Представь нас вместе

Под конец рабочего дня во вторник в кабинет Кларк входит подруга, ибо та прислала сообщение. На столе блондинки стоит открытая бутылка шампанского и два наполненных стаканчика. — Выпьем? — с улыбкой спрашивает Гриффин. — Я снова врач высшей категории и по-прежнему заведующая нашего отделения. — Поздравляю... — хмурится шатенка, ничего не понимая, и в ужасе сглатывает, тихо добавляя: — На что ты пошла? Кларк пожимает плечами. — Ни на что. Меня вообще сегодня не было на пересдаче. А Ния позвонила в обед и похвалила меня, скрипя зубами. Зря только всю ночь зубрила... — вздыхает. — Учила? — уточняет с улыбкой Октавия, подтягивая к себе книгу со стола подруги. — Да, — устало выдыхает Кларк. — По какой форме заполняется сводная ведомость учета движения больных благотворительного фонда? — читает шатенка, проглатывая смешки, которые так и лезут наружу. — Ты сейчас издеваешься, да? Форма Z087. Довольна? — Правильно! — усмехается Блейк. — Значит, все-таки выучила. — Будешь так вести себя, я и в ваши головы тоже запихну эту чепуху. — Ладно-ладно, Кларк, я же пошутила, — Октавия делает глоток газированного напитка и задумчиво продолжает. — Кто же за тебя приходил на пересдачу? — Для меня это тоже загадка... Что-то происходит странное, О, точнее, кто-то решает за меня мои проблемы, — настороженно отвечает Гриффин. — В смысле? — недопонимает ординатор. — Смотри: аттестация, — Кларк начинает загибать пальцы, — твой брат отвял, а Найла даже не звонит. Мысленно Кларк добавляет себе, что и муж к ней практически не прикасается после прыщей-засосов, домик в том городке, Эйден. В последних трех пунктах, конечно, заслуга Лексы. Но как-то все легко. Не спросит ли блондинку потом жизнь расплатиться за хорошие услуги? — Может, хорошее стечение обстоятельств? — гадает шатенка. — А может, наверху сжалились над тобой и решили отстать? — Хорошо бы было, — вздыхает Гриффин. По сути на сегодняшний день у нее нет проблем, и им даже невозможно откуда-то взяться. Но Кларк ошибается, как обычно. Ее жизнь вся состоит из одних сплошных проблем, и каждый раз трещит по швам. В среду блондинка мучается с утра от похмелья, ибо вчера они с Октавией распили не одну бутылку игристого напитка. Финн ранним утром опять на нее накричал незаслуженно, ведь дочь она забрала из сада, накормила, уложила, и неважно, что не совсем в трезвом состоянии — свои обязанности блондинка всегда выполняла. Входная дверь хлопает в кабинет заведующей кардиологии, и голубоглазая мысленно бормочет: Кого черт принес?, так как даже еще на обход не ходила, а с утра разбирается с лентой электрокардиограммы поступившего ночью больного. — Лекса, — облегченно выдыхает Кларк, словно та зашла выпить кофе, но потом вновь опускает глаза на ЭКГ, задумываясь о назначениях. И да, она ждет, когда брюнетка озвучит причину своего появления. А так у нее совсем сейчас нет времени ни на что, ее ждут пациенты. Кроме ускоренного шага Гриффин ничего не слышит, а потом ее резко со спины хватают, сжимая грудь в ладонях. — Потрахаемся? Блондинка вздрагивает не только от поступка девушки, но и от нахального тона. Поднимается, избавляясь от чужих рук, и поворачивается лицом к зеленоглазой. Да, возможно, Кларк была и не против, но только не во время рабочего дня, когда ее ждут пациенты и голова ужасно раскалывается. Таблетки она только недавно приняла. — Как грубо, — выпаливает Гриффин и уже хочет продолжить, но ее опережают. — Я серьезно, — усмехается Вудс. — По-быстренькому. Классный секс, пока пациент на ЭКГ. Кларк слышит нотки сарказма в голосе девушки, и ей совсем это не нравится. Ей вообще такая Лекса не нравится. Все