Представь нас вместе

Лекса только успевает дотронуться кончиком языка до влажных складок, как блондинка вздрагивает. И это кажется немного странным, непохожим на то, как реагировала Кларк в первый раз на их близость. Вудс продолжает, очерчивая языком узенькое кольцо мышц входа во влагалище, и девушка под ней напрягается, словно всю свою лесбийскую жизнь гинеколог делала что-то не так... Пальчиком брюнетка медленно проникает во влагалище, и Кларк шипит, пытаясь сцепить ноги в замок, но это ей не удается из-за темной головы. Используя навыки гинеколога, Вудс пальцами свободной руки раскрывает себе обзор на розовую плоть, раздвигая губы, и замечает, поражаясь, что розовая слизистая «пылает огнем». До какой степени можно быть таким зверьем, чтобы стереть вульву в кровь? Зеленоглазая аккуратно выходит из девушки, пытаясь перевести дух, приподнимается, прикасаясь своим лбом к чужому, и произносит: — Я не хочу делать тебе больно. — Мне это нужно, пожалуйста... — умоляет Гриффин, готовая расплакаться в самый неподходящий момент. Одной рукой она хватает брюнетку за шею, притягивая к себе для страстного поцелуя, а второй проскальзывает под штаны и трусики, касаясь клитора прежде, чем пропускает свои пальцы сквозь половые губы. Лекса практически рычит через сцепленные зубы, но отвечает на поцелуй и укладывает два пальчика на чувствительный горошек, стараясь не дотрагиваться до другой области воспаленной слизистой. Все начинается с мягких и нежных шевелений пальцев обеих девушек, которые подстраиваются мгновенно под ритм, словно чувствуют друг друга настолько сильно, что предугадывают, чего хочет каждая. Кларк опускает руку на задницу гинеколога и стягивает штаны. Обхватывая пятерней ягодицу, она прижимает таз брюнетки ближе к себе, насколько это возможно, усиливая нажим не только на чужой клитор, но и на свой. Приглушенные стоны сыпятся из уст докторов, а оконное стекло за спиной кардиолога увлажняется от капелек пота, сползающих по тонкому позвоночнику и лопаткам. У Кларк закатываются глаза от наслаждения, а проблемы кажутся такими тщетными, выдуманными и немыслимыми, словно она сама себе их накрутила. Все встает на свои места. Покой и умиротворение берут свое начало где-то в загрудинной области и разносятся по всему телу, устремляясь прямо к самому источнику ее терзаний, к голове, распространяя там свою гармонию, не смотря даже на то, что все ее мышцы в напряжении, спина вытягивается и выгибается в подобие изгиба радуги, увеличивая нажим двух пальчиков, которые ускоренно вальсируют на ее клиторе. Блондинка сверхвозбуждена, но это ей не мешает чувствовать покой и тягу остаться в нежных объятиях на долгое время. Затуманенный мозг таким образом будет похлеще всяких там алкоголя и наркотиков. Где-то в глубине души Гриффин понимает, что это плавно перерастает в зависимость. В зависимость от темно-зеленых глаз, умелых рук, нежных пальцев, сексуального тела, мягкости бархатной и смуглой кожи, от еле слышных сумбурных стонов, а также от сбитого чужого дыхания, которое опаляет ее шею, хотя Гриффин просто не замечает, что там уже прикусывают кожу зубами, скрывая нарастающие звуковые эффекты. Подобно карточному домику, Кларк вспыхивает, разгорается и обдает горячим зноем тело напротив, которое тоже извергает свой жар от потери контроля над своим телом и разумом. Голубоглазая проскальзывает по влажным складкам внутрь гинеколога, не отрывая большой палец от клитора, и невероятная волна удовольствия пробегает по венам Лексы, заставляют сердце стучать в бешеном животном ритме. Темно-зеленые зрачки расширены, рот приоткрыт, руки дрожат, напоминая в некоторой степени тоже нарастающую зависимость, наркотическую зависимость, хотя Вудс и сама прекрасно знает о ней. Она – любительница женских тел, но на работе или к пациентам такого желания никогда не проявлялось. Страсть девушек нарастает чуть ли не до извращенного ритуала, когда они резкими