***
Сидя за столом и глядя на свиток, Драко хмурил аристократический бледный лоб, поражаясь недогадливости, недальновидности, невнимательности и ещё множеству других «не», свойственных его собеседнице. Тем воскресным вечером, когда гриффиндорка сообщила ему о том, что Уокер прибыл в школу, первой же мыслью Малфоя было тут же аппарировать в Хогвартс, о чем он незамедлительно сообщил матери, но спустя всего пару минут его поразила догадка: что, если к истории со шкатулкой как-то причастен Уокер? Слизеринец многократно проверил поместье и прилежащие территории на наличие тёмной магии, но не обнаружил её нигде. Следовательно, этого дурацкого ящика, именуемого ларцом, в мэноре нет. Тогда где он? Конечно, на самом деле Драко не слишком-то волновало, где находится шкатулка, которая, возможно, проклята, но предположение, что артефакт может быть у Лукаса, мгновенно изменило все. Именно поэтому, ровно с той самой минуты, когда аристократ попросил Гермиону следить за Уокером, блондин каждый вечер устраивал ей допрос с пристрастием, чтобы не только быть в курсе событий, но незаметно для девушки выяснить, нет ли у министра шкатулки. Разумеется, Драко мог бы высказать свою теорию прямо, но тогда волшебница бы ещё глубже начала «копать» по этому делу и лишь Салазару известно, что она «нарыла» бы в итоге. Следуя этой логике, парень всячески старался указать Грейнджер, что искать, не называя предмета. И, к слову, если Драко такая «игра» хоть как-то забавляла, отвлекая от вечных поисков чего-то ужасного в компании пыльных фолиантов, то Гермиону она выводила из себя. «Ты уверена, что не видела у Уокера ничего подозрительного?» «Что именно?» «Например, какую-нибудь коробку?» «Коробку?» «Да.» «Нет, не видела.» «Значит, ищи.» Обычно на этом их диалог заканчивался, медленно, но безвозвратно превращаясь в монолог Грейнджер. Она начинала задавать множество вопросов, пытаясь выяснить подробности про нужную «коробку», а потом, видя, что собеседник не отвечает, приступала к угрозам, полагая, что фраза а-ля «если ты сейчас же не объяснишь мне все, я не буду тебе помогать» заставит Малфоя выдать на ей все, как на духу. В эти минуты слизеринец даже находил её возмущение и негодование весьма забавными, представляя, как она краснеет и сжимает ладони в кулачки в бессильной злости. Справедливости ради стоит отметить, что иногда волшебники общались вполне нормально, но, увы, это было очень редко. «Какой ещё ящик, Малфой?!» «Небольшой, предположительно восьмиугольный.» «Исчерпывающий ответ!» «Рад, что мы договорились.» «Серьёзно, Малфой. Ты исчезаешь непонятно куда, присылаешь мне свои дурацкие свитки и заставляешь искать какой-то ящик, при этом не объясняя ничего!» «Я уже рассказал все, что тебе следует знать.» «Ты не сказал ничего!» «Улавливаешь логику?» Вот и сейчас, в среду, Драко коротал вечер за пергаментом, на котором одна за другой появлялись ровные округлые буковки, образующие сначала слова, а затем и предложения. Увы, эти самые предложения сообщали, что написавшая их гриффиндорка снова не нашла у Лукаса ни коробок, ни ящиков, ни ещё каких-то предметов, хотя бы приблизительно напоминающих то-не-знаю-что, искомое Малфоем. Слизеринец тяжело вздохнул, пытаясь спросить у самого себя, каким местом своего бренного аристократичного тела он думал, когда из всего Хогвартса выбрал в пособники именно Грейнджер. Конечно, у него процесс расследования тоже длился медленно и с переменным успехом, но за эти три дня он успел дополнительно исследовать все комнаты подземелий поместья, а Гермиона, в свою очередь, не нашла ничего, что связывало бы Уокера и шкатулку. С другой стороны, может, это даже к лучшему? Тем не менее, вопрос все ещё не был решён, а значит, Нарцисса могла находиться в потенциальной опасности. Следовательно, надо продолжать поиски.***
