Представь нас вместе

— Эйден? — удивляется блондинка, ибо тот уже давно разобрался с обходом пациентов, и Кларк только изредка проверяла истории после него. — Что-то с пациентами? — уточняет она, так как в это время парень должен был уже быть на пути в кафе со своими одногруппниками. — Нет, с ними все нормально, — мнется Купер в дверях. — Я по личному. — Что случилось? — голубоглазая вновь опускает взгляд на карту больного, продолжая ее дописывать. Блондин опять чувствует себя пустым местом, поэтому, набираясь решимости, выдает: — Я бы хотел перевестись... — Что? — хмурится заведующая, поднимая на него серьезный взгляд. — Я больше не хочу... не могу работать в кардиологическом отделении и хотел бы перевестись, — повторяет тот. Гриффин теряется. Во-первых, переводы в конце года сложны, во-вторых, у него только все начало получаться. — Нет, Эйден. Ты же знаешь, ничего не получится. — Еще как получится, доктор Гриффин. Я напишу заявление на перевод в деканате, вы – ходатайство, и все получится. Кларк знает, как это делается, ибо в свое время так покинула интернатуру по хирургии. И да, не в конце года, а в начале учебного, в начале своей ординатуры. — Нет, — повторяет голубоглазая. — Нужно было думать раньше. — Я думал... очень много думал еще до того, как поступить в медицинский. Доктор Гриффин, здесь я благодаря вам, — кардиологу, конечно, льстит такой комплимент, но что-то он доставляет некий дискомфорт, поэтому блондинка не отвечает, продолжая слушать паренька. — Я полюбил вас еще когда ходил под стол пешком, и эта любовь с каждым годом росла во мне, набирая обороты. Я пытался с другими, но они мне не интересны ни как женщины, ни как девушки.* Я всегда... — Остановись, Эйден, — пугается Гриффин, ибо относится к нему, как к ребенку, сыну, так как видела еще его писюн в пеленках. — Хорошо. Я напишу ходатайство на педиатрию. — Нет, я не хочу туда. Там работают только девушки и лузеры. Я хочу в акушерское отделение. — Эйден, ты понимаешь, что в любое другое отделение тебя не возьмут. Ни один заведующий не возьмет на себя такую ответственность – научить тебя за три месяца всему, что проходят за год, — Кларк даже самой смешно. — Возьмут, если вы попросите. — А это уже наглость, — проговаривает кардиолог. — Тогда я буду мучиться здесь до конца своих дней, — печально отвечает Купер, опускает голову и покидает ординаторскую. Голубоглазая плюхается назад в кресло, задумываясь. Конечно, интерна жалко, не то слово. И вот в этой ситуации она не хочет и не собирается себя винить, так как ничего ему не обещала, ни словом, ни жестом не давала надежд. Поэтому здесь ее вина снимается, а если еще и удастся его перевести... Нет, Вудс не такая дура... – нашептывает ей внутренний голос. Но попробовать блондинка может же, тем более у нее появился предлог, который она искала на протяжении недели. Так что Кларк не идет обедать, а поднимается на лифте несколько этажей вверх. — Кларк? — хмурится уставшая гинеколог. Сейчас ей меньше всего хочется секса, тем более опять на рабочем месте и в середине рабочего дня. Они когда-нибудь допрыгаются. И, может быть, ей ничего не сделают (тетя — главврач), а вот Кларк снимут с поста заведующей. — Привет. — Привет, — удивленно произносит коллега. Это непохоже на то, что творится с блондинкой, когда она хочет трахнуться. — Я хотела тебя попросить: забери переводом у меня одного интерна в акушерство, — сообщает свою просьбу Гриффин. — Когда? — невозмутимо переспрашивает брюнетка. — Сейчас, — так просто выдает голубоглазая, а Лекса поднимает удивленный взгляд, наблюдая за девушкой, не сошла ли та с ума. — Ты сама-то в это веришь, Кларк? — серьезно всматривается в лицо кардиолога Вудс. — За три месяца до экзаменов? Чему я его успею научить?? А потом неуча я должна буду взять на работу, так? Блондинка пожимает плечами. — Он очень умный, схватывает все на лету. И не допускай его пока до