Представь нас вместе

По своей глупости Кларк сидит в маске на планерке всех заведующих, каждая из которых рассказывает главному врачу, что случилось за неделю в их отделении: от плохих до хороших новостей. Блондинку, как бы это ни казалось странным, спросили первой, и она давно отчиталась. Свою планерку в кардиологическом отделении девушка приняла раньше и узнала от доктора Грин, что та беременная родила двойню. Все живы и здоровы. Пока... Детей после выписки педиатра передадут папе, а вот девушку завтра спустят в кардиологию, чтобы провести операцию по замене клапана на искусственный. Одним словом, все хорошо, когда хорошо кончается. Хорошо, что все вовремя успели, и сердце женщины не остановилось где-то на дороге с внутри находящимися детьми. Да, на планерке была и доктор Вудс, но блондинка делала вид, что совершенно не замечает девушку, а тем более то, что между ними ничего не было. Кларк старается думать о чем-нибудь другом, а не о ласкающих ее пухлых губах. И на ум приходит то, как отпроситься у мужа на выходные. Доходит даже до того, что Кларк хочет сбежать, потом позвонить и поставить мужа в известность. Кардиологу кажется это глупостью, и она мысленно отмахивается от этой идеи. В этот момент и планерка подходит к концу. Спаркс задерживает блондинку, сообщая ей об аттестации, что на следующей неделе приедет профессор, который проведет ее. Так как заведующей не было на прошлых планерках, она не могла этого знать. Выходит из кабинета главврача блондинка последней и сразу же натыкается на доктора Вудс. Из коридора уже все рассосались, поэтому они находятся совершенно одни. — Кларк. — Доктор Вудс. Приветствуют девушки друг друга, но закатывает глаза брюнетка. — Прости, это случайно вышло. — Ты сказала, что не ходишь с девушками на свидания, — вспоминает голубоглазая. — Что ты не ле.. — Какое отношение поцелуи могут иметь к свиданиям? Точнее, я не говорила, что мне не нравятся девушки. Лишь сказала, что не провожу время с замужними, своими пациентками и да... не вожу никого на свидания. Тогда у нас был просто ужин коллег. Гриффин хмурится, так как мало чего понимает. — Я замужем, Лекс. Зачем ты меня поцеловала? — Зачем ты ответила, Кларк? — вторит брюнетка словам кардиолога, но та лишь вздыхает и хочет уйти. Вудс хватает девушку за запястье. — Кларк, это вышло случайно. Я хотела тебя успокоить, и случилось то, что случилось. Сейчас я хочу извиниться, это было ошибкой. Последние слова болезненно задевают голубоглазую, хотя она и не должна так реагировать, а должна, наоборот, радоваться. — Давай просто забудем об этом? Останемся в тех отношениях, что были до этого. Лекса не может их назвать друзьями. Это что-то между коллегами и друзьями, хотя, по большей степени, это не имеет значения, так как ей нужно вернуть все на круги своя. — И ты пообещаешь мне больше не врать, а я – не издеваться над тобой перед друзьями и коллегами. Хорошо? — Да, — соглашается блондинка, но уточняет. — Забудем. Я не буду врать... Но давай пока повременим со встречами, Лекса... У меня много проблем и без того... — Кларк, я всегда могу помочь, — заверяет брюнетка, выписывая пальчиком на чужой ладони что-то. Голубоглазая забирает свою руку и отрицательно покачивает головой. — Я сама. Мне нужно идти, — разворачивается и уходит. Вудс больше не останавливает девушку и не догоняет ее. Все предельно ясно, а бегать зеленоглазая ни за кем не собирается. В суматохе рабочих будней так проходит понедельник, вторник, наступает среда. Кларк поменялась сменами, чтобы освободить себе выходные. Вдруг у нее получится договориться с супругом? Сегодня у нее смена, и она просит