желание сразу отпадает. — Кончай, Лекс, — хмурится блондинка. — Да ладно тебе. Перепихнемся и все. Кардиолог начинается чувствовать себя неуютно от грязных и отвратительных словечек, хотя та и не подходит больше к ней. — Ты меня пугаешь, — негромко и медленно произносит голубоглазая. — Это лишь начало, — молниеносно смуглые руки оказываются под синей курткой, лаская стянутую бюстгальтером грудь. Кларк отталкивает Вудс, нервно вскрикивая: — Я сказала: хватит! — Разве девушка не может прийти со страстным желанием к той, которая настолько крутая и сожалеющая? Бровь Гриффин приподнимается в удивлении, а челюсть падает. — Заткнись! — шипит. — О, теперь мы можем поговорить, — Лекса становится вмиг серьезной. — Что? — непонимающе произносит блондинка, словно встретилась с темной стороной девушки, а оказалось, что та просто играла. — Так вот к чему все это. — Да, — заключает брюнетка. — Я понимаю, что справляться с эмоциональными приливами — не одна из твоих сильных сторон, Кларк. Поэтому у нас с тобой не роман, а я – не твоя любовница. Мы просто удовлетворяем свои человеческие потребности и животные инстинкты. Кларк раздосадованно всматривается в брюнетку, не понимая, к чему она все это ведет. Может быть, это именно тот момент, чтобы им поговорить? И все решить? — Это не так, — бурчит белокурая, хотя и сама не понимает как, ибо да, девушка не любовница, она нечто большее. — Все так, — спокойно отвечает гинеколог с надеждой, что до той дойдет, но все указывает на то, что нет. — Иногда просто жизнь становится неразберихой, и я не могу ее исправить... — белокурая пытается опять оправдать себя, и гинеколог это понимает. Как же трудно, – вздыхает зеленоглазая, понимая, что не стоило ей так далеко заходить. — Я... я люблю тебя... — признается заведующая кардиологией и злится на себя, на Лексу и на всех, — и в тоже время ненавижу. Кларк в отчаянии отталкивает застывшую Лексу от себя. — За то, что ты заставляешь меня это чувствовать. Брюнетка словно отмахивается от слов кардиолога, не поверив. — Любишь?! Тогда скажи, кто я для тебя?? Болеутоляющий леденец? Нет, аскорбинка, которую ты можешь сосать, пока тебе не станет лучше, — темноволосая замечает, что девушка опускает угнетенный взгляд в пол. — Посмотри на меня, Кларк! Я изначально хотела тебе нравиться, а не становиться чертовой секс-игрушкой! Это конец. Ты просто-напросто самовлюбленная эгоистка! И я сплю с людьми когда хочу, где хочу и с кем хочу! А не они со мной, — выплевывает Вудс. Конечно, ей не нужны были эти слова о таком возвышенном чувстве, которое все могут засунуть в задницу. «Я тебя люблю» гинекологу говорили много раз, и ее бесят эти слова, раздражает то, что люди после секса с ней готовы признаться в чем угодно. А то, что ей хотелось нравиться, было чистой правдой. Да, сначала были эти подделанные анализы, осмотр, но потом ее притянула застенчивость в девушке — запретный плод, само собой. И, возможно, им бы удалось стать подругами, хотя здесь, конечно, большую роль играло то, что Лекса никогда не чувствовала себя нужной кому-то, кто не ее семья или подруга, без секса, без ее холеного тела, просто так. Но гинеколог была слишком гордой, чтобы даже самой себе признаться в этом. Гримаса боли появляется на лице кардиолога. Мир исчезает перед глазами блондинки. — Ты права, Лекса. Да, я слаба и не могу преодолеть многое, но я никогда тебе не врала. А наш секс? Да, он заглушал во мне всю боль, хоть и я становилась с тобой безумным секс-монстром. Для меня самой это дико. И у меня никогда такого не было ни с кем. Я мечтала прожить хоть один день без слез — появилась ты, и ты высушила их своими