Это чёртово сердце

Джон просил Харкнесса не приходить. Он боялся, что Аделаида, едва заметив местную «звёздочку» рядом со Смитом, не захочет иметь дела с юным танцовщиком. А Джеку страсть как хотелось проследить за процессом того, как Джон будет возвращаться в своё, законное, нужное русло. Это чем-то напоминало воскрешение, но только на духовном уровне. Поэтому Джек, едва приоткрыв дверь в огромный, тёмный зал, проскользнул внутрь и сел на крайнее кресло самого дальнего ряда партера. Брук находилась у самой сцены, на одном из передних кресел. Перед ней стоял переносной столик с аккуратно разложенными бумагами. Женщина что-то писала. Откуда Джек знал, что Джон сейчас придёт сюда? О, проще и придумать нельзя! В коридоре Смит, едва наткнувшись на него, повис на Джеке, заключив в крепкие объятия. Глаза юноши искрились восторгом, предвкушением и острым волнением. Джон радостно пролепетал: «Мисс Брук в главном концертном зале» — и прошмыгнул вглубь коридора. Так что именно в этот зал Харкнесс и направился, но по другой дороге — по дороге зрителя, а не работника. Так что они с Джоном не столкнулись и столкнуться не могли. Джек наблюдал за происходящим у сцены несанкционированно и под покровом личной тайны. Если бы Джон знал о его присутствии, он бы, пожалуй, разволновался ещё сильнее, даже при том, что сейчас ему нужно было только поговорить с мисс Брук о возможной деловой встрече. Маленькая рабочая дверка по левую сторону от сцены приоткрылась. Стройный силуэт юноши сначала замер в проходе, а затем плавно, но боязливо двинулся вперёд. Джек думал, как же удивительно его голубая рубашка шла Смиту — Джон одолжил её, пролив на себя кофе после очередной ночёвки, а вот Харкнесс теперь всерьёз задумывался о том, чтобы эту рубашку назад не забирать. У него, в конце концов, было ещё несколько. Аделаида не заметила, как Джон приблизился к её столу и замер, ещё не решаясь оторвать женщину от работы. В его движениях сплелись пугливая скованность и грация. Он держал спину абсолютно ровно, отведя плечи чуть назад. Стопы, шаг за шагом, оставались на одной линии, плавно появляясь одна перед другой. Видно было, что Джон хотел выглядеть максимально выгодно, и ему это хорошо удавалось. — Мисс Брук? — неуверенно позвал Джон. — Да? — растерянно ответила Аделаида, резко подняв взгляд. Ей казалось, что тут больше никого нет. — Добрый вечер. Простите, что отвлекаю Вас от работы, но я очень-очень нуждаюсь буквально в паре минут Вашего времени. — Мальчик мой, кто ты? — Я… Я тут тоже работаю, но Вы меня, вероятно, раньше не замечали. — Давно работаешь? — С шести лет. — И кем же? — Вы будете смеяться. — Мне это несвойственно, — заверила Аделаида. — Что ж, — Джон неловко замялся. — С шести до двенадцати — танцовщиком. — Ух, а потом что случилось? — А потом случилось плохое, так у многих людей бывает, — абсолютно серьёзно ответил Джон и пожал плечами. — И чем же я могу быть полезна? — Вы были бы очень добры, если бы дали мне шанс на то, чтобы вернуться в труппу. — О. — Я готов продемонстрировать, что умею. Если Вас это не удовлетворит, я больше не побеспокою, обещаю. — Что ж… — Аделаида опустила взгляд, раздумывая над услышанным, а затем тихо и несколько пусто усмехнулась. — Демонстрируй. — Что прямо… Сейчас? — изумлённо пробормотал Джон. — Ну да. Неужели не можешь? Джон пристыженно умолк. Вообще-то, он надеялся хотя бы на минимальное время для подготовки. Он ещё не пробовал танцевать в стрейчевых чёрных джинсах и рубашке