движениями вдалбливаются бедрами друг в друга, опьяненные ощущением обоюдного желания, жажды, граней, которые все больше стираются между ними. Кларк стонет громче, чаще и надрывнее, сливаясь не только телом, но и душой с Вудс, представая перед ней такой, какая есть на самом деле: бесстрашной, пылкой, сверхчувствительной, гиперэмоциональной, страстной, полной противоположностью той, какой ее знает Финн и Найла. Кардиолог ощущает, как до оргазма ей остается всего лишь один шаг, как до темной пропасти, но она не желает делать его одна. Дрожащим и вибрирующим телом она прижимается к девушке: душа к душе, сосок к соску, начиная неистово и с остервенением целовать Лексу, сдерживая и подавляя желание искриться только одной. — Только с тобой, — нашептывает она в приоткрытый рот, придерживая пальцами смуглый подбородок. На секунду в темноволосой голове проскальзывает мысль о неком подчинении, которое особо незримо, но так действенно на ее тело. От одного только словосочетания ее налитые кровью губы и клитор раздуваются сильнее, вибрируют, пульсируют и, наконец, взрываются. Раздается срывающийся рык, и слизистая жидкость вырывается из гинеколога наружу, течет, стекая по ладони Гриффин. Практически следом лицо кардиолога искажается в благословенном оргазме, а тело подвергается такому напряжению мышц, что спокойно удерживает в воздухе вес смуглого тела, пока не обмякает, и они вместе не заваливаются на стеклянное окно. Лекса обессиленно сползает с девушки, находит свою куртку пока еще трясущимися руками и достает оттуда крем. Обычный детский крем, который она использует для рук после снятия проталькованных перчаток. Девушка встает на колени и аккуратными мазками начинает наносить его на пылающую промежность блондинки, слегка разводя половые губы в противоположные стороны друг от друга. Конечно, он не поможет и не будет способствовать скорейшему заживлению, и это лучше бы сделать после промывания слизистой от соков, но все же это снимет боль, успокоит и увлажнит натертость. Кларк ощущает прохладу во влагалище, да и на своих складках. С холодом проходят щиплющие ощущения, раздражение, приходит комфорт, который и должен всегда быть там. А эта забота, которая была незнакома доселе блондинке, заставляет девушку всхлипнуть и пропустить слезы через свои голубые глаза. — Я не первый раз изменяю мужу... Это случилось впервые год назад... Девушка, Найла... Мы были с ней просто подругами, пока она не начала проявлять ко мне больше, чем дружеское внимание. Я пыталась ее оттолкнуть, пыталась предотвратить все... Но она была настойчива. Чем больше я проявляла сопротивление, тем сильнее она продвигалась в своих действиях, отвергая все мои протесты или попросту не слушая меня, — признается блондинка, рассказывая, а точнее, посвящая брюнетку в самое начало своего крушения. Вудс продолжает намазывание, даже не поднимая взгляда на девушку, боясь спугнуть, хотя внутреннее Я ей нашептывает: «Тебе-то это зачем?». — Я виновата, да. Что противостоять не в силах никому, что у меня нет собственного достоинства, что я слаба и пуглива, неуверенна... Вудс уже самой это не нравится, хотя она, может, поначалу и напирала, но два раза Кларк сама пришла к ней, сама раздела ее и разделась перед ней. Нет! Мягкая и хрупкая, – протестует мысленно темноволосая, начиная внутреннюю борьбу со своими противоречиями. — Полгода назад я порвала все эти отношения. Я больше не могла терпеть чужие, непереносимые для меня, прикосновения, подобные раскаленной кочерге, прикасаемой к моей коже... и врать Финну в глаза. Гинеколог останавливается в своих движениях и просто выжидает. Для нее это малопонятно, ибо что блондинка тогда делает здесь и сейчас, если у нее такие ощущения? И если брюнетке не показалось, то сегодня ее еще и умоляли не оставливаться. С этими замужними очень много путанности... – приходит доктор Вудс к умозаключению. — Но Найла не поняла и теперь шантажирует