее невозможно было игнорировать, и все происходящее на экране отошло на второй план для Чимина и Юнги. Потому что, услышав внезапно жутко громко резкий раскат грома, младший вздрогнул и неосознанно придвинулся ближе к хену, рядом с которым, казалось, безопаснее всего на свете. Их руки соприкоснулись, отчего обоих обдало жаром тел друг друга, и этот огонь медленно и незаметно прошелся по венам в самое сердце, разжигая в нем самый настоящий пожар. Весь вечер до этого они и так подсознательно стремились дотронуться друг до друга при любом удобном моменте, а теперь и вовсе потеряли всякий контроль. Алкоголь стер из разума многие барьеры, хоть и не все до единого.       Сердце билось быстро, в комнате становилось жарко, и Чимин уже давно снял кофту, так что дальше было некуда, поэтому он только иногда одергивал футболку, запуская под нее воздуха. На самом деле из-за дождя снаружи во всем доме стало гораздо прохладнее, чем днем, но явно не для него. Юнги же старался не замечать, что для него температура тоже начинает подниматься, хотя выходило с большим трудом, особенно когда сидевший рядом Пак откидывался назад и глубоко вздыхал, дергая свою чертову футболку и задирая ее вверх. «Ни стыда, ни совести!» — злился про себя Юнги, наслаждаясь видом, когда ткань на мгновения переставала скрывать под собой загорелую кожу младшего. Эта талия так и манила касаться ее, до того сильно, что желание сводило с ума на пьяную-то голову.       — Эй, Чимин-щи, — Чонгук ударил его по плечу, они как раз сидели рядом. — Может, тебе уже хватит?       В самом деле, Чимин открыл и лихо глотнул уже третью бутылку соджу, когда остальные были только на середине второй и больше пить не собирались.       — Да я нормально еще, чего ты, — отмахнулся он и, как будто в опровержение своих же слов, качнулся влево и уткнулся в плечо Юнги. — Мы же отмечаем победу, это дело святое, разве нет? И соджу тут благодаря мне, так что цыц.       Он снова вздохнул и простонал от того, что все тело горело, он уже не понимал, из-за чего именно это происходит, и от этого стона у всех троих пробежали мурашки по коже, чего уж говорить о Юнги, который вообще впал в ступор, ведь парень едва не лежал на нем теперь.       — Ой блин, Чимин-а, — поморщился Хосок, смотря на него через плечо, — если жарко — выйди на веранду, подыши воздухом, заодно чутка протрезвеешь.       — Там же дождь! — заканючил он, надувая губы, почти как ребенок, отчего в тусклом теплом свете ламп они показались совершенно не по-детски сладкими и соблазнительными.       — Так у меня веранда с крышей, вали давай, проветрись, — сказал Чонгук как отрезал и заставил друга подняться.       — И Юнги захвати с собой, по лицу вижу, что ему тоже воздух не помешает, — добавил Хосок, и ни от кого не скрылась его довольная ухмылка.       Мин посмотрел на друга недовольно, нахмурив брови, но все же молча согласился и тоже встал, беря свое соджу с собой. Да, он не мог отрицать, что ему тоже стало тяжело и жарко здесь, но признать перед парнями — ни за что. Поэтому он ушел с таким видом, как будто его выгнали силой, пока в душе даже радовался тому, что наконец-то за весь вечер они побудут с Чимином наедине. Все-таки присутствие парней его сегодня немного смущало, ведь младшего просто так от себя не прогонишь, да и не хотелось, а позволить самому себе хоть что-нибудь — это сразу попасть под удар колкими шуточками и ехидными смешками. В принципе, Юнги никогда не злился на такое, ему было плевать, но ведь насчет Пака он не мог сказать то же самое с уверенностью. И снова оказывалось, что чувства друга ему становились важнее чего-либо еще.       — И все же как ты? Уверен, что не перебрал на сегодня? — спросил Юнги, когда они вышли через кухню на веранду и остановились у перил.       — Да, я в порядке, честно, — он вдохнул свежий воздух полной грудью и вздрогнул от ледяных капель дождя, попавших на лицо с порывом ветра. — Хотя здесь гораздо легче, там прямо совсем дышать трудно было.       — Можем открыть окно, когда вернемся.       — Ох, хен, — грустно усмехнулся Чимин, чувствуя взгляд на своей спине и не оборачиваясь, — если бы дело было только в этом.       — А в чем тогда? Тебя что-то беспокоит? — Юнги приблизился и теперь уже стоял совсем близко.       Чимин нервно рассмеялся, чувствуя его дыхание на своей шее. Только теперь он нашел в себе силы обернуться, но, взглянув на хена, увидел лишь, что тот совсем не понимает, в чем дело. Смотрит на него по-настоящему взволнованно, даже не подозревая, не замечая ничего. А у Чимина огонь в сердце уже выжигал все живое. «Нет, он точно не гей, — думал он, едва не путаясь в собственных мыслях. — Ну или не знает, чего вообще хочет. И кого…» Казалось, дождь и ветер расходились пуще прежнего, устраивая настоящую бурю, гнувшую деревья и срывающую с них еще не пожелтевшую листву. И когда сверкнула ослепительная молния, разделив небо на части, Чимин просто с тоской заметил ее, замерев статуей, но раздался гром, оглушивший и словно вырвавший из реальности во тьму ночи, полную печали и страха, без шанса на спасение — и тогда он вздрогнул, как от удара током, и в испуге отступил назад, угодив прямо в теплые объятия Юнги. Такая внезапная нежность и непреодолимое чувство безопасности в одно мгновение помогли сердцу вернуться в самый приятный, спокойный ритм. Не зная, что с ним, Чимин задрожал, хоть и не ощущал холода, и Мин прижал его к себе еще крепче, смыкая руки вокруг талии, на которую так долго сегодня смотрел.       — Боишься грозы? — тихо спросил Юнги, выдохнув у самого уха, от чего у младшего чуть не подкосились колени.       — Нет, просто… неожиданно было, — ответил он дрожащим голосом, с тревогой всматриваясь в небо. Сверкнула еще одна молния, но раскат грома в этот раз был намного тише.       — Ты весь дрожишь, Чимин-а, пойдем обратно? — хен провел горячими ладонями по его рукам, чтобы согреть. Они были уже ледяными.       — Можно мы побудем здесь еще немного? Пожалуйста…       — Хорошо, немного, — Юнги улыбнулся и по-свойски пристроил подбородок на плече парня, обнимая его так нежно, что дрожь, которая, казалось, выходила из-под контроля, вдруг прекратилась.       — Спасибо, — прошептал Чимин, улыбаясь.       Он закрыл глаза, и оказалось, что чувствует лишь тепло Юнги, и ничего больше. Даже биения своего сердца. Словно все, что осталось для него в этом мире в эту ночь, — это Мин Юнги, ласково обнимающий его со спины. Так не хотелось уходить. И если бы только можно было остаться в этом моменте на хоть одну вечность, они оба согласились бы не раздумывая.

