Представь нас вместе

Наутро Кларк просыпается в приподнятом настроении, с безграничными силой и желанием улыбаться, а также идти на работу. С Лиззи они одеваются играючи, и все успевают, даже позавтракать. Гриффин провожает мужа и дочь, вызывая такси, едет на работу. Но там же ее бодрость и сила духа пропадают бесследно. На планерке она узнает, что вчерашний прооперированный ею больной предстал ночью перед Богом. Остановка сердца, и завести полый орган не смогли. Никто не виноват, так решил сам небесный судья. Кларк не плачет. Ей очень хочется, но нельзя. Перед ней стоят трое интернов, ожидая своей участи на сегодня. Заведующим много чего нельзя, они должны быть в любой трудной ситуации стойкими и сильными, никогда не показывая своего отчаяния и бессилия. Гриффин распределяет каждого интерна по этажам: в приемный покой, в регистратуру и в отделение скорой помощи. Если они останутся в ее отделении, то сегодня будут лишь обузой. Сама блондинка идет на обход, а когда возвращается после обеда, ибо на ней еще больные доктора Блейк, то замечает на столе небольшой букет ландышей, находит среди зеленых листьев небольшую записку и читает: У тебя умер пациент, а где-то воскрес. Не расстраивайся, вспомни, скольких ты спасла. Dr. Woods. Кларк улыбается сквозь пробивающиеся слезы и ставит цветы в один из бокалов. Записку ей почему-то жалко выкидывать, и она убирает ее в одну из книг по анатомии, которую никто точно не возьмет. Далее ее вызывают в приемник, операции одна за другой... В суматохе дня некогда и присесть, не только сделать глоток воды. В конце рабочего дня Кларк обессиленно приземляется на стул в своем кабинете, замечая карту умершего пациента. Долго всматриваясь в имя и фамилию, она ощущает, что слезы все-таки готовы проступить наружу. — Прости... — шепотом изрекает девушка, замечая, как слеза быстро скатилась по щеке и, крупной каплей плюхаясь на бумагу, размывает чернила. — Кларк, — слышит блондинка голос доктора Вудс, но ей кажется, что это словно в ее голове. После вчерашнего вечера зеленоглазая крепко укоренилась в ее мыслях. — Кларк? – зовет еще раз гинеколог, и Гриффин, поднимая свой размытый взгляд, видит коллегу перед собой. Что случилось с кардиологом в тот момент, никто не сможет объяснить. Возможно, отсутствие подруги на рабочем месте, которая всегда могла поддержать. А может, следствие сокрытия своих эмоций и чувств долгое время. Кларк встает и подрывается к доктору, нашептывая в неустанной мольбе единственное имя: «Лекса», словно призывая брюнетку остановить ноющую боль в ее предынфарктном, еле посылающем сигналы на жизнь, сердце. Вудс раскрывает широко свои объятия, как только замечает, что коллега подобно рыси мчится к ней. Хотя, скорее всего, подобно котенку, которому не к кому обратиться за поддержкой. Лекса прижимает девушку к себе, медленно круговыми движениями поглаживая спину, а другой придерживая за талию подрагивающее тело. В силу своей холодности ко всему человеческому роду гинеколог не находит другого способа успокоить глубокие рыдания коллеги, слезы которой уже обволакивают прохладной влажностью смуглую шею. Со временем всхлипы становятся тише, но так и не затихают, и кажется, уже не затихнут этой ночью. — Кларк, — мягко проговаривает зеленоглазая, заставляя посмотреть на себя. — Сколько времени до того, как нужно забрать Элизабет из сада? — Часа два, — отвечает и захватывает воздух блондинка, как при отдышке и следствии долгого рыдания. — Одевайся. Я жду тебя на парковке, хорошо? — спрашивает гинеколог. А у Гриффин не возникает вопроса о том, куда они собрались, ибо, только взглянув в эту пучину зеленых глаз, согласишься уехать хоть на край света. Кларк спускается, и перед ней распахивается дверь черного Range Roverа. Она молча садится, пристегивается, прислоняется лбом к окошку и всматривается в мелькающие огни автострады. Сейчас успокаивающий эффект приносит даже эта обстановка: медленные укачивания, красивая и тихая музыка, доносящаяся из колонок автомобильного проигрывателя, и волшебный аромат салона. Если прикрыть глаза, то он мгновенно тебя