Представь нас вместе

Лекса вновь целует блондинку в губы. Неизвестно по какой причине, но Кларк кажется, что это мольба о прощении, ведь поцелуй не такой страстный, как это у них обычно бывает, а мягкий, будто гинеколог дотрагивается до очень дорогого хрусталя. Но Кларк уже не терпится, и она берет руку зеленоглазой, укладывая ее промеж своих бедер. Черт! – мысленно всхлипывает Вудс, ибо смазка от возбуждения промочила не только трусики, а уже и медицинские штаны. Если так дело пойдет, кардиологу придется носить ежедневки в повседневной жизни. Акушер-гинеколог спускается от губ к шее, покрывая нежную кожу быстрыми и страстными поцелуями, но вовремя отстраняется, чтобы вновь не оставить метку. Язык скользит по ключице, останавливаясь губами на розовых больших сосках. — Боже! — не скрывает блондинка громкого стона наслаждения. Ее грудь подает сигналы клитору, который вовсю пульсирует, вздрагивает, молит, чтобы его освободили... или уже дотронулись до него. Лекса освобождает одну ногу кардиолога от штанов и трусиков, лаская кожу ее бедра, нежно касаясь до каждого свободного от одежды сантиментра ее тела. Кларк заставляет брюнетку поторопиться: изнемогая, зарывается пальцами в волосы, дергая их по направлению к своей промежности. Сталкиваясь с розовой плотью лицом, Вудс медленно проводит языком, наслаждаясь вкусом, который ее не только заводит, но и заполняет саму девушку. Гинеколог, похоже, готова опять отключиться и оставить засос, но уже в этом месте... И невероятными усилиями она останавливает себя, ощущая, как ее голову ближе придавливают к себе. — Лекса, — вздыхает блаженно Кларк, поднимает бедра, прижимаясь сильнее к языку. Вудс отрывается для того, чтобы посмотреть, как светлое лицо закатывается в райском счастье. Ей нравится, как сильно хочет ее доктор кардиологии. Она поднимается с корточек, выбираясь из проема между двух передних кресел, и усаживается рядом с блондинкой, смотрит на нее, будто пытается предупредить. И предупреждает, в то время, как пальцы круговыми движениями бродят рядом со входом. — Пора, Кларк, — зеленоглазая резким толчком погружает свои пальцы в шелковую влагу и замирает. Для чего это сказано? Лекса помнит, что рассказывала блондинка на первой их встрече, а именно о дискомфорте во время занятий сексом, поэтому брюнетка щадит так девушку, постепенно с каждым разом пытаясь растянуть ее эластичные стенки. — Ах! — вырывается из Кларк, и глаза девушки закатываются, словно в припадке. Вудс медленно раздвигает три пальца внутри, и блондинка начинает задыхаться, корябая кожаную поверхность обивки кресла в салоне автомобиля, пытаясь ухватиться за ткань, но у нее ничего не выходит. Раздвинутые пальцы совершают полукруг во влагалище, и голубоглазая готова уже биться от судорог, но не оргазма и не от припадочных. Ей нужно прекратить эти дразняще медленные движения в себе, ибо кардиолог точно сойдет с ума. Она вцепляется ногтями в бок гинеколога, чтобы на секунду прекратить все движения в ней и чтобы за это время проскользнуть до чужого горячего лона. И ей удается. Лекса раздвигает ноги, припадая к губам напротив, и издает низкий стон. Кларк ускоряется на обильной влажности и гладкости половой плоти. И гинеколог ей это дает сделать, чтобы подавить свою жажду и догнать, так сказать... — Двигайся... прошу, — умоляет Гриффин, а Лекса не может противиться этой мольбе, сразу взяв ускоренный темп толчков под стать скольжениям на ее вульве. Стоны блондинки становятся громче, она практически эмоционально кричит... И да, пусть стекла сзади тонированные, но слух у всех хороший. — Т-с-с... Тише, Кларк, — шепчет Вудс, поднося свою ладонь ко рту, и кардиолог впивается в нее зубами. Лекса шипит от боли, которая