объятиями, поцелуями, внутренним комфортом и пониманием, — блондинка чувствует себя сейчас сломленной и беззащитной, но продолжает, ибо признание льется из нее рекой. И Кларк плачет, вновь не в силах сдержать эмоции, с трудом формируя свои мысли и не контролируя слова. — И я боялась этой зависимости от тебя. Она нарастала с каждым днем все больше. Когда мне грустно, расстроена, когда в компании подруг, веселюсь, плачу – я думаю лишь о тебе. А каждый вечер перед сном вспоминаю тот день, когда ты привела меня на крышу завода, и снежинки кружили в танце в городе, в котором не бывает таких осадков. Со временем я все поняла, что не секс руководил мной, а я сама искала причину для секса с тобой, чтобы хоть несколько минут побыть в твоих теплых объятиях, потому что люблю тебя! Зеленоглазую словно приковали взглядом к девушке. Она была ошарашена признанием: никто и никогда ей не признавался настолько искренне, подтверждая фактами свои слова о любви. Но по яростному взгляду Кларк гинеколог понимает, что все, что у них было: объятия, поцелуи, секс, разговоры, тот вечер и ужин... все, что сейчас сказала блондинка, – все это нахрен горело синим пламенем, ибо голубоглазая походила сейчас на разрушенную статую. Ничего уже не изменить, и ничего точно уже не изменится. — Ты любишь и мужа, — приводит последний свой довод брюнетка. Больше ей нечем себя защитить. — Нет. Не так, как тебя, — тихо отвечает Кларк, не замечая, как слезы окропляют полы в ее кабинете. Лекса делает шаг вперед. — Кларк, — и встречает преграду из рук. — Больше НИКОГДА не приходи. Никогда не разговаривай со мной и даже не смей здороваться. Ни-ког-да! — кардиолог больше ничего не хочет слышать. Ей слишком больно от того, что она доверилась кому-то по-настоящему, а это все растоптали. Даже Октавии блондинка не рассказывала столько. У кардиолога начинает ныть живот, и она пулей покидает свой кабинет. И дело не в том, что ей захотелось по нужде, а в том, что если еще хоть полминуты Кларк проведет рядом с Лексой, то девушка просто потеряет сознание. На дрожащих ногах блондинка еле доходит до комнаты отдыха, пишет смс подруге, чтобы та осмотрела ее больных. А позже сворачивается клубком на диване, притягивая к себе руками колени, и начинает безудержно рыдать, так как такой душевной боли девушка никогда не испытывала. Ни Финн, ни Найла не могли сломить ее. Спустя пару часов появляется Октавия. Замечая состояние подруги, обеспокоенно присаживается на край дивана, кладет руку на плечо блондинки и шепчет: — Поговори со мной, Кларк. Расскажи мне все, каждую малейшую деталь. — Хорошо, — всхлипывает заведующая, понимая, что ей это нужно, иначе она так и не сможет успокоиться. И ей бы было все равно, если вечером голубоглазую не ждала бы дочка, перед которой просто нельзя быть в таком состоянии: дети все видят и чувствуют. — А доктор Вудс горячая, да? — с улыбкой спрашивает шатенка, хотя все ее нутро переживает за подругу после рассказа. Но если Блейк будет продолжать скорбеть вместе с коллегой, Кларк просто не вылезет из этого состояния. — Угу, люблю горячих девушек, — Октавии кажется, что блондинка отвлекается, но не особо. — Что я могу сказать? Я поверхностная и слишком импульсивная. Гриффин вспоминает слова гинеколога о ее психоэмоциональном дисбалансе. — Я не об этом, Кларк, — мягко продолжает Октавия. — Ты все время ищешь людей, с которыми у тебя, возможно, будет химия. И это замечательно! Но также ты и не уходишь от Финна, прикрываясь этой традиционно-семейной бутафорией. — Я не прикрываюсь, О, — негромко отвечает заведующая. — В любом случае мне нужен тот, с кем я смогу провести две недели в тесном