Представь нас вместе

Кларк просыпается раньше будильника, ибо остро ощущает боль в промежности, а точнее, во влагалище. Сильно щурит глаза, выпускает болезненный стон и пытается свести ноги, но у нее ничего не получается. Распахивая влажные глаза, она замечает, как Финн резкими толчками бьется в нее. — Почему ты такая сухая, Кларк?! — злится парень, вымазывая ее вульву в своей слюне. — Финн, мне больно... — всхлипывает блондинка, отворачиваясь в сторону и пытаясь скрыть глаза в подушке. — Тогда сделай так, чтобы мне было хорошо, — парень выходит из жены, устремляя член к руке Кларк, и сам зажимает его чужой рукой. Он знает, что жена точно не воспользуется ртом: слишком она робкая, и ей подходит традиционный секс. Даже это, насколько ему известно, для супруги – из ряда вон выходящее. — Давай. Блондинка приподнимается, свободной рукой смахивает соленые капельки с глаз и начинает надрачивать супругу. Для нее это ниже собственного достоинства, позорно даже для себя. Кажется, сейчас ее стошнит даже от вида эрегированной, с выступающими венами, палки. Коллинз стягивает ночнушку с жены, зажимая грудь в сильном захвате. Кларк устремляет взгляд в полоток, умоляя всех богов, чтобы это скорее закончилось. А супругу кажется, наоборот, что девушке нравится, поэтому он еще сильнее сдавливает грудную плоть. У кого-то утро начинается с кофе, у кого-то – с разблокировки телефона, у кого-то – с тяжелого больного. Утро понедельника может быть трудным, но не настолько... Кларк до сих пор не может поверить в то, что ее собственный дом превращается в ад, из которого хочется бежать и никогда не возвращаться. Что есть дом? Квадратная коробка из кирпича, цемента и новомодных обоев? Это место, где тебя любят, ждут, где заботятся о тебе. Где повсюду уют, тепло, комфорт и гармония. С утра не хочется на работу, а вечером бежишь в такой родной сердцу очаг. У Гриффин такого не было никогда. Все, о чем она мечтала, хотела, когда давала свое согласие на брак будучи уже беременной, – это все больше превращается в фантастически-иллюзорный мир, которого не бывает в семейной жизни. До свадьбы, пока вы еще не успеваете съехаться... Так это тоже не то. Где этот мир, дом кардиолога Кларк Гриффин? — Кларк, я хочу тебя в грудь, — прерывает супруг поток мученических терзаний голубоглазой. Девушка хмурится, не понимая, какую еще пытку подкинет ей судьба. Финн сам укладывает непонимающую девушку назад, на кровать, приставляет член в ложбинку между грудей блондинки, заставляя руками сжать большие окружности. А после начинает ускоренно двигаться, тем самым натирая свой детородный орган... Густая сперма забрызгивает лицо Кларк, заставляя ощущать себя последней шлюхой рядом с любимым мужем. Любимым ли? — Прости, дорогая, — извиняется тот за свой выстрел и распластывается на кровати. Блондинка понимает, почему ее супруг даже не удосуживается поцеловать: ей самой мерзко от себя. Она молча поднимается и уходит в ванную. Два противоречия зарождаются в ней: вроде бы, она все так же любит супруга за все годы совместной жизни, за то, что обеспечивает всем их, за то, что он – отец ее ребенка; и одновременно она ненавидит его из-за того, что посредством занятия любовью Финн втаптывает ее в грязь. А может, так и должно быть в семейной жизни между мужем и женой? И это просто Кларк себя так странно ведет? Разве супруги должны... нет, имеют право причинять друг другу боль? А после ощущать себя конченой швалью? — Мама, а что мы подарим Ванессе на день рождения? — спрашивает дочка, когда Кларк завязывает шапку на девочке. — Не знаю... — отстраненно отвечает блондинка, ибо не может ни о чем думать, только о том, во что ее превращают муж и бывшая. Но, замечая расстроенное личико ребенка, натягивает улыбку и исправляется. — Еще много времени. Приедет бабушка, и мы вместе сходим в магазин. Хорошо? Малышка улыбается, и голубоглазая целует ее в щечку, поднимаясь с корточек. Теперь она даже с дочкой не может забыть о всех унижениях и втаптываниях ее в грязь. А так не должно быть: мать обязана посвящать себя ребенку и не изображать кривую улыбку. — Кларк, все забываю у тебя спросить: что у тебя под пластырем? — Коллинз тянет руку, пытаясь сорвать белую полоску с шеи. Гриффин резко останавливает мужа, накрывая его руку ладонью. — Там воспаленный прыщ... Отвратительное зрелище, — испуганно отвечает белокурая, скрывая засос, зная, что ее супруг не любит такое. Парень резко отдергивает руку, в отвращении кривится и берет дочь за руку. — Пошли. Кларк облегченно выдыхает и начинает сама собираться на работу. Ее сегодня вновь с утра ожидает планерка всех заведующих. Кардиолог