Это чёртово сердце

Очень тихо Джон приоткрыл дверь в старый кабинет. Внутри было темно, но, на удивление, довольно чисто. Смит знал, что почти никто не допускается в эту комнату, потому что Гарольд запретил… А Гарольд был единственным собственником театра, который постоянно присутствовал в здании и имел право пройти в любую дверь. Единственное, чем от этой двери владел не он один — это ключ. Ключа всего было два. Один из них постоянно находился при Саксоне, меж тем как другой висел на связке ключей для уборщика. Джон, честно говоря, впервые в жизни осмелился этим воспользоваться, потому что он отлично знал, что входить именно в эту комнату ему категорически запрещено. А ещё Джон знал, что, если Гарольд узнает о его визите сюда, Саксон определённо выйдет из себя, и уж тогда уборщику мало не покажется. Но он, всё же, проскользнул в прохладную старую комнату, прикрыв за собой дверь. Неуверенно потянувшись к выключателю на стене, Смит зажёг свет. Оправленная в сферический плафон лампа загорелась весьма тускло и даже неохотно, зато Джон смог сразу увидеть стол. Именно стол ему и был нужен. Вернее, даже шкаф под столом. Там находился всего один старый файл, который Смиту требовался буквально позарез. Имей он этот файл, все прошлые и нынешние проблемы его исчезли бы в считанные дни. Он думал, что этого файла не существует уже лет шесть, но, как оказалось, он ошибался. Откуда он узнал? Да просто Джон был наблюдательным. Боязливыми шагами Смит прокрался к столу и, осторожно обогнув его, потянулся к ручке верхнего шкафчика. Руки у Джона тряслись просто безумно. Во рту мгновенно пересохло, а дышать стало невероятно тяжело, но Смит терпел. Шкаф открылся с тихим скрежетом, и Джон стал бережно перебирать лежащие в нём документы, чтобы всё, с первого взгляда, лежало так же, как и до его визита. Ему нужно было лишь то, чтобы Гарольд не замечал пропажи хотя бы одни сутки. За это время Смит бы уже успел обратиться в полицию и наконец-то закрыть вопрос о том, кто именно и почему шесть лет назад сломал его жизнь и его самого. Синий файл-уголочек покоился почти в самом низу стопки. Джон попытался подцепить его пальцами, но рука случайно соскользнула. Он полез в примерно то же место, даже не заметив, что дверь на хлипких петлицах слегка приоткрылась. Что-то боязливо шепча, Смит только с третьего раза смог достать нужный документ. Вот он торжествующе задвинул ящик и поднял взгляд, собираясь уходить из комнаты как можно скорее, но в ту же секунду замер. Его руки похолодели, а к горлу подступил лёгкий приступ тошноты. Внезапно заныло место старого шрама на ноге и очень заболел затылок. Под рёбрами у Джона забилась трепетная паника. В дверях, опершись плечом на косяк, стоял Гарольд. — Джонни, ты — маленький идиот, — холодно проговорил Саксон, зайдя в комнату и закрыв дверь. Пальцы Смита плотно сцепились на краешке синего файла-уголка. Он побледнел, его била несдерживаемая дрожь. О, нет, его не уволят за то, что он сделал, дела обстояли гораздо хуже. Джон вспомнил, что было после того, как он залез в этот самый ящик шесть лет назад. Он лишился карьеры, он лишился здоровья, он лишился нескольких месяцев жизни, проведённых в забытье на больничной койке. Он лишился любимого дела. Но тогда он был ребёнком, а сейчас он мог хотя бы попытаться дать отпор, чтобы защитить последнюю часть прошлой жизни — старый театр. — Нет, м-мистер… Саксон… Эт-то не про меня… Нет… — Джон замотал головой, увидев протянутую ему руку. — Будь умничкой, отдай файл, и всё будет тихо и хорошо. Тебе же хорошо, Джон? Правда ведь хорошо? — Н-нет! — Подумай, ты хочешь пройти это заново? Неужели тебе нравятся подобные репризы? — Только притроньтесь ко мне, и Вам придётся отвечать за это. Я уже не ребёнок, я всё вижу своими глазами, я… Я все за-запоминаю. — Ну тогда «за-запомни» и то, что Джек будет очень сильно плакать, если ему самолично придётся похоронить тебя второй раз. Только теперь по-настоящему. Предупреждение ты прошляпил, дружок. — Не см-мейте мне