Октавию забрать дочку из детского сада к себе домой. Гриффин больше не горит желанием, чтобы Элизабет ночевала в больнице. Хорошо, что иногда Лекса попадалась и проводила время в ребенком. А если нет? Лиз бы была одна? После обхода и операции по замене клапана блондинка звонит мужу, чтобы предупредить о том, что дочка переночует у крестной. — Я же говорил, что она может и дома ночевать, Кларк, так что не неси чушь. Я покормлю ее. — Финн, понимаешь, я не хочу, да и не смогу сорваться с работы, если Элизабет позвонит мне среди ночи со слезами. С Октавией ей хорошо, и я буду спокойна, — пытается донести Гриффин до мужа. — А со мной что, не спокойна? Я отец или кто? Как сказал, так и будет! Я – глава семьи! Сам заберу ее из сада, и она останется дома! Прекрати всех просить, мне стыдно за тебя! — парень сбрасывает звонок, и блондинка вновь чуть не плачет. Позже она предупреждает Октавию, но та тоже выходит из себя. — Может, он вообще запретит нам видеться с твоего позволения? Ответа шатенка не дожидается, разворачивается и уходит домой. Последней каплей на сегодня становится звонок Грей. — Привет, Кларк. — Привет, Найла. — Ты звонила? Я была занята. — Да, я хотела поговорить с тобой. Не впутывай, пожалуйста, в наши отношения Ванессу, мы сами во всем разберемся. Гриффин слышит смех на другом конце провода. — Кларк, у нас и отношений-то нет, но будут. — Что ты хочешь этим сказать? — пугается блондинка. — Либо мы вновь начинаем встречаться, Кларк, как было до этого, либо... я все расскажу Финну. — Найла... — Кларк ощущает невероятное предательство, слезы отчаянно скатываются из ее глаз. — Что, Кларк? Либо так, либо никак. Ты сама не захотела по-хорошему, сама заставила идти меня на крайние меры. А я просто люблю тебя и хочу такую же любовь получить от тебя, — кается Грей в своем поступке. — Нельзя получить любовь от того, кто тебя не любит... — шепчет кардиолог. — Но раньше получала же. Твой ответ, Кларк? — Я могу подумать? — смахивает слезы с щек блондинка. — Да, но не долго. И теперь я сама позвоню. До встречи, любовь моя, — произносит Найла, уточняя, что больше не будет так, как раньше, когда Гриффин запрещала звонить Грей, а все перезванивала сама, когда мужа не было рядом. Найла отключается. Голубоглазая чувствует, что разрыдается сейчас, но дверь в ее кабинет приоткрывается. — Доктор Гриффин, можно отдыхать. Скорая привезла беременную со схватками, не нашего больного. Доктор Вудс уже забрала ее к себе. Кардиолог даже не слышала, как за окном подъезжала скорая, а обычно она слышит даже сквозь сон. Да и слова своей медсестры она пропускает мимо ушей, только цепляется за человека, который, возможно, смог бы ее сейчас успокоить, и он здесь, на смене. — Спасибо, — благодарит тихим голосом в полутьме помещения Кларк. А после того, как медсестра покидает ее, встает и направляется к лифту. Зачем, почему, время на часах отбивает полночь – это все не волнует Гриффин. Она направляется туда, куда зовет ее душа. На сестринском посту в гинекологии голубоглазая встречает Онтари. Взгляд у шатенки уставший и помятый. — Доктор Вудс у себя? — сегодня у Кларк нет той робости, что была раньше, когда она поднималась на этот этаж. — Да, — равнодушно отвечает медсестра, практически засыпая за столом. — Только зашла после стремительных родов. Кардиолог не отвечает, проходит в кабинет, тихо закрывая за собой дверь. Вудс сидит за столом и пишет историю только что поступившей больной, как подсказывает чутье Гриффин. Свет в помещении приглушен, лишь небольшой светильник освещает рабочий стол доктора. Лекса поднимает усталый взгляд, растирая пальцами напряженные