Нас свела война

Алису снова разбудил шум открывающейся двери. Анна вошла в комнату и встала у стены. Её глазам предстало милое зрелище в виде рыжеволосой девушки, которая мирно лежала на коленях парня, в то время как он спал сидя. Заметив переводчицу, Мерзлякова подняла голову и стала будить Николая. — Коль, проснись уже! Девушка начала активно трясти парня, отчего тот проснулся. Ивушкин помотал головой в разные стороны и взглядом наткнулся на тихо стоявшую у стены девушку, которая смотрела прямо на него, а когда поняла, что он заметил её, сразу же повернулась к двери. — Пойдёмте за мной. Алиса аккуратно встала на ноги. Заметив, что Коля сильно хромает, напарница взяла его под локоть и вместе с ним последовала за переводчицей, которая недовольно прожигала Мерзлякову взглядом. От ревности Ярцевой, девушке стало смешно, ведь Ивушкин никогда не воспринимал её как девушку, а только как боевую напарницу. Девушка то и сама не думала о своём друге, как о мужчине. Николай был не в её вкусе. Через пару минут они подошли к кабинету. Переводчица тихонько постучалась. Голос за дверью по-немецки сказал заходить. Анна первая зашла и пригласила войти заключённых в помещение. Комната оказалась большой. Внутри помещения справа от двери находилась двухместная кровать, а в центре был небольшой стол, за которым сидел Клаус Ягер. Фриц, увидев русских, улыбнулся уголками губ. На этот раз, по мнению немца, Алиса и Николай выглядели гораздо лучше, чем в прошлую их встречу. — Platz nehmen. — Присаживайтесь, — Аня отодвинула стул перед Ивушкиным и дружелюбно улыбнулась. Ей хотелось хоть как-то помочь парню, который в столь короткий срок успел ей понравиться. Он понравился ей в тот момент, когда спас её от смерти. Парень в ответ улыбнулся девушке и сел на стул. Мерзлякова села же рядом с Ягером, который встал за кувшином с ромом и за тремя небольшими бокалами. Пока Клаус разливал алкоголь по бокалам, русская военная разглядывала его лицо. Глаза у фрица были голубого цвета, как и у всех арийцев; на левой щеке располагались шрамы, которые ничуть не портили мужчину, а лишь добавляли какой-то своеобразности. Рыжеволосая отдёрнула себя от таких мыслей.

Совсем сдурела? Он наш враг!

Внутренний голос был совсем не в восторге от таких мыслей девушки, но практически во всём был согласен с ней. Практически все арийцы были хороши собой. Русская перевела взгляд с фрица на замеревшего напарника и переводчицу. Они смотрели друг на друга не отрываясь. Алисе не хотелось прерывать их «романтичную» обстановку, но Клаус достал небольшую карту и начал объяснять Ивушкину план действий. Чтобы парень начал слушать немца, Мерзлякова ущипнула его за ногу, и когда тот обратил на неё внимание, она взглядом сказала, мол, слушай его, а то нам не поздоровится. Парень согласно кивнул подруге и стал внимательно слушать Ягера. — Nikolai, verstanden? — Николай, ты всё понял? — Да. Моё первое задание будет собрать команду танкистов, — Коля неохотно отвечал на вопросы немца. Он вообще не хотел соглашаться работать на немцев, но когда увидел, как Ягер наводит пистолет на переводчицу, его сердце болезненно сжалось. Ярцева влезла в его сердце и не вылазила оттуда. — Ja. Zuerst wähle ich Leute und dann stellen wir den T-34-Tank wieder her. — Хорошо. Клаус поднял бокал вверх. Немного помедлив, Мерзлякова с Ивушкиным подняли бокал вверх. — Auf Ihre Gesundheit! — произнёс Клаус и отпил из бокала глоток. — За ваше здоровье. От таких «добрых» слов фрица у Ивушкина пробудилась ярость. Им здоровья желает? Он пытался убить русских танкистов! Парень