Джека. Далеко не факт, что это будет удобно, но отказаться сейчас могло значить «отказаться навсегда». А если Аделаида его проверяет? И всё же, Смит немного паниковал. Его лицо побледнело, а во рту резко пересохло. Он притянул ручки к груди, неловко перебирая пальцы на собственной левой кисти. Брук смотрела на него с ожиданием и некотором недоверием. Надо было решать. Страшно представить, какое волнение в этот момент испытал Джек. Он едва не сорвался с места, но, одёрнув себя, стал упорно ждать. В правильности действий Смита он не сомневался. Что бы ни сказал Джон на такое внезапное предложение, ему лучше знать. В конце концов, Смит упоминал и проблемы с физической подготовкой, и редкие фантомные боли… Но Джеку стало неизмеримо легче, когда он увидел, что Джон нерешительно, но определённо помотал головой. — Могу, мисс Брук. Я всё могу. После таких слов он и поднялся на сцену. Взгляд Аделаиды в ту же секунду наполнился тёплым снисхождением. Кажется, мальчишка начинал ей нравиться. Он волновался и это было на удивление хорошо видно. Джона трясло. Он побледнел и слегка пошатнулся на последней ступени. Замер. Выдохнул. В голове крутились мысли о том, что лучше танцевать. Смит упражнялся, глупо было бы не заниматься совсем, но делал он это в щадящем режиме и, как следствие, не пробовал за последние годы почти ни одной партии. Смутно перебирая в голове свои роли, Джон ненадолго окунулся в прошлое. Сцена под его ногами через подошву обуви ощущалась смутно, не так чётко и твёрдо, как под пуантами. Прикрыв глаза в задумчивости, Джон нагнулся, развязал шнурки и сбросил кеды, оставив их на краю лестницы. Легче танцевать босиком, чем в этом, какой бы пластичной и лёгкой ни была обувь. — Что исполнять будешь, малыш? — по-доброму ухмыльнулась Аделаида. — То, что помню, — коротко и монотонно ответил Джон. На прежде излучающем позитив и свет личике замерло выражение неизмеримой серьёзности. Балет… Это всё-таки не шутки. Одним танцем Джон мог выиграть игру в жизнь, заполучить то, что он желал больше всего. Этим же танцем Джон мог всё сломать, безвозвратно, раз и навсегда. Джек прослеживал его напряжение, глядя из самого тёмного уголка зала на то, как Джон, готовясь, пружинистым шагом двигается в дальний правый угол сцены. Остановившись там, совершенно резко и даже несколько внезапно, Джон достал из кармана телефон и, что-то быстро в нём отыскав, положил прямо на сцену, встав в подготовительную позицию. Он выровнялся, поднял руки в горизонтальное положение, мягко и совсем слегка опустив кисти, и вынес правую стопу вперёд. Из динамика телефона послышалась музыка. Джек не мог разобрать её из-за слишком большого расстояния, просто слышал, что она была. А вот для Джона и Аделаиды этот приёмчик с телефоном оказался весьма значим. Смит вступил вместе с первыми нотами, и Джек замер, завороженно. Такой лёгкости в движениях он не видел ещё ни у кого. Казалось, танцуя, Смит совсем перестал касаться сцены, поэтому, пожалуй, уже и не так пугало то, что он был босой. И что-то этот танец напоминал… Харкнесс принялся в голове перебирать все постановки с участием Смита, на которых он был, и лишь немного погодя, когда тот после очередного прыжка, неистовым вихрем завертелся на сцене, сопоставил один маленький шаблон. Улыбкой на лице Джека можно было весь зал осветить. Он неверяще замотал головой, вспоминая этот балет… Первый балет, на котором он увидел Джона Боумана вживую — «Спящая красавица», вариация принца. Полтора круга Джон