Это чёртово сердце

Самое противное, это когда ты начинаешь сомневаться в своём действии, уже его совершив. Джек, по крайней мере, так думал. Он опирался на то, что слов назад забрать нельзя, а любое действие влечёт за собой череду неотменяемых последствий. Харкнесс знал это по собственному опыту, прекрасно помня и осознавая все свои глобальные ошибки. В чём-то он, конечно, себя не винил, но так все делают, тут уж ничего не попишешь. А ещё Джеку было стыдно за то, что именно сейчас он сомневался в, казалось бы, хорошем решении. Но душевные терзания, как назло, начались только пару минут назад, когда всё уже давно было сделано, и Джек терпеливо ждал, стоя в новом синем костюме у парадного входа в огромное съёмное здание, выглядящее так, словно его каким-то чудом перенесли из восемнадцатого века и поставили на окраине привычного коттеджного посёлка лишь для того, чтобы даже богатые и статусные люди понимали, что есть кто-то, способный вытереть об них ноги. Строго говоря, Джек не хотел сюда идти, и уж тем более не желал делать это в компании, чтобы не вовлекать кого-либо в свои личные проблемы. У него прежде не было такого человека, с которым он мог бы встать лицом к лицу с личностью, пригласившей его сюда, и сказать: «смотри, без тебя мне лучше, ты не сможешь меня уязвить». А вместо того, чтобы искать такого человека, Джек, когда получил два приглашения на благотворительный вечер и высокомерную насмешку в подарочном конверте, решил просто не приходить. Лишь в последний день Харкнессу пришло в голову, что его старый знакомый отправил именно два приглашения с целью поглумиться, и, если Джек не придёт, это будет выглядеть так, будто он признал своё поражение. Так что Харкнесс в крайние сроки попытался найти кого-нибудь, но никто не соглашался готовиться к благотворительному вечеру в последний день. Всё более или менее улеглось, только когда Джек в коридоре театра наткнулся на Смита и, чуть ли не приперев его к стене, попросил составить ему компанию. Джон тогда помолчал пару секунд, в уме что-то прикидывая, а затем лучезарно согласился. Кажется, он лучше всех понял, что Джеку сильно нужна была помощь. Казалось, Джона порадовало то, что Харкнесс обратился именно к нему. Правда вот, мальчик не знал, что до этого кандидатур было ещё целое море, и он вообще случайно попал в их массу, но, впрочем, его бы это вряд ли сильно расстроило. А вот сам Джек теперь нервничал. Он очень боялся, что юноша с непривычки начнёт зажиматься, или держаться при нём излишне тихо. Джона, вообще-то, многие считали безумным социофобом, но мало кто знал, что это люди не желают разговаривать с ним, а не наоборот. На руку сыграло то, что съёмный особняк был именно в том закрытом посёлке, где жил Харкнесс, и недалеко от которого находилась квартира Джона. По этой причине, и ещё от нервов, Джек приехал ко входу за четверть часа до условленного со Смитом времени встречи. И ждал. Ждал, как на иголках. Неприятное чувство волнения пронизывало каждую клетку его тела до тех пор, пока на безлюдном, но очень изысканном въезде не появилась тонкая фигурка. Джон шёл ко входу размеренно, неторопливо, и с некоторым интересом рассматривая здание, в котором уже собралась основная публика, и где ему предстояло провести поздний вечер. Его силуэт сверкнул в холодном свете садового фонаря, и Джек не смог сдержать растерянного вздоха. На Джоне, всегда предпочитающем удобство и незатейливость, красовался чистенький коричневый костюм в еле заметную, тусклую полоску, которая визуально делала юношу ещё более стройным. Под расстёгнутым пиджаком пестрила такая же коричневая жилетка-свисток, с затейливым золотистым узором. Где Джон взял такой костюм — чёрт его знает, но смотрелся Смит просто прекрасно. Тонкий, бледный и ухоженный, он, казалось, мог вписаться даже в самую высокородную компанию, и с толку сбивали только яркие веснушки да