угрожать. — А что ты сделаешь? — Эт-ти документы… Это самая б-большая опасность для Вас. — Да ладно? Может, ты и прав, но не тогда, когда они в руках у тебя. Я бы мог испугаться, знаешь, если бы они были у Джексона — больно он внушительно выглядит. Или у Тома… Том не столько пугающий, сколько изворотливый. А ты слабый, Джон, тебе лучше сдаться. Для твоего блага, для блага Джека. Почему ты вообще опять полез сюда? — Потому что я люблю этот театр! — вспыхнув, воскликнул Джон. — И буду заступаться за него! Если он исчезнет, у меня не останется и капельки надежды! А этот документ легко спасёт его от Вас! — Как скажешь. Пожав плечами, Саксон начал неторопливо приближаться к Джону. Тот забился в угол между столом и стеной, не решаясь выпустить файл из рук. Может, ему повезёт? Может, Саксон отпустит его после того, как заберёт документ назад? А в том, что он заберёт документ, сомнений не было. Джон был слишком мал и хрупок, чтобы хоть как-то этому помешать. Он постарался отвернуться к стене лицом, чтобы Саксону было сложнее отнять файл, но Гарольда он, на удивление, беспокоил не в первую очередь. Схватив Джона за рукав, Саксон резко потянул его в сторону. Смит не удержал равновесия и, резко склонившись, больно ударился плечом об стол. Но файл он сжал только крепче. Труднее стало, когда Гарольд толкнул его в стену и резко пнул под колено. От головокружения пальцы Джона невольно разжались. Гарольд ведь был прав, всё действительно шло по репризе. Вот только, страшная сцена повторялась не с ещё двадцатилетним Хартом, как тогда, у служебного выхода театра, а непосредственно с самим виновником происшествия. Смит уже и не заметил, что документ лежит на полу. После удара коленом под рёбра он только вскрикнул и согнулся, сквозь рефлекс закрывая руками голову. Именно поэтому он и не заметил, как дверь резко распахнулась и в комнату влетел Джек. Его лицо пылало от испуга и ярости. Он остановился лишь на миг, стараясь понять, что происходит, а затем резко бросился к Саксону, оттолкнув того в сторону. — Тронешь ещё раз — голову оторву, — тихо прорычал Харкнесс, выставив руку так, чтобы плечом закрыть опустившегося на пол Смита. — Да нужно мне больно, — отряхнувшись, пропел Гарольд. — Забирай своего мальца, чтобы глаза мои его не видели. И научи его не ползать в чужих вещах. С некоторым изумлением Джек обернулся на Смита. Тот сидел на полу, неконтролируемо дрожа и уставившись в пол. Дышал он тяжело и с тихими хрипами, доставляя Харкнессу немало беспокойства. Так что Джек не стал разбираться в том, что произошло. Он только помог Смиту подняться и, придержав его под локоть, вывел из комнаты. Единственной целью у Харкнесса сейчас было увести Джона подальше, а там уж как фишка ляжет. Они кое-как прошли по тускло-освещённому коридору, отправляясь на парковку перед театром. Рабочий день был давно закончен, и Джек всё равно хотел предложить Смиту провести этот вечер вместе, так что его планы почти не пострадали. Вот только действительно было жутко думать о том, по какой причине Гарольд мог так наброситься на безобидного мальчика. И что значило это «не ползать в чужих вещах»? Джон не был похож на того, кто брал что-то без спроса. — Как ты, милый? — беспокойно поинтересовался Джек, выведя Смита на улицу. — Документ, — всхлипнул Джон. — Я уронил документ! — Какой документ? — Отчёт о переводе средств в фонд восстановления театра! Джек совершенно не понял, что произошло, но его сердце едва не замерло, когда по бледной щеке Джона скатилась первая слеза. Он задышал быстрее, ещё пытаясь успокоиться, но всхлипы всё чаще срывались с тонких губ. Тишину на пустой парковке перебили едва ли не истерические рыдания. Смит пропустил болезненный, обиженный крик, сквозь плотно-сжатые зубы, и слух Харкнесса это задело как самый ужасающий и горький мотив. Он уставился на Джона широко-распахнутыми глазами, не веря тому, что происходило на его глазах. Мальчик громко, надрывно плакал, едва успевая стирать слёзы рукавом. В нём, казалось, в этот момент собралось