меня тем, что расскажет все мужу, либо я продолжаю встречаться с ней и спать... Но я не могу... не хочу. Я чувствую себя последней шлюхой, которая упала ниже плинтуса, ибо даже мое тело отказывается участвовать в этом насилии... — сегодня рыдания девушки тихие, не навзрыд, как было в ту ночь. — А потом к этому добавляется грубость Финна, от которой мне никуда уже не деться. Они пользуются мной, как хотят, как вещью, а я даже не имею права сказать о том, что мне больно, и я не хочу этого больше... Плачевную тираду прерывает писк пейджера. Лекса подрывается к обоим и произносит: — Черт! Это мой, — да, на нем уже не один вызов гинеколога в операционную. Как она вообще могла забыть о плановой операции?? Зеленоглазая поднимается на ноги, укладывая чужой пейджер на стол, и собирает одежду, поднося ее блондинке. — Кларк? — Все хорошо, иди, — всхлипывая, но понимающе произносит девушка. Вудс быстро одевается, понимая, что ей нужно забежать в кабинет и переодеться перед тем, как идти на операцию, так как ее выделения промочили трусики и хлопковые штаны. Она поднимает чужой телефон, случайно проводит по экрану и, разблокировав его, замечает свое имя. Догадывается, что ей хотели позвонить или написать, но то ли не осмелились, то ли подумали, что личная встреча будет быстрее и продуктивнее. Блокируя мобильник доктора Гриффин, Лекса кладет его к пейджеру на стол, берет в руки карты пациентов, поглядывая на замеревшую девушку на подоконнике, хочет что-то сказать, но не знает что. Она не раз предупреждала, что плохая жилетка, так как не умеет успокаивать или залечивать чужие душевные раны. И этот раз – не исключение. Все, что она может, – это мысленно посочувствовать кардиологу, глубоко вздохнув. Так брюнетка и делает. Молча разворачивается и дотрагивается уже до ручки, чтобы покинуть помещение для отдыха врачей, но останавливается, ибо слышит тихое: — Но с тобой не так, Лекса. С тобой все по-другому. Гинеколог на секунду прикрывает глаза, не понимая, во что она вляпывается... Ей нужен был всего один перепих, а сейчас она уже вовлечена во всю странную жизнь доктора Гриффин. Что дальше? Любовный треугольник, четырехугольник? Увольте, Лекса просто пошлет всех нахер и забудет. Гриффин отмирает, когда ее телефон начинает подпрыгивать по столу от вибрации. Натягивая на себя штаны с трусиками, девушка хватает мобильник и подносит его к уху. — Да, О? Что-то случилось? — помещая аппарат между ухом и плечом, она застегивает лифчик и ныряет головой в куртку от костюма. Спрашивает немного взволнованно: все же на нее это не похоже, чтобы срывалась в разгар рабочего дня. И для чего? Чтобы заняться сексом? — Это у тебя нужно спросить. Эйден ждет тебя уже час возле кабинета, а в нем бардак. И уже начался обед, — уточняет шатенка, пойдет ли Кларк в кафе при их клинике. — Ну, у меня был минутный псих: график не составлялся... Но сейчас все хорошо, — с улыбкой сообщает заведующая. — Пусть Эйден возьмет истории и тебя, ждите меня в кафе. Я скоро буду. — Ты вообще где? — интересуется Блейк, понимая, что ситуация немного странная. Подруги нет ни в кафе, ни в оперблоке, ни в своем кабинете. Так где же она может быть? — Мама Блейк, я обещаю вернуться до полуночи, — смеется блондинка в трубку и замечает на подоконнике детский крем. Возможно, Лекса забыла... или специально оставила ей для дальнейшего лечения? Кларк забирает его и кладет в карман, то же самое повторяет и с пейджером. — Хорошо, ждем тебя в кафе, — теряет бдительность подруга от воодушевленного состояния заведующей, отключаясь. Блондинка аккуратно выходит из комнаты отдыха и проходит прямо, скрываясь за дверью на лестницу. Спустившись на один этаж, Гриффин заходит в отделение неврологии и направляется к лифту как ни в чем не бывало. В кабинете девушка быстро приводит себя в порядок: меняет костюм, умывается, наносит новый макияж и завязывает волосы в пучок, а после спускается в кафе. Глаза