растрёпанные, пушистые волосы. — Джек! — в глазах Смита сверкнула непередаваемая радость. — Что думаешь? — Джон слегка приподнял руки, ожидая вердикта. Всё-таки это Харкнесс попросил его прийти и, раз уж Джон помогает, он должен делать это в том виде, который будет максимально хорош. — Думаю… — Харкнесс проглотил вставший в горле стон удивления и восхищения. — Выходи за меня, а? — Очень смешно, — Джон по-детски обиженно надулся. — Я же стараюсь. — Ты великолепен, — поспешил оправдаться Харкнесс, пропустив неловкую улыбку. В ответ Смит сперва завис, а потом встрепенулся и смущённо покраснел. Комплимент от Харкнесса доставил Джону чуть больше удовольствия, чем он рассчитывал, так что у него отпало желание спорить, когда Джек подставил ему локоть, предлагая пойти об руку. Смит лишь молча положил руку на чужое предплечье, надеясь, что никто не усмотрит в этом побочного смысла. В конце концов, это ведь Джек, для него такой жест не серьёзнее, чем приветствие при встрече. Джек бы и сам себе не признался, что побаивается входить внутрь здания. Он точно знал, кого там встретит, и встреча эта будет не из приятных. Оставалось надеяться только на то, что им со Смитом не станут задавать лишних вопросов. Хотя, зная общество, в которое Джек окунулся сам, ещё и Смита за собой притащил, вопросов будет много, особенно — стоит сделать акцент — лишних. Внутри особняка всё отсвечивало золотистыми оттенками — видно это из-за мерного света люстры под потолком. Люди вокруг были сплошь изысканные и холодные, именно такие, каких, пожалуй, не лицемерно считать скучными. В толпе шныряли улыбающиеся кельнеры, одетые в монохромные костюмчики с фартуками. В углу расположился самый настоящий живой оркестр. Ладно… Ничего удивительного. Ну, а в самом центре зала, у дальней стены был вывешен экран для позднего показа проекта благотворительной акции. Джек, при виде всего этого, весьма скептично изогнул бровь. А вот Джон, напротив, каким-то чудом удерживал на лице приятную улыбку. Вообще, Смит ожидал, что ему тут будет скучно, но Джону просто хотелось помочь коллеге, если это можно было так назвать. — Так, и кому ты хочешь утереть нос? — невозмутимо полюбопытствовал Смит. Джек побледнел. Он не говорил Джону, что тут будет его бывший. Джону он просто сказал, что его спутник отказался идти, а потратить приглашение впустую будет жалко. Очевидно, Смит оказался гораздо более проницательным, чем можно было ожидать. А Харкнесс только повернул голову, изумлённо уставившись на Джона. Глаза у юноши были совершенно чистыми и бесхитростными, будто он не сам догадался, а они с Джеком так уже условились. Кажется, Джон не обиделся. — Откуда ты знаешь? — Я очень умный, помнишь? — усмехнулся Смит. — Такое забудешь, — фыркнул Джек. — Но, раз уж мы говорим откровенно, тут будет мой бывший. — Я бы сказал, что не хочу в это ввязываться, но я уже ввязался. И что мне с этим делать? — Просто будь рядом. Врать ему про тебя я не собираюсь, про себя тоже, я просто не хочу быть один. — Это грустно, — немного помрачнев, ответил Джон. — Может, — Джек пожал плечами. — Но не для меня. Я из тех людей, кто не любит быть чем-то связан. Коротким жестом руки Джек показал, что им со Смитом стоит зайти подальше, вглубь убранного, дорогого зала, и Джон охотно последовал этому самому жесту. И даже при ходьбе Смит теперь держался горделиво и прямо. Харкнессу это напоминало то, как юноша выглядел раньше, на выступлениях. Он был прямой, натянутый, словно тонкая скрипичная струна, выверенный и самоуверенный, неизмеримо красивый в своей стройной хаотичности, такой же лёгкий и скорый, как человеческая мысль. Джек очень жалел, что его знаменитое очарование, кажется, не работало на Джоне. У них со Смитом могло бы что-то выйти, что бы там Харкнесс ни плёл о своей «свободе». Хотя, после вечера ДТП, Джеку в голову часто приходило то, что Джон действительно слишком умён, в