Представь нас вместе

Блондинка просыпается от звука будильника, пытаясь его отключить, но у нее ничего не получается. — Это мобильник, Кларк, — сонно ворчит под боком муж. — Выруби его! Гриффин хватает в руки телефон и отключает звук, всматриваясь в часы. 2.00 Найла? Что ей понадобилось? Находясь в легком шоке, девушка поднимается и ускользает в ванную комнату. Сотовый прекращает мигать, но через секунду вновь начинает трезвонить. Смахивая значок, Кларк все же отвечает. — Найла? — конечно, голубоглазая могла забить и не брать: все же ночью люди спят, а завтра всем на работу. Но... Грей никогда не звонила посреди ночи, что сразу могло показаться странным. Плюс Гриффин чувствует свою ответственность перед девушкой. А еще они подруги, а друзья должны помогать: вдруг дочка опять заболела, а мать не может с ней справиться. — Тетя Кларк, это Ванесса, — в трубке звучит сильный плач. — Мама... она... я не могу ее разбудить... Сердце блондинки в испуге сжимается, и она начинает сразу соображать, где и в каких местах взять одежду, чтобы не побеспокоить мужа. — Ш-ш-ш, тихо. Успокойся, малышка. Я сейчас приеду, — взволнованным голосом произносит девушка, пулей вылетая из помещения. Подхватывает одежду со стула, которую приготовила надеть на работу, и, выбегая из спальни, обеспокоенно добавляет: — Только спустись и открой мне дверь сейчас, а после возвращайся к маме и продолжай ее будить. Ты меня поняла? На ходу Кларк стягивает ночнушку, швыряя шелк на перила лесницы. — Да, тетя Кларк, — соглашается невнятно ребенок — из-за сильных всхлипываний мало что понятно. — Я скоро буду, — повторяет блондинка себе и девочке будто молитву или заклинание, чтобы все было хорошо, чтобы она успела, или чтобы Найла просто была в алкогольном опьянении и поэтому не просыпалась; хотя голубоглазая знает, что девушка много не пьет. Ныряя в платье и туфли на босу ногу, Гриффин подхватывает пальто, сумку и ключи, выбегая к машине. Там швыряет колготки, верхнюю одежду и сумку на переднее сидение рядом с собой и срывается с места. В этот раз Кларк несется на всех парах и не соблюдает правила дорожного движения, ей точно придут штрафы из-за камер на дорогах. Муж разорется, как обычно, но в такой ситуации девушка не думает об этом. Что могло случиться? – размышляет кардиолог, ведь, когда она забирала Элизабет, Грей улыбалась, чувствовала себя хорошо, и по внешнему виду нельзя было сказать, что была больна. Кажется, Кларк выглядела во много раз хуже вследствие недосыпания и переживания своих личных моментов. Подъезжая, Гриффин замечает, что почти во всех окнах нет света, кроме одного: на втором этаже, в спальне матери Ванессы. — Черт! — выпаливает блондинка, понимая, что ребенок мог испугаться и не спуститься вниз, чтобы открыть замок. Ладно, Кларк спасало, что входная дверь со стороны кухни наполовину стеклянная. Но для начала она решает проверить главный вход, и ручка неожиданно поворачивается. — Умница, — шепотом произносит кардиолог, устремляясь наверх. По дороге она включает везде свет, где помнит и где натыкается на выключатель. Оказываясь на пороге спальни Грей, в тусклом свете от ночника замечает, как Ванесса усиленно трясет мать то за плечо, то за руку. — Мама, пожалуйста, проснись... Мама! — девочка заливается слезами, но девушка словно кукла в руках ребенка: не реагирует и покачивается от тряски. — Ванесса, выйди за дверь, — просит блондинка, когда входит и проходит к кровати. — Но... — пытается остаться темноволосая малышка. — Я сказала: уйди! — срывается кардиолог в нервном крике, хотя он был и не нужен: девочка сама по себе очень послушный ребенок, чего не скажешь об Элизабет, которая сейчас бы вцепилась в мать, рыдала и кричала в ответ, что никуда не уйдет. Взгляд падает на белый флакончик, валяющийся на полу, и по врачебной привычке