совершенно не верил, что фриц говорит от всей души. Ягер лицемерит и делает это отлично. — Чтоб у тебя печень лопнула! — Русский натянул фальшивую улыбку и отпил из бокала. От слов Ивушкина, Мерзлякова усмехнулась. Девушка прекрасно знала, что её напарник не сможет сдержать язвительный ответ фрицу. — Хорошей и счастливой жизни, — Анна не стала переводить на немецкий ответ танкиста, потому что знала, что за это Николай точно пулю в лоб получит. Нацист никогда не терпел неуважения к своей персоне. А заключённые, которые хоть раз посмели дерзить фрицу уже давно были убиты самыми жестокими способами. Разумеется, Клаус не убивал сам этих людей. Всю работу он оставлял пожилому товарищу, который обожал издеваться над заключёнными, а особенно над русскими. После того, как Николай и Ягер выпили кувшин рома, фриц приказал Ане показать танкисту его новую комнату. Девушка послушно кивнула и позвала за собой русского, но тот продолжил сидеть на месте и смотреть на немца. — Почему Алиса не идёт с нами? — Ивушкину совсем не нравилось то, что его подруга останется один на один с немцем. Услышав своё имя, русская вздрогнула. Во время распития спиртного, девушка погрузилась в свои мысли. — Warum geht Alice nicht mit uns? — переводчица, что ждала парня перевела на немецкий вопрос Коли. — Ich habe ein separates Gespräch mit Ihr, — голос Клауса стал раздражённым. Он не любил, когда заключённые задавали лишние вопросы, которые совершенно их не касаются. — У меня отдельный разговор с ней. — Но… — Коля, не спорь с ним. Тебе же хуже будет. Ярцева аккуратно взяла его за руку и повела прочь из кабинета начальника. Ей было абсолютно безразлично, что сделает её начальник с русской. Аня будет даже рада если он убьёт её. Переводчица с первой встречи не полюбила эту девчонку, что вечно тёрлась об Колю, а тот будто не замечал этого или не хотел замечать. После того как они удалились, Ягер перевёл взгляд с двери на рыжевласую особу, которая пристально смотрела ему в глаза. — Перейдём сразу к делу. Что вы хотели от меня? — девушка не желала оставаться вместе с Клаусом один на один. Она хотела поскорее уйти. Любой бы уже был застрелен от столь резких выражений, но только не Мерзлякова. Фрицу нравилось переменчивое настроение этой девчонки. Сначала она внимательно разглядывает его, отводит ошарашенный взгляд, все сорок минут сидит молча и в конце дерзит. Для немца это была будто игра под названием «Что выкинет сейчас эта русская?», и игра ему определённо нравилась, ведь за все восемь лет, что он работает в Третьем Рейхе ни разу не было таких заключённых, которые смело общались бы с ним. Ягер никогда не показывал своих слабостей. Он был жесток и никогда не давал второго шанса. За это его боялись заключённые и уважали коллеги. — Как и у Ивушкина у тебя тоже будет работа. Ты будешь русско-немецкой переводчицей. Ты согласна, Алиса? — фрицу до жути нравилось произносить её имя и видеть как она вздрагивает от своего имени из его уст. — Разве у меня есть выбор? — Выбор всегда остаётся за тобой. — ему нравилось то, что эта русская очень догадливая. В своих мыслях он отметил, что слишком многое ему нравится в Алисе. — Как вы красиво лжёте, Ягер, — мимолётная ухмылка появилась на лице девушки, но тут же пропала. Мерзлякова прекрасно знала, что выбора у неё нет, иначе её повесят или казнят. Тут уж как решат фашисты. — Я согласна. — Хорошо. Что предпочитаешь, вино или ром? — Ягер не горел желанием отпускать девчонку. Странно, ведь он всегда выбирал одиночество нежели компанию друзей. Но сейчас что-то изменилось. Фрицу было