особенности для того, чтобы вздумать играть с огнём — согласиться хоть на одну ночь с Харкнессом. Не то, чтобы его партнёры прежде были глупы, скорее просто не обладали и высоким интеллектом, и необыкновенной проницательностью одновременно. Взгляд Джека метался по разным углам зала, хотя внешне Харкнесс старался не выдавать своего беспокойства. Его усмиряла только рука Джона, мягко лежащая на его локте. При Смите нервничать было стыдно, даже по такому обоснованному поводу, как встреча с человеком, пригласившим Харкнесса сюда. Почему обоснованному? Потому что он истинно опасен и, как всё опасное на Земле, подкрадывается незаметно. — Простите, я пройду, — мимо Джека со Смитом прошмыгнул низкорослый мужчина в белом костюме-тройке поверх алой рубашки, но, едва взглянув на Харкнесса, он остановился и обернулся, собираясь что-то сказать. — Харт, — Джек ядовито осклабился. — Джеки, — поспешил ответить мужчина в белом костюме. Джек заметил только то, как пальцы Смита на его локте нервно сжались. Но, стоило отдать Джону должное, на вид он был всё так же приветлив и уверен в себе. Может, юноша и сам не понял, как подал Харкнессу сигнал о том, что нервничает. Но вот сам Джек этот жест принял к сведению и приосанился, стараясь создать у Джона ощущение моральной защиты. Тот ведь так давно не был в подобном обществе. — Кажется, ты торопился? Не смею тебя задерживать, — холодно сказал Джек, прекрасно понимая, что всё, что требовалось, Харт уже увидел. — Напротив, ты вряд ли поверишь, но небольшая беседа с тобой важнее любого дела, — Харт покосился на Смита. — Кто это? — Джон… — собирался представить Харкнесс, но его перебили. — Боуман, — закончил Смит. Едва сдержав собственное изумление, Харкнесс покосился на своего спутника. Тот улыбался и глядел на Харта, как ни в чём не бывало. Джек не знал, каких усилий ему это стоило, но мог это представить. Джон ведь не желал хоть как-то касаться своей прежней жизни, ему от этого было больно, но, тем не менее, он представился сценическим псевдонимом, чтобы предстать в выгодном свете. Он подыгрывал самодостаточному образу Джека, словно всё действительно зависело от Харкнесса, словно тот управлял ситуацией. И это стоило всего, что последовало в следующую секунду. Харт побледнел, не спуская с юноши глаз. Он тут же узнал бывшего танцовщика, в один миг совершенно пропавшего из любых газет и новостей. В целом мире почти никто не знал, чем сейчас на самом деле занимается Джон Боуман, как он проводит свои вечера. В подобном обществе он оказался самым настоящим призраком. — И точно, — прошептал Харт, вглядевшись в черты лица юноши, его тонкий силуэт и горделивую осанку. — Джон Харт, — представился мужчина, протянув Смиту руку. Тот охотно пожал. — Я и не ждал таких гостей на закрытом вечере. — А каких гостей Вы ждали на закрытом вечере? — усмехнулся Смит, по-птичьи наклонив голову. — Живых. — Я по-Вашему мёртв? — в карих глазах сверкнул укор. Разговор принял не самый благоприятный оборот. — Видимо нет, но я мог такое предположить. Ничего личного, так все думали, — весьма бестактно заявил Харт. — Тем приятнее оказаться правым в споре о собственной смерти. — Отчего же Вы больше не выступали, мистер Боуман? Это было за гранью. Харт отлично понял, с кем имеет дело, и это неплохо ударило по его самолюбию. Он уж точно не мог предположить, что у Джека будут такие знакомства, да ещё и практически сразу после их разрыва. Поэтому он высказался самым отвратительным образом, какой мог себе позволить. И Джек заметил это. И Джек очень сильно разозлился. А так как Харкнесс был человеком довольно прямым, он не собирался терпеть любой сторонний выпад, подобно Смиту. — Харт, заткнись. — Прости? — точка давления была найдена, и Харт был собой доволен. Если его слова и не задевали Джона, то они задевали Харкнесса. — Не смей говорить об этом с Джоном. Это отвратительно. Ещё раз услышу — ноги моей рядом с тобой больше не будет. — Джек, всё в порядке, — одёрнул его Смит, стараясь уладить едва зародившийся конфликт. — Нет, не в порядке, он тебя травит. — Говорю же, всё хорошо. Мистер Харт, я не выступал, потому что был занят учёбой. Я закончил школу меньше полугода назад, так что ничего удивительного, что у меня не было времени на работу. — Вот как? Что ж, с возвращением, мистер Боуман. Пригласите на первое выступление? — Не сомневайтесь, Вас в первую очередь приглашу, — самым учтивым образом заявил Смит. Меж тем, юноша осторожно, но довольно навязчиво потянул Джека в сторону, безмолвно требуя отойти. И Харкнесс мог его понять — мало кому нравились беседы с Хартом. Так что Джек, более ничего не сказав и удостоив Харта лишь кивком, направился с Джоном в сторону выхода на террасу. Двери там были довольно плотными, так что, выйдя из зала, можно было поговорить наедине, о чём сразу и подумали и Джон, и Джек. На этот раз не привычка флирта, а что-то гораздо большее и глубокое заставило Джека пройти на шаг вперёд и придержать перед Смитом дверь. Тот поблагодарил, не приняв этот жест в том смысле, в котором он подавался. Впрочем, Харкнесса это не сильно волновало, он уже давно понял, что в отношении к Джону с ним что-то не так, как должно было быть. От этого его одолело странное, практически болезненное чувство, стоило лишь им со Смитом вдвоём оказаться на террасе. Пройдясь вдоль перил, Джон замер лишь там, где балкон от зала отделяла не дверь со стеклянной вставкой, а каменная стена, создающая некое подобие уединения. Джек, словно привязанный, шаг в шаг последовал за ним. Он нервничал, впервые в жизни нервничал от того, что собирался делать. Ему в голову лезли мысли совершенно не о вечере, и уж тем более не о Харте, нет. Его волновал только Смит. Смит, одетый в костюм или чёрную невзрачную накидку, самоуверенный или смущённый, гордый и прямой или же просто мальчик с разбитыми коленками… Это было неважно. А Джон, при всей своей догадливости, этого не понимал. — Можно я буду честен, Джек? — Смит упёрся поясницей в мраморные перила, заглянув Харкнессу в глаза. — Конечно, — через силу сдерживая дрожь в голосе, ответил Харкнесс. — Я так понял, Харт и есть твой бывший? — Да. — Не водись с ним больше. — М? — Это дружеский совет. Если бы я знал, что мне нужно будет встретиться именно с ним, прости, но я бы отказался. — Вы знакомы? — Он думает, что нет. — Объяснишь? — Не объясню, извини, — Джон заметно смягчился и внезапно погрустнел. — Может, позже. Я не шучу, Джек. Он не самое безобидное лицо в шоу-бизнесе. Просто не связывайся с ним. — Я и не хотел, — пробормотал Джек. — А сейчас тем более не хочу. Он мне как никогда не нужен, если серьёзно. — Что ты имеешь в виду? — опешил Смит. На некоторое время Джону показалось, что его парализовало и оглушило одновременно. В голове у Смита остался лишь противный звон, а сам юноша не мог сделать и движения, когда Джек подошёл к нему и слегка потянулся вперёд. Джон перестал дышать, в абсолютном неверии не смея оторвать взгляд от Харкнесса. Тот встал совсем близко, положив ладони на перила по бокам от Смита. Ему было достаточно лишь наклонить голову, чтобы сперва нерешительно коснуться губ Джона, а затем лишь слегка углубить поцелуй. Тишина прервалась внезапно. Джон упёрся ладошками в грудь Джека и со всей силы толкнул его. Правда вот, Джек и шага назад не сделал, будучи в разы сильнее Смита, но всё же отстранился, неуверенно смотря в карие глаза. Джон тяжело дышал и, очевидно, был напуган. Он вжался в мраморные перила, стараясь отстраниться от Джека на как можно большее расстояние. Заметив это, Харкнесс отшатнулся, приподняв руки в усмиряющем жесте, словно пытаясь показать собственную безобидность. Но Джон и слова ему не дал сказать. Едва Джек отстранился, Смит пулей вылетел с террасы. Харкнесс сразу понял, что догонять его будет нечестно.