отчитывается быстро перед Нией Спаркс и выискивает глазами заведующую акушер-гинекологией, но девушки нет. Блондинку накрывает странное чувство отчаяния, ибо она очень надеялась, что один взгляд в зеленые глаза поможет или заставит забыть хоть на мгновение о внутренних истязаниях себя. Но нет. Карма как будто заставляет ее расплачиваться за что-то, не давая мимолетную секунду на передых. — Миссис Гриффин, я думаю, тут стоит назначить капельницу с сердечными гликозидами. Я прав? — интересуется Купер после осмотра старушки. — Что? — хмурится блондинка, понимая, что совсем выпала из реальности. — Доктор Гриффин, с вами все хорошо? — спрашивает женщина из той же палаты, ибо уже минут пять кардиолог пытается сосчитать у больной пульс. — Капельницу с сердечными гликозидами... — напоминает Эйден. — А, да... — тянет блондинка, понимая, что даже работать не может. Какой из нее врач, если она – обычная проститутка с периферии? — Эйден, доделай обход, пожалуйста. Я забыла, что у меня неотложные дела. Кларк переводит взгляд на пациентку. — Да, мисс Крюгер, со мной все хорошо. Просто, как и любая заведующая отделения, зашиваюсь. — Вам бы не помешал помощник, — с пониманием отвечает больная. — Вот он, мой помощник, — взглядом доктор указывает на интерна. — Эйден, после жду тебя у себя в кабинете. Парень кивает, зная, что им нужно будет потом разобрать все назначенное или неназначенное лечение. — Хорошего дня, доктор Гриффин. — И вам, мисс Крюгер. Кларк входит в своей кабинет, пропуская пальцы в волосы, и ощущает, как медленно начинает сходить с ума. Ей бы, конечно, взять мини-отпуск, но она работает-то всего в общей сложности месяц. И нет, она больше не хочет домашнего изолирования с представителем ее больших проблем. — Кларки? — в кабинет входит Октавия. Как привыкла, она без стука и замечает, в каком состоянии подруга. Прошлая обида сразу испаряется, констатируя факт: — Выглядишь дерьмово... — И чувствую себя так же... — негромко выдает блондинка, начая учащенно дышать, но отходит к столу, чтобы ее состояние так не бросалось в глаза. — Что произошло? Зная реакцию подруги, Гриффин решает ничего не говорить. — Мигрень... — Это потому, что ты не высыпаешься. Посмотри, какие у тебя красные глаза! Когда ты последний раз нормально спала? Блондинка пожимает плечами, глубоко и протяжно вздыхая. — Хорошо, я могу взять твою операцию. Она через..? — Сорок минут. — Вот, я возьму ее. Что там? Стензирование? — Да... — немного с облегчением выдает Гриффин. — После обеда не могу, там у нас в одно время операции. Так что, Кларки, отдохни и приведи себя в порядок, — настоятельно просит шатенка, переживая за подругу. — Спасибо, — слегка улыбается голубоглазая. — Для этого и существуют сестры, — подмигивает Блейк, оставляет поцелуй на бледной щеке и покидает девушку. Кларк решает не терять время впустую и заняться составлением графика на следующий месяц, но ничего не выходит: смены переплетаются, врачи работают без выходных, и остаются несколько неприкрытых дежурств. Она психует, скидывая бумаги со стола, падая всем торсом на ровную поверхность. В таком состоянии ей ни к больным, а тем более к операциям, подходить нельзя. Кларк хмурится, замечая мерцание мобильника, который лежит на крае стола. Она поднимается, берет телефон в руки, хотя и видит, что это обычное уведомление о скидках в каком-то магазине. Ее это не волнует. Девушка открывает записную книжку и выискивает нужный ей номер телефона. «Лекса Вудс» Натыкается белокурая на то имя, которое искала, но, вздыхая, блокирует телефон, так и не собравшись с силами, чтобы набрать брюнетке. Зато она встает из-за стола, покидает свой кабинет и направляется к лифту. Куда ведут ее ноги, даже сама кардиолог не знает. Она словно отключилась от реальности даже на посту гинекологического отделения, и медбрат Роан Спаркс не может докричаться до нее. — Доктор Гриффин, доктор Гриффин, ее там нет, — намекает он на заведующую этого отделения. Кларк застывает возле кабинета доктора Вудс, намереваясь уже толкнуть дверь от себя, но слышит строгий голос. Он тихий, глухой – следствие того, что звук доносится из другого конца коридора. Гриффин переводит взгляд и видит доктора-акушера в белоснежном халате, из-под которого выглядывают такие же «снежные» штаны. Неизвестно чем сейчас руководствуется кардиолог, но она разворачивается и быстрым шагом направляется к Лексе. — Да, если высокая гипертензия, то лучше прокесарить, пока не поздно. У ребенка начинается кислородное голодание и... — Вудс прерывается в своих объяснениях интерну, так как отчетливо слышит стук каблучков. Замечая уверенно направляющуюся, словно