прошёл… Нет, скорее уж пролетел «грант жете». Джек отлично помнил название этого прыжка, в основном потому, что основные шутки про Джона раньше были именно на этой почве. У Боумана прыжки всегда хорошо получались… А вот Смит устал. Перед самым концом в прыжке он не завис даже визуально, не то что фактически. Шпагат полностью раскрыть не успел… Его лицо залилось нездоровой краской, когда Джон вернулся в исходную позицию и замер, словно по струнке, но уже в точке сцены, противоположной начальной. Дышал он тяжело, хотя и старался сдерживаться, лишь бы Аделаида не видела, что одна вариация далась Смиту через труд. Но та молчала, пристально и с некоторым пугающим металлом глядя на мальчика. Он опустил взгляд, уже чувствуя, как к сердцу начал подступать едкий, болезненный страх. Музыка замолкла. Секунды потекли медленно и язвительно, пока в зале эхом не раздались медленные, но, похоже, искренние четыре хлопка. Брук улыбнулась и наклонила голову. — Джон, ты ужасно худой, — наконец произнесла она с очевидной долей рассудительной оценки. — Знаю, мисс, но поправить не выходит. — Я не об этом, я о том, что в двенадцать лет ты здоровее выглядел. Смит вскинулся и, широко распахнув глаза, вновь залился краской, но на этот раз уже смущённо. Аделаида улыбалась, с хитринкой во взгляде и лёгким, родительским укором за сокрытие важного информационного пункта. Она в балете так же с малых лет, и уже очень давно устроилась в этот театр. Ну не могла она не запомнить юного Смита ещё в его счастливые годы! Правильные постановщики берут на заметку хороших танцовщиков. — И когда Вы догадались? — пристыженно поинтересовался Джон. — На втором «па сизо», — добродушно рассмеялась Аделаида. — Скажи мне, ты устал? — Нет! — А теперь честно. — Да… — А что бы ты сказал, если бы не я спрашивала? — Нет и нет, мисс Брук. — А ты смышлёный! Джон, ты же был премьером? — Я только им с сознательного возраста и был, мисс, просто по-своему. — А что ты скажешь, если я предложу тебе быть в массовке? — Я скажу, что ужасно Вам благодарен, — горячо заверил Джон. — Что ж… — Аделаида задумчиво ткнула в один из листов выключенной ручкой. — Скажи мне вот что: как ты себя чувствуешь? Физически, я имею в виду. Джон насторожился. Он парой скользящих шагов достиг края сцены и спрыгнул вниз, игнорируя лестницу. Расстояние на разговор требовалось меньшее, да и тема уже пошла куда более серьёзная, чем было до этого. Взгляд тёмных глаз Смита замер на лице постановщицы. Он думал, что ответить и, наконец решив, кротко заговорил. — Я в незавидном состоянии для балета, Вы и сами это видите, мисс Брук, — Джон скромно развёл руками. — Вот только, не сочтите за хвастовство, никто кроме меня не способен использовать это самое «незавидное состояние» во благо. Я лёгкий, и в этом вся суть. Если каким-то чудом меня коснётся па-де-де… Что ж, единственная моя просьба, чтобы партнёрша весила не больше ста сорока фунтов. Мне восемнадцать, я пока тяжелее не подниму. — Ты сам на вид не сильно больше весишь. — Я примерно столько и вешу, — буркнул Смит себе под нос, а дальше продолжил в полный голос. — Но дайте мне любую вариацию и сутки на подготовку, я сделаю так, что в ней мне не будет равных. — Громкие слова, юноша. — Да, и всё же Вы знаете, что я не лгу. — Знаю, в том и дело, — задумчиво протянула Брук. — Место в массовке я тебе не дам, — произнесла она спустя пару мгновений, и Джон резко побледнел. — Нет-нет, погоди! Я хотела предложить тебе побыть Базилем! Не думаю, что