Представь нас вместе

После планерки Кларк замечает сообщение на мобильнике с какой-то непонятной для себя надеждой в душе, что оно от доктора Вудс, которой, кстати, не было сегодня у главврача в кабинете. Но смс от Грей. Др Ванессы переносится. Она приболела. Напишу, когда будет. Только из жалости к ребенку блондинка пишет ответ, а так девушка не горит общаться с матерью девочки. Пусть выздоравливает. Спасибо. Блондинка убирает телефон в карман, наблюдая, как в ее кабинете собираются доктора и медсестры отделения кардиологии на ежедневную планерку. Их еще называют пятиминутками, так как рассказать, что случилось за ночь (если понедельник, то за выходные), в отделении занимает не так много времени. Сегодня Кларк замечает черные, как смоль, немного засаленные волосы на затылке. Даже можно не смотреть на парня — кардиолог и так знает, кто вышел из отпуска. Беллами Блейк – черное пятно на прошлом Гриффин, или ее скелет в шкафу... Была бы воля блондинки, она бы уволила его. К слову, может быть, доктор он и неплохой, но ведет себя с пациентами непрофессионально, а точнее, спит с ними. Ну и коллег совсем распустил на время ее декрета. Парень идет задом-наперед, что-то увлеченно объясняет сестре, жестикулирует руками и усмехается. Очередная история про баб... – подумывает Кларк и переводит взгляд на других врачей, улыбаясь, кивает в приветствии. — Такого глубокого... у меня никогда не было, — доносятся отрывки фраз брюнета. Сестра морщится, пытаясь руками показать, чтобы он замолчал. — Эти гавайские девчонки те еще шлюшки. Гул стоит в кабинете, но как только все рассаживаются, наступает тишина. Кларк переводит взгляд на доктора Грин, который и дежурил на сутках с воскресенья на понедельник. Легким взмахом руки блондинка разрешает ему начать. — Поступили трое больных. Шарлотта Спенсер – старушка шестидесяти лет с жалобами на загрудинную боль. Стенокардия, — парень не заостряет внимание на обследованиях и лечении, так как он не интерн, и заведующая прекрасно знает, какие мероприятия были проведены. Кларк делает заметки в своем ежедневнике, ежится, словно от холода, и невольно переводит взгляд в сторону, сразу натыкаясь на черные глаза Блейка. Они пожирают ее, оценивают, томно искрятся, но в этом взгляде кроме сильного любопытства есть маленькая доля пренебрежения. Парень с бесстыдством косился на вырез медицинской куртки заведующей, наблюдая, или словно вел подсчет: сколько раз полная грудь вспорхнула ввысь и опустилась. Заметив обращенный на себя взгляд, Беллами расплылся в коварной улыбке. Самовлюбленный плейбой, — с ненавистью подумала Гриффин и нервно передернула плечами, отворачиваясь, ибо это приносило дискомфорт. Да какой там... Ее воротило от парня, как будто от прокисшей еды. И как ей могло казаться, что она когда-то там его любила? Блейк казался испорченным продуктом, нет, поношенной вещью, нет, переработанным дерьмом. Словно не он имел всех, а его имели. И да, на внешность брюнет был безупречен. Вот только блондинка знала, какое говно он в душе. Ну да, и еще есть коллеги-кардиологи, многие его любили за то, что он давал волю всем в отсутствие Кларк. Голубоглазая давно бы уже убрала его с места своего заместителя, но не могла. Октавия всякий раз отказывается от такой ответственности, другие врачи не имеют лидерских качеств, а с навыками управления у остальных еще большая беда. Проходит минут десять, а блондинке кажется это вечностью, как Монти заканчивает, медсестра добавляет пару слов о состоянии других пациентов, и все начинают расходиться. Заведующая облегченно выдыхает, но подмечает, что парень остается. — Вы что-то хотели, доктор Блейк? — сухо спрашивает Кларк. Тот осматривается, понимая, что один интерн не покинул кабинет и не собирается. Беллами поднимается из-за стола, поправляет темно-синий костюм на себе и лыбится. — Нет. Просто хотел поздравить вас с выходом, доктор