операций... — Проще сказать: не допускай его ни до чего. Мой ответ: нет, — строго сообщает гинеколог. — Ну, Лекс... — сейчас Кларк очень похожа на свою маленькую копию, которая так же просит, когда ей что-то надо. Вот только девушка не мягкая в общении, как со своей дочкой Гриффин. — Кларк, нет. Не трать время и не проси, — не собирается уступать зеленоглазая. Кардиолог вздыхает и молча покидает кабинет заведующей гинекологии. Нет, она не обиделась и не расстроилась. Она была уверена, что та не согласится. Просто голубоглазой грустно от того, что Лекса не подошла к ней, уже не говоря о том, что даже не обняла. Все же Кларк скучает по Вудс, а секс и проблемы — только предлог увидеться. Вот только для чего и почему? Она любит Финна и не может его просто взять и разлюбить. И двоих сразу любить не может. В чем загадка? В хорошем сексе и необузданной страсти? Глупости! – твердит блондинистая голова. И девушка вспоминает тот день, когда познакомилась с Коллинзом, да и все хорошие моменты с парнем. До их свадьбы шатен был другим. Не сказать, что прям проявлял заботу к ней (кажется, у мужчин это в крови: они не приспособлены заботиться о ком-то, заботиться нужно о них), но Финн умел ухаживать: цветы, прибамбасы истинного джентльмена, костюм... Кларк нравились мужчины в костюме. Это говорило об их интеллигентности, серьезности намерений и хорошем складе ума. Первый год знакомства Кларк и Финн много проводили времени вместе. После того, как парень выписался из больницы, он начал встречать девушку после работы и провожать до дома. Их первый поцелуй случился только через месяц знакомства. Затем Коллинз начал приглашать блондинку на ужин в рестораны, а после они прогуливались под полной луной в безлюдных местах для уединения. Молодые люди говорили обо всем: как прошел день, какие планы на выходные, сколько человек получилось вылечить или угробить (сарказм, ведь в то время Кларк была еще интерном). Гриффин казалось, словно они родственные души, когда парень ее понимал, а понимал он во всем, особенно то, что она девственница; и первый секс у них был чуть ли не через полгода, хотя в их время люди занимались любовью уже на втором и третьем свидании, не говоря о тех, кто на первом. Еще они много читали вместе, смотрели фильмы и ухаживали за цветами, которые были посажены Эбби на участке. Странно, что парень занимался таким, но он практически не оставлял девушку ни на минуту. Конечно, можно было подумать о ревности – так оно и было, но Кларк нравилось. Они были словно лучшими друзьями: он играл в компьютерные игры, а девушка рисовала в одном помещении. Разве не идиллия? Гриффин бы хотела такую семейную жизнь в то время. Финн был тогда идеалом всех женщин. Ради Кларк он даже частенько посещал семейные ужины по выходным с Эбигейл, старался быть галантным и с ней, но близко не подпускал, когда женщина пыталась хоть капельку заботы проявить. За тот год они с Кларк стали неразлучны, и это переросло во что-то большее, чем просто дружба. Блондинка же какое-то время, несмотря на поцелуи, относилась к парню как к другу. Вспоминая это сейчас, девушка думает, что Коллинз недостоин всех ее измен. Все изменилось после их свадьбы. Всегда говорят: мужчина хорош до брака, после он становится тем, кто есть на самом деле, ибо больше париться не нужно – она и так твоя. Сейчас они словно чужие люди и живут разными жизнями, но в одном доме. И Коллинз иногда трахает жену без ее на то согласия. Головная боль – ему не помеха, если он хочет, то возьмет свое. Кларк надеется, что когда-нибудь все будет хорошо. Но будет ли? Ведь в семейной жизни этого «хорошо» практически никогда не было. Ладно, смерть отца голубоглазой, и Финн пытался быть еще примерным мужем и отцом, но потом все становилось только хуже. Бывали, конечно, и просветы в их мрачном сожительстве, но лишь когда парню нужна была ласка и забота от супруги. И Гриффин проявляла