— Гермиона! — бегущая со скоростью голодного гепарда, Джинни расталкивала учеников, мешающих ей перемещаться по школьному коридору. — Гермиона, подожди! Вздохнув и попросив у Мерлина душевных сил, волшебница остановилась, гадая, что на этот раз принесёт вторжение младшей Уизли в её личное пространство. В прошлый раз рыжеволосая подруга с поразительными навыками журналистских расследований неслабо озадачила её рассказом об истории конфликта Малфоев и Уокера, так что теперь, глядя на то, как эта фурия с загадочной улыбкой — почти как у маггловской Мона Лизы — мчится к ней навстречу, шатенке оставалось лишь предполагать, какой поток информации сейчас выльется на её бедную каштановую голову. — Гермиона, привет! — довольно быстро приводя дыхание в порядок (это все квиддич с их ненормальными тренировками, не иначе!), гриффиндорка дружелюбно поприветствовала подругу. — Помнишь, в конце прошлой недели мы следили за Лукасом и другими министрами? Годрик, конечно помнит! Гермиона до сих пор вздрагивала, вспоминая, с каким выражением лица Уокер обещал придушить Драко собственными руками. Да и то, как на следующий день Грейнджер пришлось долго объяснять подруге, почему вышло так, что камина, к которому направилась Джиневра, уже несколько месяцев нет, умнейшая-ведьма-своего-поколения тоже вряд ли забудет. Прогоняя прочь не самые оптимистичные размышления, гриффиндорка кивнула, без слов говоря, что прекрасно помнит, о чем ведёт речь подруга. — Сейчас я тебе такое расскажу, у тебя волосы дыбом встанут! — активно жестикулируя, проговорила девушка, всем своим видом показывая, что собирается выдать нечто такое, что заставило бы даже саму Риту Скиттер засомневаться в своей профпригодности. — Оу… — вырвалось у шатенки, очевидно, никак не ожидавшей такого бурного начала разговора. — Давай тогда дойдём до нашей комнаты, чтобы ты могла все рассказать наедине. Быстро шагая по коридору, девушки лавировали между снующими повсюду студентами, торопливо обходя их и решительно глядя вперёд. Сама же Гермиона думала о том, что настолько невероятное собиралась сообщить ей Уизли, что её и без того неконтролируемые кудри должны были и вовсе перейти в состояние, характеризуемое магглами как «взрыв на макаронной фабрике». Между тем, бесчисленные лестницы и коридоры остались позади, а господин с портрета, стороживший вход в гостиную Гриффиндора, уже недовольно взирал с холста на «двух неразумных и весьма подозрительных молодых барышень». Оказавшись внутри, а потом и в комнате, присев на кровать Гермионы, Джинни, торжественно вздохнув, начала: — Как я уже говорила до этого, отношения у Хорька с мистером Уокером, мягко говоря, не очень дружеские. Однако, как оказалось, это лишь сикль в мешке галлеонов! Сегодня я шла мимо кабинета Макгонагалл и услышала разговор директрисы с Лукасом. Грейнджер прикусила губу, чувствуя, что начало ей уже не нравится. Объединение двух людей, которым не доверяет Драко, вряд ли несло миролюбивый характер. Джинни, приняв жест подруги за выражение крайней заинтересованности, поспешила продолжить: — Мистер Уокер говорил, что он абсолютно уверен, что Малфоя нет в школе, и с его мнением согласны некоторые преподаватели и ученики, а Минерва наоборот утверждала, что Хорёк в школе, но вынужден пропускать уроки по разным уважительным причинам. — юная Уизли сделала паузу, таким образом подчёркивая, что сейчас будет самое интересное, Грейнджер задумалась, не ошибся ли слизеринец, решив, что Макгонагалл что-то скрывает. — Лукас сказал, что он и его комиссия покинут школу в эту пятницу, и если до этого дня министр лично не убедится в том, что Малфой действительно в Хогвартсе, то он с официальным ордером будет обыскивать мэнор и допрашивать миссис Малфой. Представляешь?! Грейнджер сидела молча, пораженно глядя куда-то в угол спальни. Всё становилось только сложнее и запутаннее. Если изначально целью Уокера была проверка безопасности, то как он вышел на слизеринца? Откуда узнал, что Драко нет в школе? Почему до сих пор нет никаких новостей