Гриффин. Прекрасно выглядите! Хорошего дня, — нахально подмигивает брюнет, и в этот момент голубоглазая чувствует себя словно маленькой девочкой, которая так и хочет забиться в объятия матери, точнее, в объятия своего личного антидепрессанта – Лексы Вудс. Этот похотливый взгляд не только отвращает, но и убивает в девушке доброту ко всему живому, а именно к людям. — Спасибо, — скрежещет зубами блондинка, еле сдерживаясь, чтобы не послать этого самовлюбленного придурка на хуй и не уволить. И плевать, какую придется придумать причину для Нии Спаркс. Парень испаряется, а Кларк садится за стол, прикрывая глаза ладонью. Беллами что-то было от нее нужно, и она не знала что. Неизвестность пугает, она гораздо хуже истины и смерти. — Миссис Гриффин, — робко произносит Эйден, — доктор Блейк сделал вам что-то плохое? Кларк даже забыла, что в ее кабинете еще кто-то есть. Опуская руку от лица, девушка натягивает улыбку. — Нет. Семейные моменты, — увиливает от ответа голубоглазая, встает и берет свой ежедневник в руки. — Пойдем лучше на обход. Щеки интерна покрываются легким румянцем, когда заведующая забывается и обращается к нему на «ты». Эйден даже забывает ответить и вообще пошевелиться. Доктор Гриффин, нет, Кларк – его первая школьная мальчишеская, подростковая любовь. Хотя, казалось, что он еще когда в детский сад ходил, запал на девочку с золотыми кудрями принцессы. Он был не намного младше нее, когда отцы сводили их вместе, точнее, отдыхали от жен с детьми. Эйден всегда ревновал девочку, а потом и девушку к Уэльсу, когда они играли и гуляли втроем, ибо Кларк уделяла внимание только Джахе, а к Эйдену относилась, как к ребенку. Возможно, с Купером было скучно, но постепенно он превращался в парня, мужчину, а отношение блондинки к нему так и не менялось. Эйден несколько лет уже как не девственник, в самом расцвете сил, а Кларк так и не посмотрела в его сторону. Хотя он и хотел, чтобы Кларк его приревновала, когда рассказал о своей пассии намного старше себя. Лишь удивление отразилось на лице кардиолога, а потом все опять забылось, словно Купера и вовсе не существовало для доктора Гриффин. А парень пронес детскую любовь через всю свою жизнь. Его даже не волновало, что у той был ребенок. Эйден бы с радостью удочерил точную копию его любви, ведь именно такой была маленькая Кларк. Доктор Гриффин, – напоминает он себе, когда слышит мягкое: — Доктор Купер? — Да, идемте, доктор Гриффин. Извините, задумался. С усмешкой блондинка пропускает парня вперед, прикрывая за собой дверь кабинета. У Кларк нет сегодня и свободного получаса, чтобы пообедать, а ровно в четыре часа она вылетает с работы, больше не задерживаясь. Да, последние несколько недель пошли ей на пользу, и девушка уже вошла в обычную колею рабочего процесса, словно этих трех лет ее деградации и не было. Так происходит и во вторник, и в среду. К слову, блондинка уже привыкла к омерзительным и похотливым взглядам своего заместителя. Это, конечно, раздражает, пугает, но уже в меньшей степени. Кларк знает, что как только она даже на малую долю перестанет от них сходить с ума, в плохом смысле, конечно, то все обязательно прекратится. Парню же когда-нибудь надоест трахать ее глазами... С Финном все намного проще: жена показала, что прыщ выскочил на груди, точнее, пластырь показала, и тот даже больше не целовал ее с языком. Кларк сказала, что лечится от воображаемой внутрибольничной инфекции, присутствующей в ее организме. Все равно парень в этом ничего не понимал. Так повелся и на очередную ложь: снизился иммунитет за время декрета, вот она и поймала инфекцию воздушно-капельным путем. Больше кардиолог не вдавалась в подробности, ибо Финн всегда боялся чем-то заразиться. Даже обычную простуду переносил тяжело. Все происходит практически в конце рабочего дня, когда Кларк входит в свой кабинет, чтобы переодеться и поехать за дочкой в сад. Следом за