домишке, когда идет ливень, снегопад, другие ненастья, и не захочу его при этом убить. Тот, кто превратит монополию и другие настольные игры в соревнование. А когда кладешь на него ноги, он всегда теплый и только иногда злится. — Звучит очень и очень скучно, подруга, — заключает хмуро шатенка. — И почему ты думала, что не сможешь получить это от Лексы? Тепло, ласку, страсть, заботу и фейерверк чувств, какой у вас был? Они же вроде не расстались — это Кларк выгнала гинеколога, не дав договорить и все решить, как поняла из рассказа Блейк. — О, для нее я всего лишь очередное приключение, обычная пассия, минутная похоть, — вздыхает голубоглазая, — а мне нужно быть с тем, на ком удобно спать. С тем, кто знает, когда нужно заказать пиццу. С тем, кто не захочет трахнуть меня в задницу. Конец, конечно, Кларк сильно утрировала. А остальное правда приятно, когда человек... любимый замечает, что ты устала или сонная, или все вместе, и не заставляет тебя готовить ужин в таком состоянии. Финн был таким до свадьбы. — Это точно не описание твоего мужа. И, возможно, раньше Коллинз и был таким, но не сейчас, — Октавия знает почти все и помнит. — Да, но Финн у меня есть и будет. А Лекса пришла со мной расстаться. Это потом она передумала... наверное, — пожимает плечами Гриффин. — А если бы... я ей наскучила потом, и она бросила все равно меня, тогда с кем бы я осталась? Одна с Элизабет. А я не смогла бы, не умею так... Да, подруга знает, что блондинка не приспособлена к жизни, в которой живет одна. — Кларк, ты не останешься одна. У тебя есть мама, я с Линкольном. Мы всегда рядом и поможем тебе. — Я не могу, О. Не смогу вернуться к маме, словно никому не нужный щенок. И вам мы не можем мешать. Октавия закатывает глаза. — Ты же прекрасно знаешь, что моя дочка и моя сестра нам никогда не помешают! Кларк всхлипывает, обнимая девушку. — Ты очень хороший друг, О! Мой самый лучший! Октавия предлагает подруге поехать на выходные на озеро, но блондинка отказывается. Наконец у нее появляется время для семьи. И она больше никого не предает, как и хотела до этого. И даже никто из бывших не предъявит ей претензии. Эмоциональное состояние должно быть у нее на подъеме, в хорошем смысле. Если бы только она не злилась, не скучала и не думала обо всем. Временами даже хотелось самой нарушить свой запрет и появиться на пороге кабинета заведующей отделения гинекологии. Вечером блондинка укладывает пораньше дочку спать под сонное бормотание беспощадного имени зеленоглазой и идет в ванную комнату Элизабет. Финна ей хочется видеть меньше всего сейчас. Кларк очень долго стоит под струями воды, которые окутывают ее тело. Она хочет заставить себя и организм очиститься от пустого присутствия Лексы, взбодриться, но теплый поток воды не дает даже расслабиться, не говоря уже о другом. Кардиолог просто не представляет, как усмирить эту боль в себе. Она кажется бесконечной и постоянной, будто в ней поселился червь и начал выедать дыру, которая с каждым часом становится все больше. Такую ли боль ощущает Найла? — задумывается голубоглазая, а слезы покрывают ее лицо. Как можно было так разрешать себя любить, а потом вмиг разрушить чужую жизнь? Сейчас словно все вернулось бумерангом к Кларк. Теперь она более чем понимает, как оборачивается то, в чем не смогла раньше отказать. Так что этой ночью блондинке не удается поспать, особенно от пришедших вечером нескольких сообщений. Те вещи, которые делали ты и я, – это не было приключением или игрой. Это моя жизнь. Я так всегда жила и не жаловалась. _________ Любовь – это боль, слабость, сраная чушь! Люди изначально целые! _________ Нам нужно поговорить