перенесет в цветочный город, где не только каждое дерево и куст усыпан большими лепестками с пестиками и тычинками, но и каждый дом, машина, лавка, фонарь украшены лианами из крупных семицветов. Там вечное лето и солнце, в воздухе витают нежные запахи цветников, которые умиротворяют, заставляют уйти от всего мирского, чуждого, смертельного. В том городе, как кажется блондинке, никто и никогда не умирает и не болеет. — Кларк, — доктор ощущает, как что-то теплое прикоснулось к ее щеке, и распахивает глаза. Да, она успела заснуть, пребывая в своих приятных ощущениях. Хотелось бы ей, чтобы эта ладонь никогда не покидала ее лица? Да. Она приносит тепло и жизненное спокойствие. — Мы приехали. Рука коллеги покидает ее щеку, и блондинка, поднимая голову, осматривается, не смея покинуть теплый салон, сталкиваясь с прохладной тьмой весенней погоды. Начало весны, и оно всегда бывает разным: теплым, а, возможно, еще более морозным, чем зима, которой, как таковой, в их штате не бывает. Самая большая температура достигает минус десяти в конце января, но застывшие льдом лужи и то не везде. — Где мы? — Пойдем, сама все увидишь, — Лекса выбирается из машины и открывает дверь перед кардиологом. Та, кутаясь лицом в приподнятый воротник своего пальто, принимает протянутую ей в вежливом жесте ладонь. Хорошо, что на Кларк сегодня одеты теплые брюки, а не колготки. Так как бы она точно замерзла. Брюнетка так и не отпускает девушку, пропуская в дверь заброшенного здания, а после они поднимаются по широкой лестнице, пройдя пять, а может, и больше пролетов. — Я не умею успокаивать рыдающих девушек, но уверена, что это место сделает все за меня, — широко улыбается гинеколог, приоткрывая дверь на крышу. Кларк выходит на ровную площадку, огороженную небольшой перекладиной, отделяющей девушек от пропасти. Гриффин и не заметила, что они поднялись наверх, в горы, ибо теперь их город виден как на ладони. И ночь так удачно подобрана, разливая разноцветные огни по крышам, дорогам удаленного объекта с жителями. — Что здесь было? — интересуется голубоглазая продрогшим голосом и поднимая свой взгляд к ночному небу, впитывая в себя яркость звезд, словно они приближены к ним и как на ладони. До них можно дотянуться рукой, если поднять ее вверх. — Завод по производству металлов, — Лекса стягивает с себя шарф и закручивает вязаное изделие вокруг чужой шеи, а затем застегивает пуговицы темного пальто кардиолога. — Обанкротился, и его растащили по кусочкам. — Ты часто тут бываешь? — на нос доктора Гриффин что-то приземляется, принося с собой некий дискомфорт. — Слишком часто, чтобы ты решила, что я свихнулась, — усмехается брюнетка, обходя коллегу со спины, и, распахивая свое пальто, обнимает им девушку. — Мне кажется, тут невероятно. И ты ни капельки не сумасшедшая, — улыбается Кларк, ощущая как ее лицо покрывают мелкие капельки. Неужели это дождь, и им придется покинуть это сказочное место? Хотя нет, сказка только начинается... Из темноты неба появляются большие снежинки, превращая сказку в быль. — Как тебе удалось? – удивляется Кларк, подшучивая. — Я сегодня в сговоре с Богом, — ухмыляется гинеколог, обдавая чужую кожу шеи теплым дыханием. Невероятное зрелище! В зимние месяцы не дождешься его, а тут снегопад. Гриффин сворачивает голову набок, встречаясь с омутами, которые слегка удивлены или, возможно, испуганы, чего не скажешь о докторе двух отделений. — Спасибо, Лекса. Вудс пожимает плечами, принимая благодарность. — Пойдем, а то Элизабет заскучает одна. Стряхнув снежинки с себя и с белокурых волос, Лекса завела мотор. — Подскажешь, где детский сад? — подмигивает брюнетка. А Кларк понимает, что сегодня ее машина опять ночует на парковке клиники. Это не расстраивает, а даже нравится голубоглазой, так как она подольше побудет в обществе брюнетки. — Привет, юная леди! Как дела в саду? — спрашивает Лекса на полном серьезе, но с легкой улыбкой. — Привет, — расцветает малышка, а затем грустит. — Ванесса говорит, что ей мама запрещает общаться со мной. Мама, я плохая? Вудс удивленно приподнимает бровь, поглядывая на кардиолога, а