о побеге Пожирателей? И главное: возможно ли, что все вышеперечисленное — совпадение? Почему-то в случайное стечение обстоятельств верилось с трудом. Ситуацию осложняло ещё и то, что пока у Драко оставалось меньше двух дней, чтобы вернуться — о чем он, между прочим, даже не знает! , — Джинни совершенно не собиралась завершить разговор и покинуть комнату. Наоборот, волшебница продолжала сидеть на кровати, скрестив руки на груди, и сурово смотрела на подругу. — Гермиона, ты ничего не хочешь мне рассказать? Нет. Ничего. Абсолютно. Ни единого слова. Вообще. Ноль. Ни-че-го. — Нет, а что? — деланно удивилась гриффиндорка, надеясь, что её почти двухнедельная практика в искусстве лжи сейчас ей обязательно пригодится. — Ради всего святого, Гермиона! — повысила голос девушка. — Я в курсе, что Малфоя нет в школе, а ещё мне известно, что ты знаешь, где он! «Джинни…что? Знает? — это никак не укладывалось в голове. Даже несравненный талант к расследованиям никак не мог поспособствовать тому, чтобы Уизли узнала о произошедшем в Астрономической башне или о том, что Грейнджер общается с Драко через зачарованные свитки. — Я всегда несколько раз проверяла, чтобы в коридоре было пусто, прежде чем связаться с Малфоем, и даже тогда накладывала Запирающее заклинание на дверь. О разговоре с Паркинсон и Забини Джинни тоже знать не может, мы были в той секции библиотеки одни. Следовательно, Уизли вообще никак не может быть в курсе. Неужели подруга… блефует?» — Я не понимаю, о чем ты говоришь, Джинни. — гриффиндорка развела руками. — Гермиона, Малфой уже больше недели не появляется ни на уроках, ни на тренировках, ни даже в столовой. Весь Слизерин понятия не имеет, где он, даже его друзья не знают, зато ты всегда в курсе! Не бывает таких совпадений! — стукнула по постели девушка, явно пребывая в замешательстве. — Ах да, точно: в последние дни ты постоянно уходишь после отбоя. Тебе не кажется, что пора бы уже все объяснить?! Было видно, что волшебница действительно переживает за подругу и боится, как бы та не нашла себе неприятностей, но Грейнджер не могла ничего рассказать. Дело было даже не в обещании хранить все в секрете, нет. Всё гораздо сложнее. Если исчезновение Малфоя как-то связано с Пожирателями, то в опасности все, кому об этой «связи» известно. Умнейшая-ведьма-своего-поколения едва не потеряла друзей на войне и не хотела подвергать их риску снова. — Джинни, я правда понятия не имею, почему Хорёк решил абстрагироваться от общества, но ко мне это не имеет никакого отношения. — Просто скажи, где он. — прозвучало негромко, еле-слышно, словно голос говорившей вот-вот сорвётся. — Я не знаю. — также тихо, почти беззвучно. Это была правда. С того дня, когда Драко снова вышел на связь, Гермиона каждый раз спрашивала, куда аппарировал слизеринец, но он не отвечал, и, как правило, именно в такие моменты ей особенно сильно хотелось стукнуть его по блондинистой макушке чем-нибудь тяжелым. — Ладно, прости, я просто… — Джинни опустила голову, всхлипывая. — После всего, что было… Грустно улыбнувшись, Гермиона села ближе к подруге, аккуратно обнимая её за плечи, пытаясь успокоить. После войны всем было тяжело, но тем, кто потерял на ней близких — особенно. Стены, коридоры и лестницы — все в замке навевало родственникам погибших мрачные мысли, и об этом нельзя было забывать. По этой причине Грейнджер и не злилась на гриффиндорку: она понимала, что после смерти брата Джинни больше всего на свете боится потерять кого-то ещё, а потому так переживает. Младшую Уизли действительно не за что осуждать. Она почти никогда не плакала, не искала жалости и правда старалась жить дальше, чем заслуживала огромное уважение. Поправив рыжую прядку, упавшую ей на лицо, волшебница вытерла слезы и сделала глубокий вход, постепенно успокаиваясь и немного стыдясь своего поведения. — Всё в порядке, Джинни. — Гермиона слегка похлопала подругу по плечу в знак поддержки. — Я понимаю. Уизли кивнула и, ещё раз вздохнув, вышла из комнаты, оставив шатенку наедине с тишиной. Глядя куда-то вперёд, кажется, сквозь деревянную дверь, гриффиндорка пришла к разумному выводу, что наилучшим решением в данный момент будет сообщить Малфою о планах Лукаса, потому что если эти двое как-то связаны с побегом из Азкабана, то Гермиона обязана выяснить как именно и предотвратить возможное появление следующих жертв.***