комфортно с этой бесстрашной русской. С ней он чувствовал себя не одиноким. Всю свою жизнь штандартенфюрер был одинок. Его отец был пьяницей и всегда пропадал в ночных барах, а на утро приходил и избивал маленького Клауса, который в свои семь лет не мог дать отпор, а мать лишь стояла в стороне. Она никогда не пыталась спасти сына от побоев мужа. Женщина делала вид, будто не замечает этого. Семилетнему мальчику казалось, что он никому не нужен, и так оно и было. Мама вечно кричала на него и говорила, что родила отродье, а отец всячески издевался над ним. В шестнадцать лет Клаус пошёл в военное училище, где после многих стараний стал одним из лучших. Матери с отцом он никогда не писал, потому что знал, что они уже забыли про него. О своём детстве Ягер никому не говорил и пытался не вспоминать его, но по ночам ему снились страшные воспоминания из детства. Счастливых воспоминаний у него не было и от этого немцу было очень больно, но железная маска на его лице не выражала никаких эмоций. Никто не знал, что творится на душе у мужчины. Для всех он был холодным нацистом. — Вы решили меня споить? — Голос русской вывел его из грустных мыслей. — Ни в коем случае, Алиса. — Ладно, тогда я буду вино. Кивнув в ответ девушке, Клаус достал из своего мини-холодильника вино. Разлив вино по бокалам, мужчина сел рядом с Мерзляковой. Сначала их разговор совершенно не клеился, но после выпитых трёх стаканов спиртного их разговор стал походить на дружеский. Алиса рассказывала о своём детстве, о том, как она стала военной, а Ягер её внимательно слушал. Ему хотелось узнать её поближе, а ей хотелось выговориться хоть кому-то, ведь она никогда не рассказывала о своих проблемах. Переводчица понимала, что всем плевать на её проблемы. Даже лучший друг никогда до конца не выслушивал её, а просто переводил тему. Только Ягер слушал её внимательно и не перебивал, за что Мерзлякова была благодарна ему. Так они проболтали за бутылкой вина два часа. Разговоры уже подходили к концу… Но вдруг русская от жестикуляции руками случайно спихнула со стола бокал фрица, в котором ещё было половина алкоголя. Всё вышеупомянутое вылилось на пиджак Ягера. Когда рыжеволосая заметила, что сотворила, её глаза стали нервно бегать по поверхности стола в поисках салфеток. Схватив парочку из них, она подскочила к немцу и попыталась быстрыми движениями оттереть вино, но лишь ещё больше размазывала пятно по пиджаку. — Извини, пожалуйста! Я случайно! Я не… — договорить Мерзлякова не успела. Ягер аккуратно схватил запястье русской. Та думала, что он очень зол на неё и ожидала, что он накричит на неё, но этого не произошло. — Всё в порядке. Алиса и Клаус так и застыли в таком положении. Они не сводили друг с друга глаз. Время будто остановилось. Переводчица не понимала, что на неё нашло, но она как в замедленной съёмке приблизилась к лицу фрица и аккуратно, будто боявшись спугнуть, коснулась его приоткрытых губ. Ягер был ошарашен, но не оттолкнул её, а наоборот, посадил её на свои колени и углубил поцелуй. Сердце девушки на секунду остановилось, а тело начала бить мелкая дрожь. Фриц же был спокоен некоторое время. Он умел держать свои чувства в руках, но не смог сдержаться в этот раз и стал страстно целовать девчонку. Её губы были слаще мёда, и этот вкус дурманил его. Она же поудобнее уселась ему на колени и руками обвила его шею. Стул стал неудобным для обоих. Поэтому немец подхватил Алису за ягодицы и, не отрываясь от её губ, перенёс на мягкую кровать. Они оба понимали, что так нельзя, но сейчас отрываться друг от друга им совсем не хотелось.