Кларк шумно вздыхает, понимая, что в дочкиных бедах виновата она. — Нет, конечно, солнышко. Ты хорошая, самая лучшая! А с мамой Ванессы я поговорю. — Но я плохо себя веду, — упрямится маленькая девочка. — Неправда, — заступается Лекса. — Ты – самая милая девочка, которую я знаю. А знаешь почему? — Почему? — Потому что у тебя и мама очень милая. А от милой мамы – такие же милые детки, — улыбается гинеколог. И теперь очередь Кларк удивляться, хотя... она пропустила все, что можно сегодня. Даже объятия со спины, предполагая о завязывающейся между коллегами хорошей дружбе. Лиззи мало что понимает и переводит взгляд в окно. — Мама, это снег? Настоящий, не из книжек? — Да, малышка. Самый-самый настоящий. Вудс тормозит рядом с детской площадкой. — Идемте, — проговаривает гинеколог таким тоном, который указывает на то, что не потерпит отказа. — Нам нужно домой... — шепчет блондинка, замечая, как дочка начинает радостно ловить снежинки и кружиться с ними в танце. — Разве есть что-то важнее детской радости, Кларк? — Нет, — улыбается Гриффин, продолжая смотреть на счастливую дочь. Потом Лекса начинает играть в догонялки с ребенком, а под конец забирает продрогшую блондинку к ним. Все вместе они кружатся за руки и громко смеются. — Мам, а Лекса придет к нам в гости, или мы к ней? — спрашивает дочка в то время, когда Кларк снимает с ребенка верхнюю одежду. — Кларк! — прерывает девушку громкий голос мужа. Что мать, что ребенок вдрагивают. — Где ты шляешься?! Все хорошее настроение, полученное от коллеги упорным трудом, разбивается об острые грани жестокой реальности. — Финн, здесь ребенок, не забывай, — строго отвечает блондинка. Любая мать не даст своего ребенка в обиду. — Лиззи, иди вымой ручки, сейчас будем ужинать. Дите убегает, а Финн ближе подходит к жене, практически нависая над ней. Кларк кажется, что ее сейчас ударят, ибо взгляд у супруга именно такой, несмотря на то что Коллинз никогда себе такого не позволял. — Я все еще не услышал ответа, Кларк! — шипит парень. Блондинка боится мужа после вчерашней ночи и, обходя темноволосого, устремляется на кухню. — Я задержалась на работе, Финн. — Второй день подряд? — удивляется тот, проходя следом за женой. — И кто такая Лекса или Лекс? Гриффин не отвечает на первый вопрос, понимая, что смысла в этом нет. — Лекса. Девушка. Коллега, — девушка лезет в холодильник, доставая их ужин. — Кларк, ну на час задержалась на работе, два – максимум. Где ты была пять часов?? — злится Финн. — Ты заканчиваешь в четыре, два часа – задержалась, час – на то, чтобы забрать Лиз, а где еще два? — Хорошая погода, не заметил? Мы погуляли немного. — Погуляли? В то время, когда муж тебя ждет дома голодный и уставший? — еще сильнее закипает парень. — Финн, что ты хочешь от меня? — Хочу приходить домой, и чтобы ты была дома! Чтобы был ужин на столе и порядок в доме, как полагается это в браке! — Ужин сейчас будет, — отвечает блондинка, разогревая блюдо в духовке и нарезая уже салат. Кларк вздрагивает от того, как руки супруга ползут по ее животу, а чужой подбородок укладывается на плечи. Ее начинает знобить от неприятных ощущений. Когда это делала сегодня Лекса, блондинка ощущала комфорт, словно ее укрывают и оберегают теплые крылья ангела от любой непогоды, а сейчас Гриффин хочет поскорее избавиться от объятий супруга. Это первое и неожиданное впечатление, но девушка успокаивает себя тем, что не должна так реагировать. Финн – второй ее родной человек после дочери. — Я хочу ласки, любви и заботы, Кларк, — нашептывает шатен. — Не так ли полагается во всех семьях? Разве я многого прошу? — Извини... — тянет Гриффин, собираясь продолжить о том, что постарается, чтобы такого больше не случалось, но на кухню вбегает дочка. — Мама, я все! Финн быстро отшатывается от жены, присаживаясь за стол. Коллинз не любит, когда за ним с женой наблюдают, да еще и дочь, ибо его эрекция всегда неспокойна в моменты близости с супругой. — Садись, — отвечает голубоглазая, устанавливая большую чашку с салатом на стол, тарелки и вилки; Лиззи – молоко, мужу – пиво, а себе – воды. — Ну