Руку защипало так, будто её сунули в Адское пламя, вытащили и отправили навстречу дыханию какого-нибудь огнедышащего дракона. Неоднократно чертыхнувшись и повинуясь рефлексу, Драко резко дёрнул ладонью, из-за чего едва не выронил тяжёлый фолиант на тёмный кафельный пол, вычищенный домовиками так, что реши слизеринец наклониться за упавшей книгой, то вполне мог бы увидеть свою блондинистую макушку в тёмном отражении. То ли из-за действия моторной памяти, то ли из-за какого-то подсознательного страха возвращения Люциуса, эльфы продолжали ежедневно вычищать кабинет Малфоя-старшего так, словно тот был не аристократом, а самим Министром Магии и планировал навестить родной дом не через несколько десятилетий, когда освободится из Азкабана, а со дня на день. Усмехнувшись такому сомнительному сравнению, молодой человек отметил, что жжение в ладони не исчезло, зато стало гораздо сильнее. Матеря на чем свет стоит Грейнджер за то, что ей так неожиданно захотелось ему что-то сказать и размышляя, не связывают ли чары Volumen Cantata эмоциональное состояние собеседников с их физическими ощущениями, блондин покинул кабинет отца и поспешил в свою комнату за свитками, по пути растирая ладонь. — Молодой хозяин, госпожа Нарцисса просила напомнить Вам, что до ужина осталось… — Я знаю. — резко бросил парень, чувствуя, что если отвлечется на беседу с эльфом, то у него будет на одну аристократическую конечность меньше. Едва ли не влетев с свою комнату и судорожно пытаясь найти среди множества бумаг и книг свитки, сбрасывая все ненужное на пол, Драко резким движением порезал пальцы фамильным кинжалом, хранившимся в шкафу. Облегчённо выдохнув, когда пергаменты были наконец найдены, парень с силой сжал над одним из них кулак, будто подгоняя собственную кровь, призывая её течь быстрее. По мере того, как ярко-алые капли падали на бумагу, соскальзывая с длинных бледных пальцев, жжение стихало и к тому моменту, когда последняя, десятая, капля оставила неаккуратную кляксу на свитке, от неприятных ощущений не осталось и следа. «Малфой?» Судя по почерку и неровным буквам, Грейнджер явно нервничала, писала второпях. Неужели что-то случилось? Впрочем, пока Уокер в школе, произойти могло действительно что угодно. Или, может, что-то не так с ней? От этой мысли окровавленные пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Почему, Драко? Не проникся ли ты доверием к грязнокровке? «Слушаю тебя, Грейнджер.» Увидев на перепачканном кровью листе знакомую манеру написания, Гермионе показалось, что тяжёлый груз, давящий на её плечи и с каждым днем все больше и больше мешающий нормально дышать, стал чуточку легче. Кто бы мог подумать, что однажды гриффиндорка так привыкнет к его почерку, что ей будет становиться спокойнее, стоит лишь узнать, что он отвечает. «Где бы ты ни был, тебе нужно срочно вернуться в Хогвартс». Малфой нахмурился: если Грейнджер решила оставить свои нелепые попытки узнать у него хоть что-то и сразу перешла к делу, значит, определённо что-то произошло. Почему-то внезапно захотелось, чтобы девушка снова начала бесить своим нравоучительным тоном и рассказывать гриффиндорские бредни про совесть и мораль, которых у него самого, с её слов, не было. Лучше уж это, чем надоедливый червь сомнения, ползущий под кожей между вен. «Грейнджер, что с тобой случилось?» Не поверив в прочитанное, волшебница протерла глаза, словно и правда считая, что когда она уберёт ладони от лица, на свитке появится другой текст. Не