театральный канон простит мне превращение восемнадцатилетнего премьера в солиста и, уж тем более, фонового исполнителя. Да и у нас нету достаточно молодых танцовщиков, а тридцатилетний Базиль — это похлеще, чем Ромео за пятьдесят. Как думаешь? Ответ последовал не сразу. Джон зажмурился на секунду, словно стараясь прийти в себя, затем разомкнул губы и изумлённо вздохнул. На Аделаиду он уставился с непередаваемой благодарностью и бесконечным восхищением. На заднем ряду тихо закопошился Джек, плохо расслышавший, что сейчас произошло. Он примерно понял ответ мисс Брук только тогда, когда Смит, совершенно сияющий, приблизился к её столу, ещё не подобрав нужных слов для благодарности. — Базиль из балета «Дон Кихот»? — дрожащим голосом пробормотал Джон. — Ну не из «Жизель» же, само собой! — фыркнула Аделаида. — Мисс, это главная роль, а Вы меня только несколько минут знаете… — Ты сейчас пытаешься меня переубедить? — Джон в ответ быстро замотал головой. — То-то же. Да и я вынуждена с твоими словами не согласиться. Мальчик, это ты меня знаешь несколько минут, а я тебя знаю несколько десятков часов. Сложи в уме время всех своих постановок из этого театра и выйдет, что мы с тобой почти друзья. — У меня сказать не получится, как я Вам благодарен! — Станцуй хорошо, на том и сойдёмся. — Д-да… Да, конечно! Я Вас не подведу! — Отлично. А теперь брысь! Чтобы к понедельнику пришёл на отбор в шесть тридцать. Буду тебя с составом знакомить, и Китри надо выбрать, которая… Как ты там сказал? «Легче ста сорока фунтов»? Беги давай, поздно уже! — Да, мисс! Быстрой тенью Джон скользнул в проход между рядов оббитых красным бархатом кресел, по пути захватив кеды и телефон со сцены. Он уже собирался выбежать через парадную дверь, но его остановил силуэт, поднявшийся с крайнего кресла последнего ряда. Джон сперва растерянно отшатнулся, а затем всмотрелся в голубые глаза, сверкающие в полутьме зала. Некоторое время Харкнесс и Смит пусто смотрели друг на друга. Сперва Джон даже хотел разозлиться, ведь он настаивал, чтобы Джек не вмешивался, но потом рассудок взял верх. — Давно ты тут? — приглушённо прошептал Джон. — С самого начала, милый. — И ты просто смотрел? — Да, — успокаивающе ответил Джек. — Просто смотрел, не волнуйся. Если бы я вмешался, ты бы узнал, поверь. — О… Спасибо, — Джон искренне и как-то по-детски улыбнулся. — А что сказала мисс Брук? Кажется, у тебя всё хорошо. Джон задумчиво кивнул и присел на подлокотник крайнего кресла, принявшись совершенно невозмутимо зашнуровывать кеды. Джек смотрел на него с изумлением, он ожидал, что Смит более бурно отреагирует на положительный исход его встречи с Аделаидой. Харкнесс не заметил шутливой улыбки на чужом лице. А Смиту было весело как никогда, и от этого ужасно хотелось ребячиться. Он поднялся на ноги и выпрямился, смотря Джеку прямо в глаза. — Да, всё сложилось как нельзя лучше, — несколько скептически протянул Смит. — Ну и каков вердикт? — Джек недоверчиво изогнул брови. Он никак не ожидал, что сразу после этих слов Джон просияет и, уже не в силах сдерживать эмоции, бросится к нему на шею. Харкнесс едва успел поставить ногу назад, чтобы от неожиданности не завалиться на пол вместе с мальчиком. Того это совершенно не беспокоило! Джон был счастлив, а Джек ощущал это теплом, разошедшимся где-то в груди. Он и думать не стал, прежде чем подхватить Смита на руки и выбежать вместе с ним из зала. — Я могу стать премьером! — лишь оказавшись за порогом, радостно объявил Джон.