виски. — Кларк... — негромко произносит девушка, но не задает никаких вопросов: ночь дает о себе знать. Зеленые глаза вновь опускаются. — Все забываю тебя поблагодарить за ту женщину с двойней. Я так глубоко спала, что не услышала телефонный звонок с работы. Гриффин молчит, ничего не отвечая, медленно подходит к брюнетке, обходит стол и подходит ближе. Гинеколог ощущает приближение девушки и краем глаза замечает ее у себя сбоку. Отпуская канцелярскую ручку, зеленоглазая разворачивается к девушке на крутящемся вокруг своей оси стуле для того, чтобы узнать причину ее прихода, но не успевает ничего спросить. Кларк усаживается к ней на колени лицом к лицу и утыкается в смуглую шею, обнимая темноволосую за плечи. Лекса, конечно, ничего не понимая, прижимает девушку к себе за талию так крепко, что Гриффин сталкивается своей промежностью с чужим упругим животом. Девушки молчат, и у Кларк не возникает желания расплакаться. Ее желания намного глубже и тоскливее. Кардиологу хочется заботы, нежности, спокойствия, забыть обо всем и всех, хотя бы вот так просидеть до утра, получить мир и умиротворение души на несколько будущих часов нового дня до того момента, пока она не провалится в пустоту сонного забвения следующей ночи. Спустя некоторое время Вудс пытается узнать причину, но скорее всего путем прочтения взгляда. Отодвигая кардиолога от себя, брюнетка касается чужой щеки ладонью, всматриваясь в глаза пасмурного неба. Кларк льнет к руке, словно обделенный лаской котенок. А после она робко прикасается к пухлым губам напротив, сразу ощущая знакомое тепло. Лекса отвечает сразу, в неспешных движениях сталкиваясь с чужим языком. Кларк издает облегченный стон. Ее не оттолкнули, как сделала это она. Вся боль и страдания понемногу исчезают, и тело расслабляется. Мозг еще пытается докричаться до блондинки, что это ошибка, но сердце будто отвечает, что правильная. Неосознанно блондинка начинает покачиваться на бедрах гинеколога, вплетая пальцы в темные локоны, которые так же незаметно для себя распустила. Поцелуй набирает свои обороты, и Лекса издает страстный вздох. Впиваясь ногтями в кожу головы доктора Вудс, Кларк уже не контролирует себя и свои желания. Ее сводит с ума сейчас все: сладковатый запах, неожиданно возникшая страсть, пухлые губы, поцелуи, волосы... Блондинка опускает руки ниже, хватает за ворот куртки синего медицинского костюма и стаскивает с гинеколога через голову. Лекса прерывает поцелуй, слегка отклоняется назад, словно хочет прочитать мысли голубоглазой. Кларк ведет подушечкой пальца по шее вниз, проводит по ключице и спихивает лямку от лифчика с плеча, показывая твердость своих намерений, при этом ощущая, как напрягаются мышцы смуглого предплечья от ее прикосновений. Кажется, эти движения не внушают доверия гинекологу. Тогда блондинка продолжает: ведет рукой вниз и трогает через медицинские штаны лобок, задевая, возможно, что-то еще, ибо зеленоглазая издает стон. Лекса возбуждена, но никак не может взять контроль над ситуацией. Точнее, она всегда активна, но сейчас ее словно парализовало. Все же она не может поверить в то, что мягкая, хрупкая и верящая в семейные ценности способна на такое. Да, она хочет ее, жаждет, желает с того момента, как только заметила возбужденные ниточки смазки, которые тянулись вслед за ее перчатками. Но, узнав девушку, хочет ли разбивать семью гинеколог? Хочет ли просто воспользоваться, как делает это обычно? Мысли путаются, и темноволосая понимает, что это неправильно, но не может остановить девушку, сидящую на ней с распахнутыми ногами, хоть и в одежде. А еще появляются мысли о том, почему замужняя девушка с такой