elements of love

«Сколько еще, Кристофер? Может, хватит уже? Раньше вы хотя бы парой слов обменивались привычными «привет, впустишь?», «да, проходи». Теперь же Хейл просто является на твой порог, звонит в дверь и пытливо смотрит, ожидая безмолвного приглашения». Арджент каждый раз говорит себе, что сегодня был последний раз. Перед тем как «навсегда» выдворить Питера из особняка и личной жизни, он мысленно проговаривает что-то типа: «Кончай сюда захаживать, Хейл. Полагаю, обоюдный долг давно уже погашен. Теперь-то чего?» Крис терпеть не может эти визиты, потому что чувствует себя шлюхой. Все уже в прошлом, а он до сих пор расплачивается за жестокие поступки членов своей семьи в отношении Хейлов. За чудовищный пожар в их доме, за каждый год, что провел Питер в лечебнице, походя на полуживой обгоревший труп. «Это ты сейчас херню сморозил, милейший. Тебе просто нужен повод для оправданий». Арджент ненавидит эти встречи, потому что страстно их желает. Потому что внутри него сидит все тот же юный Кристофер, пылко влюбившийся в голубоглазого брюнета по имени Питер Хейл. Эти чувства лишь окрепли и обострились даже тогда, когда Крис узнал, что он оборотень. Но того мальчика, что дарил искреннюю улыбку и дорожил их зародившейся дружбой, больше нет. Этот мальчик частично сгорел в огне, а потом еще долго агонизировал и медленно умирал, пока от него прежнего ничего не осталось. Из пепла возродился совсем другой Питер: циничный, жестокий, властный и мстительный. Как же Арджент себя корит, что позволяет Хейлу являться сюда и безбожно наказывать изощренными ласками. Как презирает за то, что хрипло стонет и прогибается в пояснице под горячим, ненасытным телом. Что предательски-услужливо подставляется и открывается его губам, что мягко скользят по коже шеи и ключиц, собирая капельки солоноватой влаги. Эти умелые, чуть шероховатые губы сводят его с ума, оставляя печать собственника на особо чувствительных местах. Они хаотично прослеживают и соединяют места заживших пулевых ранений и многочисленных шрамов, каждый раз образуя новые созвездия. «Нет, черт бы тебя побрал! Только не там и не так!» Та самая сквозная рана, что была нанесена Хейлом собственноручно стальным прутом. Что давно зарубцевалась, но все еще не дает Кристоферу забыть, как истекал кровью, но не желал верить в свершившееся. Что представлял себя мучеником, желая скорее скончаться, а потом вознестись, воссоединившись, наконец, с теми, кого любил и потерял при столь трагических обстоятельствах. Но именно образ улыбающегося голубоглазого мальчика-оборотня не давал его духу сделать последний, решительный шаг в разверстую пропасть вечности. И Ардженту кажется, что именно тот самый Питер Хейл с трепетным сожалением касается шрама подушечками пальцев, прежде чем с благоговением припасть к нему ртом, словно к кровоточащему стигмату, безмолвно умоляя его носителя о прощении. Как часто, давая себе зарок, что не подпустит больше волка ни на сантиметр, Арджент мысленно представляет перед собой весы. На одной чаше громоздятся многочисленные подтверждения того, что Хейл подонок, эгоист и жестокий убийца. На другой – фантомно вырванное из груди и брошенное в противовес кровоточащее сердце Криса. Это оно, глупое, подчиняет своей воле тело и разум, заставляя Арджента тосковать и томиться, надеясь на новую встречу. Оно мешает все послать к ебеням, сведя на нет эти проклятые отношения. Кристофер подходит к бару, чтобы плеснуть себе немного коньяка. Сделав глоток, он берет со стола свой пистолет, в который раз восхищаясь тем, как удобно он лежит в ладони, словно младенец в любящих руках матери. «Стоп. Вот же идеальный случай поставить финальную точку. Для такого профессионала, как ты это сущий пустяк. Перезарядить, навести и…» Раздается звонок в дверь, и Крис на сто процентов уверен, что за ней скрывается Хейл. Остается лишь гадать, как давно он там стоит. Предостережение в виде «НЕ открывай!!!» тут же втаптывается в пол неспешными шагами Арджента, следующего в сторону прихожей. Удерживая за поясом пистолет, как если бы утопающий из последних сил хватался за спасательный круг, Крис делает глубокий вздох безысходности, после чего тянется к замку. – Сам не знаю, осталось ли от меня прежнего хоть что-то, – вместо обычного молчаливого приветствия роняет Хейл. – Уверен только, что дико тебя хочу и буквально сдохну, если больше не почувствую твой гортанный стон под своими губами. Не увижу в глазах всплеск ответного желания, не услышу собственного имени, произнесенного с надрывом. Если все еще продолжаешь считать это наказанием и мукой – приставь ствол к моему лбу и спусти курок. Не разрывая зрительного контакта, Арджент медленно кладет оружие на близлежащую поверхность, ощущая, как его четырехкамерное набирая ход, начинает уверенный подъем в сторону горла. – Впустишь? – хрипло выдыхает Питер, в облике которого на короткий миг проскальзывает что-то мальчишеское. – Да… – молвит Кристофер, не в силах больше выносить это затянувшееся молчание. – …Проходи.