девушкой входит Блейк, закрывая дверь на ключ с внутренней стороны. Блондинка слышит щелчок и резко поворачивается. Благо, она не успела еще избавиться от костюма. Обычно предупреждала медсестра, сообщая через коммуникатор, что кардиолога ожидают, или сотрудники стучались перед тем, как войти. Но обоим Блейкам был закон не писан. Октавия-то подруга, девушка, и Кларк никогда не заостряла на этом внимание. Шатенку она не боялась, как ее брата. — Что... — начинает Гриффин, больше не собираясь любезничать. Но девушку быстро прерывают — Беллами, стремительно пересекая весь кабинет, прижимает заведующую своим мощным телом к стене и затыкает ей ладонью рот. — Блондиночка, давай не будем грубить друг другу, — вспоминает Блейк, как называл главного кардиолога еще до декрета, — а наоборот, вспомним, как нам было хорошо друг с другом. Брюнет усмехается, а Кларк кусает его за палец. Тот шипит, отдергивая руку. — Нет! Не было никаких «хорошо друг другу»! Оставь меня в покое! — Хм... Да? У меня есть доказательства, — насмешливо произносит парень, и Кларк знает, о чем тот говорит. — Ты ублюдок, Блейк! — срывается с ее уст. Гриффин очень старается быть сильной, но все ее внутренности дрожат от страха. Если только брюнет ее изнасилует, а так даже под страхом разоблачения она не собирается с ним трахаться. — Отвали от меня! — Нет, Кларк, — спокойно отвечает ординатор, словно уверен во всем. — Ты слишком изменилась, повзрослела, похорошела, чтобы я прошел мимо тебя. Похоже, беременность и семейная жизнь тебе пошли на пользу, – коварно произносит Блейк и опускает руку на чужую грудь, практически на обнаженную. Осталось только избавиться от лифчика, ибо парень мастерски справился с замком на ее куртке. И следом он сразу целует чужие губы, захватывая розовую плоть так, что девушка не в силах пошевелиться. — А теперь давай проверим, так же ты мокнешь от меня? — договаривает Беллами, плавно спускаясь по мягкому животику вниз и достигая резинки штанов. Кларк слишком напугана, чтобы даже что-то ответить. Ее лицо заливается слезами, и она начинает рыдать. Тело дрожит от невероятного испуга и страданий. Девушка даже не думает о том, как ее потом будет полоскать от своего вида. Конченая шлюха... — воспроизводит внутренний голос мысль. И да, в этом тоже виновата блондинка: только она могла допустить и превратить себя в подобие куклы для взрослых из магазина «Sex Shop». Кларк кажется, что она уже умоляет парня остановиться, но, возможно, это все только в ее голове, так как речь тоже парализовало, как и все тело. Как только кончики пальцев касаются лобка девушки, нога заведующей поднимается и бьет со всей силы брюнета в пах. Состояние аффекта: блондинка даже не поняла, что произошло, и не помнила. Лишь ощутила, что тяжесть чужого тела ушла и Беллами согнулся буквой «зю».* Кларк спасается бегством. Выбегает из своего кабинета и несется к лифту. Все бы ничего, она на парковке, подбегает к своей машине, но ни сумочки, ни ключей у нее нет. В ярости блондинка несколько раз наносит удар ладонью по автомобилю, пинает его, а после скользит спиной, приседая на корточки. — Кларк? Что это было? — неожиданно из ниоткуда появляется брюнетка, и Гриффин, резко поднимаясь, прижимаясь к ее телу, утопает в теплых и чужих объятиях. То, что нужно ей в такие моменты, чтобы совсем не упасть духом. Лекса закатывает глаза, понимая, что кардиолог опять обрекла себя на проблемы. — Почему ты не в пальто? На улице холодно. Ладно, что гинеколог не спрашивает: «Почему блондинка в медицинской одежде на улице?» Молчание, тряску тела и мелкие всхлипы сопровождает гул на крытой парковке. — Пойдем, — вздыхает Вудс, понимая, что не получит ответов, не сейчас, и отводит к своей машине. Салон автомобиля уже нагрелся, ибо брюнетка всегда заранее включает автозапуск, пока на улице не восстановится нормальная весенняя погода. Усадив блондинку назад, Лекса