***

      Раскачиваясь на волнах опьяненного сознания, уже совсем ночью в темноте, когда не мог уснуть, Чимин подумал, что возьми они хоть на одну бутылку больше, хоть на десять, он не остановился бы и выпил все, при этом заставив хотя бы одного из друзей остаться с ним чуть ли не до утра. Но они купили, сколько купили, и, слава богу, не больше, ведь всем хватило как раз, чтобы расслабиться, посмеяться и к полуночи преспокойно пойти спать: Чонгук, как обычно, с Хосоком легли в комнате младшего, а Юнги с Чимином отправили в комнату родителей. Причем Чоны явно намеренно отговорили Юнги, когда тот начал убеждать их, что может и на диване поспать. Нет, они, конечно, не подстраивали ничего и не ждали чего-то особенного от того, что эти двое поспят в одной кровати одну ночь, но на пьяную голову им просто было весело посмотреть, вдруг что будет. Хотя все равно уснули сразу, как только упали прямо на покрывало, не позаботившись его убрать, а на утро после даже и не вспомнили об этом спонтанном желании.       Понемногу мир вокруг Чимина кружился легкой каруселью, останавливался на мгновение, когда он моргал, и заново крутился. Как будто пленку заело и она повторяла одни и те же кадры снова и снова. Это забавляло до тех пор, пока не начало становиться плохо. Пак не мог уснуть, хоть и сопение Юнги рядом действовало успокаивающе, все же он не мог перестать прокручивать в голове мысли, которые не мог полностью рассмотреть и понять, и внутри, в груди, как будто все чесалось, раздражалось. В конце концов, не способный лежать и продолжать попытки поспать, он сел на кровати и пожалел об этом.       Голова закружилась и загудела, словно в ней включили самолетный двигатель. Парень вздохнул с досадой и потер лицо руками, смотря в одну точку перед собой. В темноте, в которой едва ли можно различить очертания мебели, плыли несуществующие тени, черные сгустки ползали по стенам. А дождь бил по стеклам окон, по листве деревьев и кустов, по траве и асфальту все с той же силой, не собираясь даже немного сбавить обороты. «Откуда так много воды на небе?» — подумал Пак, запинаясь и путаясь даже в своих мыслях. По телу пробежала дрожь. Окно в комнате было широко открыто еще с утра, потом его никто не закрыл, и вот сейчас в него задувал холодный ветер, приносивший приятный запах сырости с мерным шумом ливня. Гром закончился, к счастью, иначе голова разрывалась бы на части. Повернувшись на звук, доносившийся с улицы и казавшийся слишком громким, Чимин вдруг словно оцепенел, вперившись взглядом во тьму сквозь стекло, по которому быстрыми ручьями стекала вода.       Буквально на секунду ему показалось, будто нечто смотрит на него оттуда, из кустов в дальнем конце сада, смотрит горящими глазами и зовет, зовет за собой. Мимолетная иллюзия, игра ночи, но она заставила сердце забиться чертовски сильно и больно.       — Нет… — тихо простонал он и не заметил, что вслух.       — Чимин-а, — послышался хриплый сонный голос Юнги пополам с шорохом постельного белья. — Ты чего не спишь? Все нормально?       — Да, нормально, — ответил Пак, улыбаясь, но чувствуя какую-то странную, необъяснимую горечь на душе. — Просто не получается уснуть.       — Даже под звуки дождя? Тебе от соджу не стало плохо? — Юнги повернулся на бок и придвинулся чуть ближе, упершись согнутыми коленями в бедро Чимина, как будто сейчас ему жизненно необходимо хоть как-то, но касаться его, ощущая, что он здесь, рядом на самом деле. И Чимин в ответ тоже подался ближе, ему навстречу. Все это, конечно, осталось никем не замеченным.       — Нет, не стало. Голова кружится, но не сильно.       — Может, ляжешь под одеяло? Тут холодно. Хотя бы накинь на плечи.       Обернувшись, Чимин провел пустым взглядом по белой с цветочным узором постели, прикидывая, станет ли ему легче, если он сейчас ляжет, или лучше будет пока остаться в таком положении. Принять решение именно сейчас оказалось почему-то так трудно, и он не двигался и ничего не говорил, растерянно смотря на нежно-розовый цветок на пододеяльнике. Юнги терпеливо ждал, наблюдая за ним, а потом все понял и осторожно поднялся, чтобы сесть рядом и накинуть одеяло на них обоих.       — О чем ты думаешь, Чимин-и? — тихо, почти на ухо, спросил он, оставляя свою руку на его плече. — Это ведь мысли не дают уснуть?       Чимин застыл, боясь пошевелиться, а посмотреть на хена — тем более.       — Если бы я сам знал, Юнги-хен, — тяжелый, протяжный вздох. — Они все как-то идут вскользь, я не успеваю ничего понять. Но да, они тревожат. Может, именно тем, что я их не понимаю. Черт, как пчелы внутри… Если бы не дождь, может, сходил бы пройтись, погулять, устал, и тогда уже все бы прошло. Хотя бы гроза закончилась.       — Хочешь отвлечься?       — Наверное.       — Тогда пойдем посмотрим фильм какой-нибудь? — Юнги предложил это, давая понять, что он серьезен, и удивившись, Чимин наконец повернул голову и посмотрел на него.       Он совсем не ожидал увидеть его губы так близко, так близко, что одно движение — и можно поцеловать. Так захотелось, и от этого желания пчелы в пьяном сознание окончательно сошли с ума. «Только бы не сделать этого», — думал Пак взволнованно, пока лепетал едва разборчиво:       — Что ты, хен, ты ведь спал и сейчас еще хочешь, не надо из-за меня, ложись спать.       — Нет, Чимин-и, мне теперь тоже спать не хочется, так что пойдем, отвлечемся, — сказал Юнги твердо, вылез из-под одеяла и с кровати, обошел ее и подал руку младшему, чтобы помочь встать.       — Извини, — прошептал тот, беря его за руку и поднимаясь. Одеяло с тихим шелестом соскользнуло с плеч.       — Не за что тебе извиняться, — усмехнулся Мин, сразу накидывая на парня одеяло обратно.       Тихо, стараясь ничего не уронить по пути, они прошли через коридор в гостиную, где всего пару часов назад еще пили с друзьями. Включив только одну лампу, выбрали фильм — «Облачный атлас» — из целой стопки DVD-дисков и устроились на диване, укрывшись. Чтобы не разбудить спящих парней, они убавили звук на минимум, и голоса персонажей, в итоге, убаюкивали их, как колыбельная. Конечно, Юнги хотел спать, но не мог позволить Чимину чувствовать вину, ведь в самом деле не за что было, он сам хотел помочь ему уснуть. И пусть младший давно смирился с предстоящей бессонной ночью и встречей рассвета в одиночестве, он все же пристроился рядом и, положив голову хену на плечо, постепенно и незаметно начал дремать. Удивительно, но прошло только чуть больше половины фильма, как оба уже уснули в объятиях друг друга.       Финальные титры смотрела одна только подходящая к концу ночь, и к утру дождь прекратился, а тучи потихоньку начали освобождать небо, давая свободу светлому, голубому небу и теплым солнечным лучам, уже готовым высушить и согреть все вокруг. На восходе в утренней тишине еще спящего мира два влюбленных сердца бились в унисон.

***

      — Ну и что, нормально вам спалось на диване в обнимку, а? — сонно усмехнулся Хосок, смотря сначала на одного, потом на другого.       Они вчетвером сидели на кухне за круглым столом и медленно завтракали печеньем с чаем, а Юнги один пил кофе. Солнце с любопытством заглядывало в окна сквозь тонкие занавески, припекая кожу каждого, до кого ему удавалось добраться, а снаружи вовсю пели птицы, удобно устроившись в пышной листве яблонь, что росли в саду.       — Им тут предоставили самую удобную и огромную кровать во всем доме, а всего-то и надо было, что собранный диван? — ворчливо произнес Чонгук и тут же набил рот печеньем с шоколадной крошкой.       — Ну вышло так, что, теперь всю жизнь припоминать будете? — ответил Юнги, медленно потягивая свой кофе.       — Да, я не мог уснуть, поэтому мы пошли смотреть фильм, — сказал Чимин, стараясь не замечать собственного смущения. Он потянулся к пакету и взял сначала одно печенье — передал хену, потом еще одно уже себе. — Зато под фильм хорошо и уснули.       — Скукота… — бросил себе под нос Хосок, так что никто и не понял, что это был намек на то, что можно было заняться кое-чем поинтереснее при бессоннице.       — Мы сегодня пойдем куда-нибудь? — Чонгук не успел прожевать одно печенье, как сразу же захрустел еще следующим.       — Может, на пляж? Уже сейчас жарко, можно искупаться, — предложил Хосок.       И все согласились, потому что, а почему нет? Делать все равно было нечего, а лучшее занятие в жару — это поход на пляж. Ленивое утро обещало незаметно перейти в ленивый день и такой же вечер, наполненные солнцем, запахом соленой воды и теплом песка под ногами. Одному только Чимину было не по себе все это время, а потом они пришли на тот самый пляж — их с Юнги место первой встречи. Слишком особенное место, чтобы вести себя как обычно. И мысли неизбежно утопили его, погребли под тяжелыми водами без шанса выбраться на поверхность в одиночку.