уверенностью исследует ее тело, не боится, что где-то оплошает или столкнется с трудностями лесбийского секса. Кларк приподнимается с колен и своими изящными ручками стягивает с брюнетки штаны от костюма. Трусики остаются на месте. Возвращаясь в исходное положение, голубоглазая проводит язычком по нижней губе Вудс, быстро справляясь с застежкой лифчика, который летит на пол. И Лекса, обожающая во всем порядок, недовольно покачивает головой. Но сейчас это уже не важно. Она полуобнажена, и ее глаза требуют такого же вида от тела напротив. Гинеколог не церемонится: стаскивает малиновую куртку через голову, хоть на ней и был замок, а затем одной рукой мастерски расправляется с застежкой лифчика, и тот падает вниз, куда-то к бюстгальтеру Лексы. Эта сочная, наливная грудь... Брюнетка запомнила ее еще с первого взгляда, когда испугалась и отказалась от осмотра. Второй раз нацепила две пары перчаток, чтобы тактильные ощущения меньше проявлялись, и не взглянула даже, чтобы не получить сердечный приступ в таком раннем возрасте из-за того, что эта сочность не ее собственность. Сказать, что доктор Вудс сходит по ним с ума, – это ничего не сказать. Она словно готова только при виде их стать безумной и признаться грудкам в любви. Лекса так же не прикладывает никаких дальнейших действий, ибо где-то в глубине души ее накрывает чувство вины. За что? Вудс не создана для отношений: ни семейных, ни в роли любовницы, ни в каких-то других, типа секс по дружбе. Почему? Были у нее одни такие и закончились ничем. Ее более чем устраивает секс на одну ночь. Что захочет Кларк после этого? И, не дай Бог, любовь, о которой она вещала на ужине. Стать любовницей? Вообще не в интересах зеленоглазой. Но и обижать, разбивать эту хрупкую девочку не хотелось. Может быть, Вудс повезет, и это тоже окажется на одну ночь? Одну незабываемую ночь с манящими дыньками, в центре которых уже торчали небольшие эрегированные сосочки. Это лишь мечты, которым не дано было сбыться, и Лекса это прекрасно знала. Они работают в одном здании, частенько пересекаются на этажах, в кабинете заведующей, парковке... Эти взгляды, этот секс будет преследовать их при каждом столкновении. Стоило ли омрачать свое пребывание секундным наслаждением? Все органы чувств сейчас подсказывали девушке, что стоило, а вот что будет потом... Это будет потом. Даже если бы хотела, гинеколог уже не смогла бы остановиться. Она слишком эгоистична, чтобы отказаться от того, что прямо в руки ей попало. Так получилось и с анализами, о которых она приврала. Кларк избавляет ее от последнего элемента одежды, опускается на колени и разводит смуглые бедра в стороны, едва дотрагиваясь губами для клитора гинеколога. Лекса опускает свои матово-болотные глаза и видит, что блондинка смотрит на нее, хлопая длинными ресницами. Одновременно она кажется и ангелом, и змеем-искусителем, так как, начиная ласкать Вудс языком, изредка задевает зубками клитор. Конечно, это делается специально, для ощущения полноты чувств, а не из-за неопытности. Это слегка грубая и нежная Кларк. Разве можно быть такой в одном флаконе? Кларк вновь накрывает клитор губами, посасывая его сильнее и глубже. Чмоканья разрезали тишину помещения, где находились девушки. И обе совершенно забылись, что они находятся на работе ночью, что в любой момент могут засигналить пейджеры, позвонить с приемника и, наконец, ворваться в незапертую дверь медсестра. И кто? Онтари. Завтра уже вся клиника будет знать о ночном сексе двух заведующих, вплоть до пациентов. А там и проблемы... не все люди еще дошли до спокойного отношения к однополым связям. Гомофобы есть, были и будут.