бульдозер, к ним блондинку, зеленоглазая добавляет: — Джордж, направляйся в предродовую, там не хватает рук. — Хорошо, доктор Вудс, — кивает парень и испаряется. Брюнетка же не сводит глаз с кардиолога. Та кажется импульсивной, обеспокоенной чем-то и немного в растрепанном состоянии. Неужели она сейчас решила поговорить о том, что произошло у девушек на прошлой неделе? В такое неподходящее время, когда в их клинике кипит жизнь и работа... Практически самое утро, а гинеколог только недавно вышла с операции. — Кларк, — как бы Лекса пытается остановить блондинку, ну и, соответственно, здоровается, но на девушку это не действует. Кардиолог словно не слышит ничего и не видит никого. И брюнетка бы выставила вперед руки, если бы они у нее не были заняты медицинскими историями пациентов. Блондинка прет напролом, и в одно мгновение мягкие губы Гриффин накрывают пухлую плоть гинеколога. Нет, Лекса не отталкивает, а даже от такой неожиданности приоткрывает рот, но не отвечает, ибо мозг темноволосой работает в ускоренном ритме. Их могут увидеть, а это ничем хорошим не кончится для нее и кардиолога. Помимо того, что все начнут обсуждать их личную жизнь, не каждому пациенту придется по вкусу, что его лечит лесбиянка, особенно в специализации доктора Вудс. Освобождая руку от карт, Вудс проталкивает блондинку в одну из ближайших комнат отдыха, хочет накричать на девушку, что она тронулась головой, слетела с катушек, донести до нее об аморальном поведении на рабочем месте, ведь у Лексы, в первую очередь, будут проблемы. И вообще, кто обещал Кларк дальнейшее продолжение их взаимоотношений? Но все, что видит в глазах напротив брюнетка, – это бессилие, отчаяние и безысходность, горе, словно надломившее блондинку. Такое же лицо было у кардиолога, когда та пришла к ней среди ночи? Брюнетка остывает и убирает прядь выпавших белокурых волос за ухо, подмечая красные глаза. Вывод, который может сделать Лекса по лопнувшим капиллярам – это то, что девушка очень много плачет. Проблемы в семье? Муж опять доводит хрупкую девочку? Кларк прижимается своим лбом к чужому, но ровно на несколько секунд, пока не стягивает с себя куртку от костюма, а следом за ней слетает на пол лифчик. Гинеколог не глупая и все прекрасно понимает. Закидывая карты на стол, она закрывает комнату отдыха на замок, а когда поворачивается, то замечает блондинку полностью обнаженной. Кларк дрожит, и по всей ее поверхности кожи рассыпаются мелкие мурашки. Вудс, не задумываясь, притягивает кардиолога в свои объятия, мягко зацеловывая чужие скулы и переходя на губы. Да, стоило бы поговорить, разобраться во всем, не допустить безумства во время разгара рабочего дня, но... перед вами стоит обнаженная девушка с невероятно хорошо сложенной фигурой, словно подросток, имеющий внушительные формы. Даже у того, кто асексуален, встал бы. И этим Лекса проигрывает опять своим запретам: не спать повторно с одной и той же девушкой. Гинеколог переходит на шею, проводя по ней язычком, и блондинка отклоняет голову назад, открывая больше доступной территории, забывая о том, что ей опять могут принести фиолетово-синий подарок. Касаясь бледной груди, Лекса начинает с дикостью зверька терзать выпуклые, уже эрегированные соски, следом обрабатывая их язычком, нежно зализывая свою грубость. И блондинке не кажется это такими жестокими действиями, скорее наоборот, эти точечные прикосновения пробуждают в Гриффин то, чего не смогли добиться ни муж, ни бывшая любовница. Ее влагалище, словно неутомимый насос, начинает выкачивать, освобождать из себя слизь, которая спустя секунды отдает прохладой и легким пощипыванием. Все же те что-то там натворили. Но, благо, сильно это девушку не беспокоит. Кларк чувствует, как ее ноги подкашиваются от одного только «пожирания» ее груди. Лекса это ощущает, понимая, что не удержит блондинку при таком раскладе, и отталкивает ее к подоконнику, усаживая на него. — Если кто-то увидит? — с придыханием спрашивает голубоглазая. И да, неизвестно, в какой момент, но белокурая забыла о всех волнующих ее проблемах словно по взмаху волшебной палочки. — Тебя только это сейчас волнует: увидит ли нас кто-то на седьмом этаже? — усмехается брюнетка. Кларк хмурится, и ее лицо становится наигранно-обиженным, но за долю секунды она разбирается с белоснежным халатом гинеколога, отправляя следом за ним черный бюстгальтер. — Я так и думала, — насмехается зеленоглазая, нежными поцелуями медленно спускаясь от груди по животу, проводя язычком по кругу пупка и по дорожке из светлых и мелких волосиков, спускается ниже. Туда, где трепещет каждая клеточка, ощущая своего атомного взрыва...