шатенки лезут вверх. — Выглядишь значительно лучше. — Так же и чувствую себя. — Поспала? — настороженно интересуется подруга быстрой смене настроения своей начальницы. — Да, отдохнула. Не беспокойся, О, все правда хорошо. — А как же график дежурств? Кларк поглядывает на мальчишку, который ощущает себя не в своей тарелке от такого близкого общения со своими кураторами. — Мы поговорим, О, только давай, как только я отпущу Эйдена. Он тоже не прочь пообедать со своими одногруппниками. Блейк одобрительно кивает, и около двадцати минут заведующая с интерном прорабатывают все ошибки. — Ну вот и обход закончен, — усмехается блондинка, принимаясь за салат. — Насчет графика... думаю, что возьму его домой и сделаю сегодня же. Там спокойнее. — Угум, — косится шатенка на шею подруги. — Это что, Кларк, зубы? Удивляется девушка, раскрывая широко глаза. Гриффин становится неудобно, и она прикрывает ладонью укус, который, похоже, ей в порыве страсти оставила брюнетка. Странное поведение – всегда ее помечать. Кларк стоит задуматься об этом и попросить Лексу не оставлять следов в следующий раз. Если, конечно, следующий раз будет. Но и второй раз кардиолог не планировала. Все выходило случайно из-под ее контроля. — Я как раз хотела у тебя спросить... Это нормально, когда в семейной жизни супруги занимаются непристойностями? Ну, при занятии любовью, — уточняет Кларк. — Это не то, чтобы нормально, это охуе... офигенно, Кларк! Когда вы настолько доверяете друг другу и, конечно же, можете разнообразить серый и скучный миссионерский секс, — немного с грустью произносит Блейк. — Я думала, у вас с Финном и в этом отношении все... неудачно. Это же не вопрос, и блондинка не хочет на него отвечать, уж слишком она завралась всем, лучше уж умолчать. Так будет спокойнее. — Вы были на озере, О? — заведующая сменила тему, ну и еще ей очень захотелось немного помечтать, представить, что и она с Лиз там. — Да, — глаза Блейк загораются счастливым огоньком. — Это нечто, Кларк! Воздух чистый-чистый, красота неописуемая: деревья, скалы, мостик. Немного прохладно, но так классно сесть перед камином после, закутаться в плед и выпить горячего шоколада. — Представляю, как Лиззи бы это понравилось. Думаю, она отказалась бы от детского сада и возвращаться домой не захотела, — усмехается Гриффин. Ты бы тоже отказалась туда возвращаться... – нашептывает внутренний голос, но голубоглазая вправе и может его сейчас с легкостью отогнать. — Мы решили каждые свободные от моих дежурств выходные проводить там. Весной я разведу небольшой цветочный садик с многолетними растениями, Линкольн поставит детскую площадку для Лиззи и наших будущих детей, так что вы в любое время можете составить нам компанию, Кларк, — с улыбкой оповещает Октавия подругу. — Как только, так сразу, — соглашается заведующая. Операция пролетает быстро, и Кларк, складывая документы, собирается домой, но задумывается. Стоит ли Лексе написать, позвонить, поговорить о том, что происходит? Ей бы очень хотелось узнать мнение гинеколога по этому поводу, ибо себе логичный ответ она подобрать не может, тем более она сказала более, чем предостаточно, что ни Найла, ни с Финн Лексе в подметки не годятся. И имелся в виду не только секс. Поняла ли ее правильно брюнетка или была вся сосредоточена на вызове с пейджера? Но беспокойные мысли Гриффин быстро исчезают, как только Кларк слышит сигнал мобильника. — Привет, Кларк. Ты скоро домой? — это Финн, он словно в хорошем расположении духа. — Привет. Уже, сейчас только за Лиззи заеду в сад. — Я сам. Давай домой, мы приедем голодные, — посмеивается муж в трубку. — Хорошо, — немного растерянно отвечает блондинка. Неужели ее жизнь налаживается? — Скоро будем. Целую. — Целую... — ошеломленно протягивает Кларк и с улыбкой покидает рабочее место. Казалось, что сегодня она была на грани, а сейчас все вновь входит в прежнее русло, если не вспоминать о любовнице. О любовницах...