их к нему, а потом все возвращалось на круги своя. Насытившись, шатен становился бесом. Возможно, только там, наверху, все видят, и это плата за все грехи кардиолога. Но Лекса правильно однажды сказала: изменяем мы не от хорошей жизни, не от любви. Конечно, блондинка не винит в этом мужа, но доля вины его есть. Если бы он так не гнобил ее временами, а холил и лелеял, то она бы точно оттолкнула Найлу. А от частого и нежного занятия любовью не возбудилась бы на кресле гинеколога. И все бы было у них хорошо с Финном. Лекса же – полная противоположность ее мужа. Она с самого начала была заботливой, хоть и часто повторяла, что не умеет этого делать. Но для Кларк еще как умела, хоть иногда методы гинеколога и были странными. Вудс заглушала в ней все эмоции, но в сексе все чувства и ощущения выливались из Кларк. Блондинка давно запуталась в себе: одно время гинеколог была ей не нужна, а через минуту девушка готова была броситься на шею брюнетки и расцеловать ее. Лекса заставляла чувствовать то, о чем Кларк даже не подозревала, и не только в плане секса. Гинеколог заставляла скучать по себе, разрешала плакать, стонать и кричать, но прежде всего Лекса научила чувствовать себя живой. Найла и Финн давно похоронили Кларк, точнее, умертвили в ней все хорошее, заставляя стать растением, которое борется за выживание. Если бы не Элизабет, то Гриффин давно сдалась бы в этой жизни. И если вспомнить, когда Финн еще пытался быть с интерном кардиологии нежным, Кларк чувствовала тепло, но не огонь. Лекса же ее разжигала, словно пламя. Это Гриффин почувствовала еще тогда, когда в одну из дежурных ночей пришла в кабинет заведующей гинекологии. Голубоглазая тогда испугалась саму себя, своих действий, но Вудс сделала все, чтобы девушка не чувствовала себя виноватой, испуганной или потерянной. Заставила вспыхнуть и сгореть. И кардиологу нравились эти чувства. Нравился тот ток, который пронизывал ее, когда они были вместе, в одном помещении и наедине. А когда блондинка дотрагивалась до девушки, привычная дерзость исчезала из взгляда доктора Вудс, смуглое тело дрожало, звонкий голос становился хриплым и диким. И Кларк нравилось так действовать на девушку, хотя голубоглазая и чувствовала укол ревности в своем сердце. Доводит ли Лексу кто-то еще до такого же умопомрачения? Есть ли у нее девушка или любовница, с которой она так же спит? Кларк задумывается о том, что с тех пор, как первый раз поцеловала... ответила на поцелуй Лексы, она уже не чувствовала ничего возбуждающего к Финну. И сейчас встает вопрос: возможно, она любит мужа как друга и отца своего ребенка? Или, как выразилась однажды гинеколог, это может быть формальная привязанность людей в браке. В любом случае Кларк не может игнорировать свои чувства к доктору Вудс, понимая, что раньше ничего такого не чувствовала ни к кому. В животе Гриффин порхают бабочки от одного взгляда Лексы, и блондинка отчаянно хочет видеть брюнетку всегда, в любом своем состоянии. А еще зеленоглазая вторгается в ее мысли даже когда кардиолог изо всех сил старается убедить себя, что ничего к Вудс не чувствует... Кларк не хотела этого признавать, но девушка прочно укоренилась в ее сердце. Мысленно кардиолог взвешивает все «за» и «против». Любовь? Часть Гриффин, значительная часть умирает, когда блондинка думает, что им нужно расстаться, чтобы это не переросло во что-то большее, точнее, чтобы и Лекса не влюбилась в нее. Если посмотреть на прошлые отношения Кларк, то все хотели и желали вернуться, но она же замужем. В голову кардиолога неожиданно врывается фантазия, что им с брюнеткой весело и хорошо вместе. Когда они встречаются для настоящего свидания, гинеколог зовет ее в кино (на мультик про пиратов) или ресторан. Зеленоглазая обнимает и гордится, что Кларк выбрала ее; затем накидывает ей на шею очередной свой вязаный шарф и целует на прощание, обещая, что они увидятся завтра на работе. Лекса