всё горе человечества, и Джек действительно боялся за него. Так легко можно было сломать сейчас это хрупкое создание, что Харкнессу представлялось опасным даже простое касание, но отпустить чужой локоть он не мог. Пальцы Джона крепко сцепились на его ладони. — Джон, Боже! Что с тобой? — Джек резко развернулся, встав напротив юноши, и придержав его за вторую руку тоже. — Ну не плачь! Что такое? Скажи, в чём дело, я помогу, обещаю! Только не плачь, пожалуйста! — Документ! — вновь проскулил Джон так, словно это простенькое слово могло всё объяснить. — Что с документом? Зачем он тебе? Расскажи, всё хорошо будет! — Там учёт всех… Всех переводов и… И отчислений… В пользу театра! Его должны были… Должны были починить… А через год его… Снесут! Потому что он… Он старый и… Обваливается. — Знаю, да… Это все знают, любимый. Ты чего? — опешил Джек. — В том-то и дело! Я знал… Гарольд знал… Джон Харт знал! — Смит снова замолк, захлебнувшись рыданиями. — Харт? — Джек побледнел. — При чём тут Харт? — Он хозяин фонда! Ты что, думаешь, я просто так сказал… Сказал, что он плохой человек?! Они с Саксоном это сделали! Предложили фальшивый фонд для… Починки театра… Когда им ещё владел мистер Ноубл! — Успокойся, объясни всё по-хорошему, — мягко проговорил Джек, положив ладонь на щёку Смита и стерев с его лица влажную дорожку. Джон немного успокоился, пару раз выдохнув и вдохнув. — Помнишь, я говорил, что в тот день меня… Побили не просто так? — Конечно. — Это было из-за того, что я услышал, как Саксон разговаривал по телефону с Хартом. Тогда театр принадлежал Уилфреду Ноубл… Он был чудесным, только на пенсию ушёл. Он хотел создать фонд для накоплений на починку театра, отчислять туда проценты с продажи билетов, устраивать исключительно благотворительные концерты и вечера, чтобы театр не снесли. Саксон сказал, что готов помочь, и предложил воспользоваться фондом Харта. Ну им… Им с дуру и воспользовались. В итоге эти двое успешно воруют уже много лет. Я узнал об этом, и хотел рассказать полиции, но… Ты знаешь, я узнал лицо Харта, когда мы были на том вечере. Он думал, я его не помню, но ты же сам видел, как он переменился, едва заметив меня? Он надеялся, что я мёртв. А я появился перед ним… Угрозой из прошлого. Я был не уверен, пока, выбегая с балкона, не заметил на стенде в списках объектов вечера… Наш театр. Я думал, они перестали использовать его, поэтому не трогал Саксона раньше, чтобы не создавать новых проблем, но… Всё это время акции продолжались. Я узнал об этом и был в ужасе… Ты знаешь, я… Я очень не люблю плохих людей, и очень люблю этот театр, поэтому я захотел забрать документы о переводах. И не смог! — выкрикнул Джон, вновь расплакавшись. — Нашёл, из-за чего расстраиваться! Пойдём сейчас в полицию! — Джек фыркнул. — Не смей даже! — в глазах Джона сверкнул невероятный страх. — Нужно было делать это до того, как Саксон узнал, что я опять пытаюсь помешать ему! Всё! У нас теперь ни шанса! Документа — единственного доказательства — нету! Времени нету! Свидетель только один! Если Гарольд узнает, что я опять ему противлюсь, последствия будут непоправимы! — Но я тоже видел... — Ты видел, как Саксон меня ударил, но документ ты даже в руках не держал! Все быстро поймут, что единственное, что тебе известно — это мой рассказ, а дальше… А дальше всё будет, как шесть лет назад. Всё выставят как обычный насильственный инцидент, не более. Саксон хорош в обмане. Нужны бумаги, иначе никак. Мои слова и гроша не стоят без доказательств! — А есть что-нибудь, кроме бумаг? — взволнованно пробормотал Харкнесс. — Можно просто попросить проверить фонд Джона! — Он частный, его покрывает презумпция невиновности. — Чёрт, — прошипел Джек, подняв голову и мельком взглянув на небо. — Ладно, не беспокойся сильно… Ситуация плоха, мягко говоря, но твоих слёз всё равно не стоит. — Стоит… — Глупость какая! Поедем вместе, переночуешь у меня, ладно? Не хочу тебя одного оставлять. В ответ Джон только кивнул. Сейчас он и сам не хотел оставаться один.