быстро проходит, как только голубоглазая выкрикивает ее имя сквозь зажатую во рту руку. Через несколько секунд и гинеколог присоединяется к ней, одурманенная и удовлетворенная. Всхлип, и зеленоглазая молниеносно притягивает к себе дрожащее тело. Время ответов на ранее заданные вопросы. — Беллами Блейк... Мой заместитель... Когда-то, еще до свадьбы, мне казалось, что я его любила... Я была наивна и очень глупа, чтобы понять, что это не любовь, а то, что всем нравится – самовлюбленный ловелас. Так и я себе внушала. Он обратил на меня внимание, лишь когда я уже начала встречаться с Финном... Блейк был у меня первым... — Ты тоже ловелас, — усмехается брюнетка. Такое количество незавершенных романов Лексу поражали, словно кардиолог их копила. По гневному и одновременно страдальческому взгляду становится понятно, что Вудс зря это произнесла, и она сразу же исправляется, убирая насмешку со своего с лица. — Я пошутила. Блондинка, взглядываясь в зеленые глаза, верит, продолжая: — После того раза я больше не хотела его видеть, но он... — Кларк сглатывает новый поток слез, — взял меня на моей свадьбе... в присущей ему манере, что все, что он хочет, – его собственность. — Ты позволила? — лицо гинеколога омрачается. — Нет! — вырывается у Гриффин. — Ни за что! Но что я могла? Кричать и звать на помощь? Опозориться перед семьей, друзьями? Финна опозорить, который потом отменил бы все... Что? Лекса прикрывает глаза, глубоко вздыхая. Глупость какая, — мысленно говорит зеленоглазая, так как не понимает, как можно изнасилование вытерпеть, чтобы сыграть какую-то там свадьбу и бояться позора семьи. Хотя многие готовы умереть, только бы не опозорить себя, чтобы потом их стыдилась вся семья, то и дело говоря: «Ты – наш позор». Но Лекса резко распахивает глаза, ошарашенно всматриваясь в лицо кардиолога. — Э-э... — тянет брюнетка, как будто проглотила язык, и Кларк все понимает, укладывая пальчик на пухлые губы. — Да... — выдавливает из себя блондинка, всхлипывая, а слезы пуще прежнего скатываются по щекам. Теперь Вудс все ясно. Ясно, почему так получилось. — На этой неделе он вышел после своего отпуска... И сегодня, улучив момент, когда я осталась одна, чуть не повторил то, что было три года тому назад... — Он тебя опять пытался изнасиловать? — уточняет Вудс, когда речь все же к ней возвращается. — Да... Поэтому я выбежала из клиники, в чем была, но забыла, что ключи от машины в сумке. — Как тебе удалось? — гинеколог притягивает голову блондинки, прижимая ее к своей обнаженной груди. — Я сбежала... Не помню как... так как была сильно напугана. Вудс вздыхает. Хорошо, она получила ответы, но что ей теперь делать с этим багажом знаний? Да и жилеткой быть надоело, а жизнь кардиолога настолько запутанная, что возникает вопрос: на какой хуй Лекса подшаманила анализы? Зачем ей нужна была эта замужняя девушка? Зачем она переступила через свои табу и связалась с ней? Все больше Вудс понимала, что пора заканчивать этот секс, как бы печально это ни звучало, а блондинке — искать новый способ «забытья», ибо не равен час, как Лекса окажется втянутой во весь этот любовный многоугольник. — Давай я с тобой поднимусь? Ты переоденешься, и я отвезу тебя домой, — но, конечно, сейчас брюнетка не хотела расставлять все точки на «i». Сейчас это было бы неправильно. Нужна спокойная обстановка, когда Кларк не по уши в дерьме и в слезах. А то, не дай Бог, гинеколог сделает только хуже. Неизвестно, возможно, собственноручно направит кардиолога в руки насильнику или шантажистки, или горе-мужа. — Мне надо за Лиз, в сад, — тихо отвечает Гриффин, практически успокоившись. Остались лишь шмыгание носом и единичные подрагивания тела. — Тем более тебе нельзя за руль в таком