действительно симпатичная, ей нужно быть моделью или актрисой, а не доктором какой-то штатной клиники. Интересно, а что думает гинеколог об этом всем? – задумывается заведующая кардиологическим отделением. В первые дни Лекса тоже бегала часто на ее этаж, пару раз было. Звала куда-то, а потом все прекратилось. Словно получив секс, темноволосой больше не было нужно ничего. Не нужно париться, ведь они друг друга и так имеют. Кларк упорно пыталась списать это на то, что она замужняя девушка, и брюнетка не хотела проблем. Если блондинка заговорит с гинекологом на тему кто они друг другу, то девушки лишатся того, что имеют сейчас. Все скажут: чего лишатся? Секса? А вот и нет. Кларк поняла, что это больше, чем просто секс, больше, чем просто занятия любовью. Гриффин хорошо, тепло и спокойно в объятиях брюнетки. Она наслаждается, когда ее нежно целуют в лоб или в волосы. А как блондинка отключилась и мгновенно заснула под прессом чужого тела... Даже устав или после суток, голубоглазая не может себе позволить такого крепкого и безмятежного сна. Это и заставляет бояться потерять доктора Вудс. А если я ей не нужна? – спрашивает себя кардиолог. По одиночеству в квартире гинеколога можно быть уверенной, что Лекса не сможет ей дать тех отношений, которые нужны белокурой. Кларк продолжает тайно мечтать о девушке, ей же за это ничего не будет, но дверь в кабинет неожиданно распахивается. К слову, блондинке оставалось полчаса до конца рабочего дня, и она решила провести их в одиночестве. На пороге стоит Эйден. Взгляд его хмурый и... темный? Гриффин, поднимаясь из-за стола, обходит его и разводит руками. — Я поговорила с доктором Вудс, она отказалась. Больше я ничего не могу сделать, — сочувственно произносит заведующая. Парень не отвечает, а быстрым шагом направляется к девушке. Кларк пугается этого, быстро пятясь назад, но упирается в стену, касаясь головой одной из рамок своих сертификатов и благодарностей, висящих на стене. Девушка хочет повернуться, чтобы поправить и чтобы стеклянная рамка случайно не упала и не разбилась, но не успевает. Парень быстро ее настигает, хватает одной рукой за талию, другой – за шею и болезненно притягивает для поцелуя. Гриффин в оцепенении и, конечно, не отвечает, ощущая стойкий запах и вкус алкоголя на своих губах. Блондинка отталкивает интерна от себя — все же тот слабее ее будет. — Ты что творишь?! — впервые заметно злится голубоглазая. — Ты уволен! — срывается в крике девушка. Уму непостижимо! Похоже, даже всякие хлюпики считают ее игрушкой. Нет! Она не позволит с собой так обращаться. Хватит с нее всех! Пусть белокурая и потеряла чувство собственного достоинства, но не гордость. Хватая сумочку и накидывая пальто, Кларк выскакивает из кабинета. — Закрой его, — в гневе швыряет она ключи на стол дежурной медсестры, говоря о кабинете и, конечно, когда помещение покинет недоумок-интерн. Кто надоумил его, заведующей уже все равно. Хватит помогать всем ценой своего тела. Она не мать Тереза! Пора заботиться только о себе и своей семье. Это стало последней каплей. Добрая и мягкая Кларк словно испарилась из девушки. Теперь она ненавидела всех и вся. Люди – эгоисты! Сколько им не помогай, не делай добра, будет всегда мало. И дойдет до того, что сядут тебе на шею и свесят ножки. Так и получается. Ничего хорошего от людей Кларк никогда не получала. Все ее хорошее отношение в конечном итоге перечеркивалось, ее мягкость мешали с дерьмом. Но только не Лекса. Девушка еще не сделала или не успела сделать ничего плохого. Лекса? Двери лифта распахиваются, и кардиолог наблюдает там доктора Вудс. С яростью блондинка вносится в кабину лифта, припечатывая брюнетку к стене. Внезапно голубоглазая впивается в пухлые губы с такой силой, что гинекологу немного больно, но Лекса все равно начинает растворяться в поцелуе и в пальцах, которые путаются в волосах и интенсивно сжимают ее темные локоны.