появился. Гермиона ещё несколько секунд просто стояла и смотрела на обычную, казалось бы, строчку, если бы не одно «но»: Драко спрашивал, что случилось с ней. Ни с Хогвартсом, ни с Уокером, ни со всей их сомнительной авантюрой, а с ней самой. Предположение, что Малфою не наплевать почти заставило рассмеяться, но, слава Моргане, напоминание, зудящее под корой головного мозга, что она здесь не просто так, а самому Драко — а потом и его матери — грозит опасность, вовремя привело в себя. Почему к ней в голову вообще лезут такие глупости! «Со мной ничего не случилось, а вот у тебя серьёзные проблемы, Малфой. Можешь считать, что Уокер объявил на тебя охоту» Выдохнув, слизеринский принц поклялся самому себе, что больше никогда в жизни не поступит так безрассудно и не будет даже на долю секунды беспокоиться о ком-то, кто не носит фамилию Малфой. Как он вообще мог подумать, что ему не безразлична судьба поттеровской подружки?! Это все усталость. Просто усталость, ничего больше. Да, так и есть. Тем не менее, неприятные новости все-таки были. Уокер. Чёртов ублюдок. Мерлин, почему Драко не хватило мозгов прикончить Лукаса прямо у той будки рядом с Азкабаном? «Полагаю, тебе об этом не говорили, но Уокер ведёт войну со мной и моей семьёй уже почти полгода. Так что, ты меня не удивила.» Не удивила? Годрик, и как её, умнейшую волшебницу столетия, угораздило связаться с этим идиотом. Как она вообще могла за него переживать? Вправьте кто-нибудь мозги, пожалуйста! «Он сказал, что если ты не вернёшься в школу до пятницы, то он устроит обыск в поместье и будет допрашивать твою мать. Все еще не удивлён?» Если бы это было возможно, Драко бы подавился воздухом, увидев появившийся текст, однако слизеринец продолжал сидеть на стуле, пустым взглядом цепляясь за строчки, потирая виски, пачкая светлую кожу в кровь и пытаясь понять, что ему делать дальше. Нужно найти шкатулку, которая то ли в мэноре, то ли у Уокера, то ли ещё черт знает где, укрепить защиту усадьбы на случай, если отец все-таки затащил их семью в какое-то дерьмо, и Пожиратели решат заявиться к Нарциссе, аппарировать в Хогвартс и разобраться с Уокером, потом ещё поговорить с Грейнджер, потому что он уверен, она не отстанет без ответов, и ещё столько всего! Видит Салазар, когда Малфой решил, что после войны его жизнь придёт в норму, он никогда так не ошибался. Каждый день парень засыпал с мыслью, что однажды он проснётся и у него на лбу не будет написано видимыми лишь ему чернилами: «должен», но этот чудесный момент не наступал уже так долго, что аристократ уже переставал верить, что такое вообще возможно. «Надеюсь, на этом «хорошие новости» заканчиваются?» Гермиона подавила напряжённый вздох, решив, что сейчас не время представлять себя томной сентиментальной барышней, но даже сквозь бумагу чувствовала в словах волшебника что-то такое, от чего внутренности болезненно сжимались, а на душе становилось холоднее. Драко тоже устал. Ему тоже все это тяжело даётся. Да, Грейнджер не знает, где он, да, она понятия не имеет, чем он занимается, но почему-то ей казалось, что она, умнейшая-ведьма-своего-поколения, понимает его, бывшего Пожирателя Смерти. Почему-то внезапно захотелось помочь, забыть, что они по разные стороны баррикады и быть ему другом хотя бы на один вечер. «Малфой?» Оторвавшись от созерцания стены и столь полюбившегося самобичевания, взгляд серых глаз апатично упал на пергамент, где появилось новое слово. Интересно, что она скажет теперь? Случилось что-то ещё? Или просто хочет поиздеваться? Конечно, гриффиндорке это не свойственно, но мало ли: может, решила отыграться сразу за все школьные годы. В любом случае, отвечать не было никакого желания. Хотелось просто спать. Без кошмаров, криков и воспоминаний, а спокойно и тихо. Так, как в детстве, до того, как его жизнь превратили в Ад отец, Волдеморт и Пожиратели. Волшебник занёс руку над свитком, решив написать, и, промедлив