состоянии. Кларк соглашается кивком. Девушки одеваются и выходят из автомобиля. В кабинете уже никого нет, а постовая медсестра задумчиво смотрит на обеих входящих девушек, ибо, похоже, видела все состояние заведующей, точнее, как та выскочила из своей ординаторской. Лекса даже не пытается отвести взгляд от белых кружевных трусиков и такого же бюстгальтера. Перестань пялиться, – приказывает себе гинеколог. Я всегда двигаюсь в ней медленно. Не спеша смогу и войти в нее. Боже, да что со мной не так? — мысленно вспыхивает Вудс, шумно вздыхая и отворачиваясь. Они же только занимались сексом. А вот тут и всплывает правило «запретного плода»: тебе всегда будет мало, потому что нельзя. Нельзя трогать замужних! В любом случае у брюнетки перед глазами маячит зеркало, в которое она не может не посмотреть. Черное, приталенное, короткое платье едва доходит до середины бедер. Оно невероятно подчеркивает выдающиеся формы Гриффин, заведомо зрительно уменьшая размеры талии. Лекса представляет, как стягивает тонкую ткань, а потом опять бурчит в мыслях, только уже нецензурно выражаясь. Отвлекает ее внезапно начавшаяся икота кардиолога. Вудс вздыхает, наблюдая уже за тем, как блондинка расчесывает волосы, убирает их в хвост, поправляет макияж и накидывает последний элемент одежды – свое пальто. В дороге обе девушки в своих мыслях и молчат. Не сказать, что Кларк забывает о поступке Блейка, но заметно успокоилась и опять размышляет о гинекологе. Вспоминает, как Лекса смотрела на нее, когда она снимала медицинский костюм, переодеваясь в платье. Делала она это заведомо медленно, и Гриффин нравилось, что девушка трахала ее глазами. То есть это говорило о том, что зависит от человека, который пожирает тебя глазами. С кем-то томный взгляд приятен, с кем-то – отвратителен. Интересно было и то, что Кларк совсем не стеснялась своего заплаканного лица, смазанного макияжа, быть в одном белье или совсем обнаженной перед брюнеткой. Заведующая кардиологией чувствовала себя уютно с Лексой и вела себя естественно, словно они так давно знакомы, будто в действительности знали друг о друге все. И только единственная Лекса знала ее настоящую и не уходила, а была рядом, когда это было нужно. В любом случае блондинка понимает, что эти знания и выводы ей не нужны, точнее, они ни к чему. Судьба давно уже все решила за нее. А души? Потерпят, тем более душа Гриффин в ее маленькой копии. Зато Лиззи увлеченно общается с брюнеткой, и они рассказывают друг другу о своем насыщенном дне. Кларк лишь успевает вставить, что день рождения Ванессы перенесся, предупреждая дочку. Но кажется, что ребенку особо и не нужна подружка, когда она общается с брюнеткой. — Мам, можно мы погуляем с Лексой? — спрашивает радостная девочка. — Нет, — негромко отвечает блондинка, которая с самого начала подразумевала, что дочка привяжется к девушке. — Чуть-чуть, — выпрашивает неугомонная Элизабет. И, конечно, она знает, что мама ей не может отказать. Этим и пользуется ребенок пока в разговор не встревает Лекса, но сначала хмуро зыркнув на кардиолога. — Нет. Ты же знаешь: папа будет ругаться. — Маленькая леди, маму нужно слушаться. Если она сказала «нет», значит, так правильно. — Но я хочу... — тянет расстроенно ребенок, но вроде начинает соглашаться с Лексой. А Кларк не влезает. Может, хоть кого-то начнет слушать ее девочка. — Мы обязательно с тобой погуляем, — обещает Вудс с улыбкой, и вот сейчас блондинка уже стреляет разгневанными глазами в гинеколога. — Когда? — Когда будет потеплее. Летом. — Неправда! Так говорят взрослые, чтобы я потом забыла. — Хорошо, детка. Я сама приеду и заберу тебя на прогулку. Йо-хо-хо и бутылка рома. Клянусь! — усмехается гинеколог. Гриффин забывает серьезный