присаживается рядом, но с другой стороны, и видит красные заплаканные глаза, но не знает, что сказать, а тем более сделать. — Поднимемся наверх? Ты переоденешься, и я отвезу тебя домой, — предлагает гинеколог. В ответ получает лишь отрицательное покачивание головы. — Хорошо. Давай я просто тебя отвезу домой? Опять отрицание. — Что ты хочешь, Кларк? — спокойно спрашивает заведующая гинекологией, хотя это подбешивать начинает. Но она умеет сдерживать в себе эмоции. — Забыть, — так тихо выдает блондинка, что другая девушка не слышит. — Что? — Дай... Помоги мне забыть, — чуть громче, совсем немного повышает тон голубоглазая. Вудс в прострации и ничего не может понять. Рассчитывая на свою доверчивость к кардиологу, соглашается. — Хорошо. Как ты хочешь забыть? — ну не знает гинеколог: у всех по-разному же. Кто-то пьет алкоголь, кто-то посещает красивые места (подобие завода, куда возила голубоглазую гинеколог) и так далее. И пока не спрашивает «что ты хочешь забыть?», ибо ей все равно не отвечают на вопросы. А лезть не в свои дела – у акушера-гинеколога нет такой дурной привычки. Конечно, следующие движения Кларк обескураживают, но теперь Лекса понимает, что для девушки значит их секс. И да, она не против. Скажем так, секс очень хорош. В какие-то такие моменты с кардиологом брюнетка и себя не помнит. Кларк смотрит на лицо Вудс, улавливая чужой взгляд в своих аквамариновых глазах, расстегивает кожаную куртку, стаскивая ее с плеч, а затем берет за края футболки, но застывает. Лекса понимает, что девушка требует одобрения, поэтому, слегка улыбаясь, кивает. И майка покидает смуглое тело. Гинеколог убирает растрепанные ветром волосы со лба голубоглазой и улыбается. — Поцелуешь меня? Кларк заставляет брюнетку замолчать, прижавшись своим губами к ее. Чужой рот сразу приоткрывается, и голубоглазая не упускает шанс проскользнуть внутрь языком. Вудс улыбается, проводит языком по гладкой поверхности нижней губы кардиолога, и, как всегда, этот приятный вкус ее заводит. Как бы зеленоглазая не хотела отказаться от секса на эмоциях блондинки, но в такие моменты не может. Тем более она никогда не ощущала себя настолько нужной, действительно нужной, чтобы быть рядом, утешить кого-то (хотя не умела, но у нее это получалось), поцеловать и «любить» девушку, а точнее, хорошенько ее трахнуть, чтобы та забылась. В какой-то степени это неплохо, что они дают то, что нужно им обеим. К слову, Лекса стала меньше посещать бары и клубы для поиска пассии на ночь. Ее все устраивало, разрядку она получала в любом случае. Конечно, конец удручал, но Лекса с ним разберется... Когда-нибудь точно. Кларк запускает пальцы в ее волосы, слегка притягивая за них к себе ближе, а Вудс крепко сжимает девушку за талию, иногда совершенно не понимая себя. Обычное тело. Ну да, с большими буферами, но что в этом такого? Незримо кардиолог западает ей в душу, словно пробираясь под кожу брюнетки. На кой хуй она дала тогда ключи? Лекса слышит стон, который отчаянно срывается с чужих уст, и до нее доходит: такой эмоциональной, громкой, настоящей в постели, у гинеколога никогда не было женщины. Кларк очень чувствительно воспринимает все касания до своего тела. Девушки тяжело дышат, щеки Кларк краснеют, хотя тело горит у брюнетки. Странное свойство их организмов – начинается в одной, а внешне проявляется у другой. — Только без засосов и укусов сегодня, — задыхаясь, шепчет заведующая кардиологическим отделением. Лекса хмурится. — Я их никогда не оставляю, — хмыкает Вудс. Уму непостижимо! Ей никогда не нужны были человеческие тела в собственность. Гриффин не спорит, стягивает с себя куртку, избавляется от лифчика, а затем и от лейкопластыря. Синяк уже не такой яркий, но все же переливается разными цветами радуги: от желтого до темно-фиолетового. Гинеколог в шоке, но не отвечает, а нежно целует в разноцветный засос, словно заглаживает свою вину.