секунду, отложил перо обратно, замечая, как с острого носика на бумагу упала некрасивая чернильная клякса. «Драко?» «Давай же, ответь. Я знаю, тебе это нужно, Драко», — не произнесено, но одобрено где-то в глубине подсознания. Едва выведя последнюю букву, рука предательски дрогнула. В последний раз, когда Гермиона называла слизеринца по имени, тот аппарировал с Астрономической башни. «Знаешь, Грейнджер, у тебя есть удивительный талант: ты вспоминаешь, как меня зовут, только тогда, когда вокруг происходит невообразимая хрень.» «У тебя и такого таланта нет, Малфой!» Он слабо ухмыльнулся. Наверное, их старые-добрые колкости — единственное, что не даёт ему сдохнуть, когда это кажется верным решением. Если бы ещё пару лет назад Драко сказали бы, что спор с грязнокровкой однажды станет первой причиной для его улыбки за весь день, он бы, не раздумывая, запустил Аваду себе в лоб. Теперь же её упертость немного поднимала настроение, а фраза: «Просто будь осторожен, Драко», сказанная в Астрономической башне, вновь и вновь запускала сердце, гнала кровь по венам. «В любом случае, я просто хотела убедиться, что с тобой все нормально.» «Как мило, Грейнджер, я сейчас расплачусь. Чертовски по-гриффиндорски.» «Можешь насмехаться сколько угодно. Во всяком случае, теперь моя совесть чиста!» Разумная часть сознания истерично вопила, что это — наилучший момент, чтобы свернуть пергамент и уйти к себе в комнату, но другая, чувствительная, просила, чтобы Малфой не отталкивал её сейчас. Как бы то ни было, общие секреты имели тенденцию сплачивать людей и, сама того не замечая, Гермиона упустила из виду момент, когда говорить с Драко по вечерам стало приятной привычкой, а он сам — неотъемлемой частью её жизни. Разрушать это хрупкое доверие, выстроенное на крови и общей тайне, совсем не хотелось. Наверное, подобные мысли — результат затянувшегося одиночества. Во всяком случае, в это очень хотелось верить. «Уж извини, Грейнджер, но за всю эту неделю мне было больше не над кем тренировать остроумие, так что потерпи. » «Ты что… один?» «Надеюсь, это был риторический вопрос.» «Серьёзно, Малфой, неужели вокруг тебя нет никого, кто оценил бы твоё отвратительное чувство юмора?» «Мерлин, Грейнджер, отвратительна здесь только ты!» Несмотря на оскорбление, мгновенно определённое в разряд привычных идиотских шуток, Гермиона видела, что собеседник уже не так сильно давит пером на бумагу, а значит, ему стало немного лучше, и в этом есть её заслуга. Гриффиндорка помнила, с каким лицом блондин обычно ходил по школе, его мимика в такие минуты не выражала абсолютно ничего, кроме какой-то вселенской усталости, поэтому мысль, что сейчас, возможно, она заставила хоть на мгновение стать чуточку более «живым», заставила её улыбнуться. Плевать, что когда Малфой вернётся, они снова будут врагами, «хорьком» и «грязнокровкой», это будет потом. Главное, что сейчас умнейшая-ведьма-своего-поколения полностью успокоилась и её руки больше не трясутся из-за последних новостей, а слизеринский принц, должно быть, слабо приподнял уголки своих губ и, наверное, на долю секунды даже перестал быть таким холодным. «Доброй ночи, Драко!» «До завтра, Гермиона.»***
Сладко потянувшись в постели и сдув со лба тёмную кудрявую прядь, Гермиона поймала себя на мысли, что удивительно хорошо спала. Конечно, более-менее стабильный режим дня и постоянные умственные нагрузки всегда помогали ей не страдать от бессонницы, но что-то подсказывало, что в этот раз дело было совершенно в другом. Может, в том, что поленья в камине трещали этой ночью особенно по-уютному, может, воздух был более чистым и свежим, а может в том, что кто-то блондинистый и очень высокий впервые назвал её по имени и хоть немного снял свою привычную маску, из-за чего гриффиндорка ложилась спать с чувством чего-то тёплого и очень приятного на душе, при этом глупо улыбаясь. Как бы то ни было, соседки по комнате ещё