что, как дела? — Хорошо, — неудосуживается ребенок поделиться с отцом небольшими, но значимыми проблемами ее возраста. С одной стороны, Кларк рада этому: не будет распросов, почему Найла так жестока. С другой, она замечает, как отец и дочь все больше друг от друга отдаляются, невидимые связывающие их нити тускнеют. А были ли они когда-то близки? Может, это блондинка себе надумала? Идеал семьи: муж любит детей и не хочет останавливаться на одном. Первый год жизни Элизабет Финн был рад и счастлив, проводил время с дочерью вечерами после работы, когда Кларк кружилась на кухне в приготовлении изысканных домашних блюд. Парень накачивал коляску перед телевизором, в выходные родители выходили на прогулку вместе. Идиллия, как скажут многие, когда посмотрят на такую семью. Второй год дочери – все немного изменилось. Отец больше не качал коляску по вечерам, а приглядывал за дочерью, пока та играет в манеже. В выходные приезжали Найла и Ванесса. Девочки гуляли с папой, в то время, как одна блондинка приставала к другой, мешая Гриффин управляться с обедом, уборкой и стиркой. А Финн думал, что Найла помогает, такая хорошая подруга. Не то, что Октавия, которая за три года ни разу не появилась в их доме. Однажды на одном из празднеств семьи Гриффин-Коллинз Октавия высказала парню по поводу того, что ему не жена нужна, а поварская, стиральная, уборочная и доставляющая удовольствие машины. Вот, во что он превратил Кларк. Коллинз запретил появляться Блейк на пороге его дома, да и шатенка не очень-то и хотела. Ей только всегда было жалко подругу и свою крестницу. Ну а на третьем году жизни ребенка Финн начал много выпивать. Что случилось, Кларк до сих пор не поймет. По словам всех, кто их знает, она – идеальная жена. Все успеет, все сделает, от нее зависящее. Коллинз всегда был чист и выглажен; холеный, изнеженный уходом и заботой супруги. Не сказать, что тот прям в алкаша превратился, нет. Просто при удобом случае он зависал в пабе с друзьями или коллегами. В такие моменты его совсем не беспокоило, что он устал и голодный. Ужин проходит в тишине, точнее, парень смотрит свои передачи, Элизабет, чуть поев, ковыряется в тарелке, а Кларк совсем готова отказаться от еды, но впихивает в себя ради дочки, показывая, что есть нужно. Лиззи выпивает молоко, но все с тарелки не доедает. Мать думает, что та в садике хорошо поужинала, поэтому не заставляет. Тем более Элизабет с самого начала мало ела, никогда не доедала и смесь в бутылочке. Этим малышка не похожа ни на кого из своих родителей. Финн всегда ел до отвала, Кларк питалась нормально, если не была расстроена. После ужина Финн поднимается наверх, блондинка убирает со стола, моет посуду, пока дочка смотрит мультики, а потом они идут готовиться ко сну. — Мама, ты не ответила про Лексу, — напоминает ребенок, пока блондинка расчесывает запутанные белокурые волосики после купания в ванной. — Помнишь, я обещала взять тебя на работу? — Ага, — кивает малышка. — Завтра я тебя возьму. Возможно, к нам придет и Лекса, там вы с ней и увидитесь. Маленькая Гриффин светится счастьем, а Кларк планирует, что во время обхода попросит Эйдена побыть с дочкой, и операций у нее на завтра не назначено. Если, конечно, не появится экстренность, но Лиззи всегда может побыть в педиатрии с другими детьми, и там за ней присмотрят. — Ура! Хочу быстрее завтра. — Тогда нужно скорее уснуть, — смеется блондинка, подавая дочери маленького белого зайчика, с которым она спит с пеленок. — Да, — соглашается девочка, обнимая зайчонка и закрывая глазки. — Я люблю тебя, солнышко. Сладких снов. — Встретимся мы снова... — невнятно произносит ребенок, уплывая в страну снов. Кларк улыбается и шепотом добавляет: — Да встретимся мы снова. Блондинка входит в темную спальню, и ей сразу прилетает уведомление о смс. Спокойной ночи. – гласит оно, и девушка скрывается в ванной с улыбкой, зная, кому принадлежит сообщение. Хочет ответить, но слышит голос мужа. — Я уже давно тебя жду, Кларк, — произносит тот из наполненной ванны. Гриффин успевает лишь удалить смс и без лишних вопросов и отговорок раздевается...