взгляд, стараясь в прямом смысле не заржать. — Ты копируешь Санту? — переспрашивает, ничего не понимая, Элибабет. — Нет, пирата. Это как клятва. И он не имеет права ее нарушить, — объясняет Вудс, поглядывая изредка на мать девочки. — Мы еще на стадии принцесс и не смотрели, не читали ничего о них, — пожимает плечами Кларк, объясняя озадаченность дочери. Брюнетке же кажется, что в свои три года она все о них знала. Возможно, мама читает про принцесс, фей, показывает разных Рапунцелей, мультики то есть, а отец должен рассказывать о пиратах, драконах и магах, как бы антигероев. — Ты пират? — спрашивает любопытный ребенок. — В детстве была, а сейчас я доктор, — с гордостью произносит зеленоглазая. — А мы сходим потом в кино на мультик про пиратов? — продолжает Лиз. — Слишком много обещаний на сегодня, — прерывает их Кларк. — Давай сначала посмотрим, как настоящий пират выполнит хотя бы одно? Девочка кивает несколько раз головкой. Блондинка спускает дочку с рук и ставит на землю. — Пока, Лекса! — беззаботно вопит ребенок и несется к крыльцу своего дома. — Пока, маленькая леди! — успевает брюнетка ответить, а затем поворачивается к голубоглазой, хватая ее за ладонь, когда та выбирается из машины. — Я выполню. Она обещает, но Кларк это мало волнует сейчас, так как если Финн дома, то он может увидеть, что жена приехала не на своей машине, а еще и задерживается возле нее. Гриффин вырывает свою руку, хотя ее особо и не держали, молча покидая Вудс. Лекса тоже молчит, и как только захлопывается дверь ее авто, срывается с места. На следующий день Блейка словно подменили. Он даже не смотрел в сторону заведующей. Никаких похотливых взглядов и намеков на что-то. Гриффин тряслась всю планерку, но как только увидела, что Беллами сразу покидает ее кабинет, облегченно выдохнула. Странным было его поведение. Возможно, он все-таки повзрослел и понял свои ошибки? Но это уже не проблема Кларк. Если парень будет продолжать в таком же духе, то девушка забудет о нем раз и навсегда. Но к вечеру на ее столе появляется шикарный букет белых роз. Блондинке кажется, что это от гинеколога, как в прошлый раз, хотя, может, и от благодарного пациента. Она открывает записку. Доктор Гриффин, извините за вчерашнее. Такого больше не повторится.

Доктор Блейк.

Возможно, тот напугался, что она все расскажет, привлечет его к ответственности и уволит? Хотя голубоглазая совершенно не думала о нем ни вечером, ни с утра. Заведующая смянает в руке записку, выбрасывая ее в мусорное ведро, а следом туда же летит и букет. Теперь ей можно не забивать себе голову очередными проблемами. На выходных Финн замечает засос на груди, когда Кларк исполняет супружеский долг. — Что это? — пыхтит Коллинз. — Тот прыщ, я его выдавила, — объясняет наличие синяка. — Не раз. Шатен морщится, накрывая грудь жены одеялом, начая быстрее вдалбливаться своим членом. И не потому, что он уже близок, а потому, что хочет быстрее закончить. Ему все так же омерзительны эти гнойники на теле супруги, а заморачиваться с прелюдиями, чтобы исследовать тело Кларк, он отвык. Зачем париться, если член и так встает рядом с супругой? Все выходные кардиолога тянет написать или позвонить Лексе, но она не делает этого, так как не знает, для чего ей это нужно. Да и что она скажет или напишет? Неделя так медленно тянется, что под конец кажется, будто Гриффин хочет нарваться специально на проблему, чтобы позже оказаться в уютных и сильных руках гинеколога. Нет, конечно, специально она ничего для этого не делает. Просто ждет. В ее жизни не бывает хороших дней — либо жуткие, либо обычные (черно-белые). И Кларк права: ровно как по часам проблема сама ее находит. Эйден стучится и заходит в кабинет заведующей перед обедом.