спали, а значит у волшебницы был реальный шанс попасть в душ без всяких очередей и столпотворений. Улыбнувшись самой себе и такому варианту развития событий, девушка села на кровати и замерла. За окном был…снег?! Мгновенно подскочив на месте и с босыми ногами помчавшись к ближайшему окну, гриффиндорка дотронулась порезанными пальцами до холодного стекла, завороженно глядя на то, как изящно кружатся снежинки в морозном воздухе, а затем, не менее грациозно завершая свои «па», оседают на ещё небольшие, но весьма заметные сугробы. — Первый снег… — сорвалось с покусанных губ, после чего на стекле появилось маленькое запотевшее пятнышко. — Мерлин, сейчас же только конец ноября! На ходу надевая самое тёплое, что нашлось в шкафу, гриффиндорка выбежала в коридор, направляясь к лестнице, чтобы поскорее подставить лицо летящим снежным хлопьями, вздохнуть полной грудью чистый воздух и почувствовать себя абсолютно счастливой, забыв на короткие мгновения про все, что ждёт её в стенах школы. Именно так Грейнджер и поступила, уже спустя пару минут открывая высокие дубовые двери и, сгорая от нетерпения, выбегая на улицу. Холодный ветер мгновенно потерялся в копне тёмных кудряшек — Годрик, она ведь совсем забыла про шапку! — и Гермиона весело засмеялась, чувствуя, как мороз начинает приятно покалывать щеки, окрашивая их в лёгкий румянец. Говорят, с первым снегом жизнь начинается сначала. В такие моменты в это утверждение особенно сильно хочется верить, наивно полагая, что мягкие сугробы скроют тот факт, что гриффиндорка так ничего и не объяснила друзьям, соврала практически всем профессорам, а ещё упорно умалчивала о том, что если уже завтра Драко не вернётся в школу, у него будут серьёзные неприятности. Может, снег и правда спрячет все эти секреты от жестокой реальности? Наверное, так будет гораздо лучше и проще для всех. Тем не менее, как бы ни было приятно бродить по кристально-белому одеялу, надёжно закрывшему пожухлую траву, и ловить кончиком носа снежинки, надо было возвращаться в замок и решать насущные вопросы.***
— Знаете, я каждый год наблюдаю за тем, как радуются снегу первокурсники, и картина никогда не меняется: все окна оккупированы вдоль и поперёк любопытными, но невероятно счастливыми детьми! — заключил Поттер, глядя, как темно-русый мальчик в очках, похожий на него самого, выпрыгивает из-за спин своих друзей, чтобы разглядеть в запотевшем окне хотя бы кусочек зимней сказки. — Ну, а меня больше радует то, что скоро мы пойдём в Хогсмид, а то, боюсь, как бы у меня в организме ни развился недостаток сливочного пива! — весело добавил Рон, который, хотя и стремился казаться отважным героем войны, тоже проникся атмосферой и пребывал в состоянии радостного предвкушения чего-то особенного. Гермиона шла между смеющимися парнями, не принимая участия в разговоре, но полностью разделяя их настроение. Несмотря на то, что до Нового года было ещё далеко, гриффиндорка мысленно напевала незатейливую рождественскую мелодию, чувствуя, как с каждым шагом внутри все больше разрастается смесь волнения и восторга — трепет. Казалось, с минуты на минуту случится что-то невероятное! Погружаясь в предчувствие с головой и пытаясь понять, хорошее оно или все-таки нет, умнейшая-ведьма-своего-поколения и не заметила, как их легендарное «Золотое трио» преодолело весь путь до Большого зала. Зайдя внутрь и улавливая ароматы вкуснейших блюд, Гермиона инстинктивно повернула голову в сторону и замерла, выронив из рук тяжёлую сумку с книгами. — Ого, принц вернулся! — послышалось где-то за её спиной. — Забавно, он прямо как снег на голову! На шум обернулось множество студентов и, игнорируя несколько сотен пар глаз, гриффиндорка сосредоточилась на одних, внимательно изучавших её с ног до головы и словно читающих, как страницу одного из раскрытых, выпавших их сумки фолиантов. Со слизеринского стола Гермиону гипнотизировали стальные глаза Драко Малфоя.