блондинка кладет два пальца на пульс на шее. Кларк не ощущает пульсации. Игнорируя все видимые признаки: синюшность губ, прохладное тело, блондинка укладывает голову на грудь девушки, пытаясь хотя бы ухом прослушать... прочувствовать тихий стук сердечной мышцы, но и его нет. Тогда голубоглазая срывается сама в слезную истерику: хватая девушку за плечи, начинает сильно трясти. — Ты дура! Ты слышишь меня?! Дура! Дура. Дура... — она поднимает Найлу, захватывая ее в крепкие объятия, прижимая к себе. — Почему ты мне ничего не сказала?! Почему? Почему... Всхлипывая в чужую шею и находясь в прострации, Гриффин вспоминает, что за дверью находится испуганный ребенок. Это ей и дает силы прийти в себя. Кардиолог аккуратно отпускает девушку назад, укладывая голову Найлы на подушку, а затем стягивает вниз поднятый подол черной ночнушки. Достает из сумочки телефон, набирая номер. — Девять-один-один. У вас что-то случилось? — Да, — уже спокойным и ледяным голосом отвечает блондинка. — Меня зовут Кларк Гриффин, я врач. Моя подруга – Найла Грей... Кардиолог присаживается на корточки, поднимая флакон и читая название препарата, продолжает: — Отравилась барбитуратами. Сколько было в упаковке, я не знаю. Ее четырехлетняя дочь позвонила мне полчаса назад и попросила приехать. — Она дышит? Кларк поворачивается и смотрит на девушку, словно сейчас случится чудо и грудная клетка Найлы поднимется. Гриффин мысленно молится, чтобы так оно и было. — Мисс Гриффин, вы еще здесь? — переспрашивает женский голос. — Нет, она мертва, — заключает блондинка, вновь начиная дышать. — Я вас поняла. Вызываю доктора констатировать смерть и полицию. Кларк ничего не отвечает, отключаясь. Она все прекрасно знает, что когда вызывают на суицид, полиция обязательно должна присутствовать. Блондинка накрывает девушку одеялом, но когда доходит до лица, нагибается и шепчет: — Я люблю тебя, Найла Грей, и я за все тебя прощаю, — конечно, Гриффин не имеет в виду ту любовь, которую чувствует к Лексе, а дружескую. По-своему кардиолог любила девушку. Она оставляет короткий поцелуй на чужих губах, так прощаясь, и накрывает Грей полностью с головой. Блондинка берет сумочку, натыкаясь глазами на лист, сложенный вдвое, на котором написано: Clarke. Забирает его с собой и направляется к ребенку. Девочка сидит возле стены на полу, а когда слышит стук двери, то поднимает свое заплаканное личико. — Мама проснулась? Кларк недолго всматривается в карие глаза ребенка. Это единственное, что девочка забрала у мамы, все остальное: волосы, нос, губы, ямочки на щечках – от отца. Голубоглазая сглатывает слезы, чтобы не расплакаться при ребенке, присаживается на корточки, поднимая Ванессу на руки. Та обхватывает девушку ручками и ножками, прячась глазами в белокурых волосах. Гриффин несет ребенка вниз, так ничего и не отвечая. В гостиной она укладывает темноволосую на диван, укутывая дитя в плед. — Надо поспать, хорошо? А завтра поговорим. Уже поздно, малышка. Хочешь чего-нибудь? Молоко или воды? Грей хлопает маленькими глазками, ничего не понимая, но ввиду того, что не приучена спорить, соглашается. — Хорошо. Я ничего не хочу, — девочка отворачивается лицом к спинке дивана, прикрывая глаза. Кардиолог целует девочку в мягкие волосики, смахивая скатившиеся слезы из глаз, и ласково поглаживает ребенка по спинке. — Гойда, гойда-гой, ноченька идет, Малых деточек спатоньки кладет. Под окном дрожит вишенка мала, В хату просится. Ой, пришла зима. Под окном дрожит вишенка мала, В хату просится. Ой, пришла зима. Гойда, гойда-гой, глазоньки закрой, Ты в счастливом сне, ой, согреешься. Иди к моей девочке, люба вишенка,  В колыбельке, ой, будет вам тепло. Иди к моей девочке, люба вишенка,  В колыбельке, ой, будет вам тепло. Гойда, гойда-гой, ночь уже пришла. Малым деточкам уже спать пора. Расти, девочка моя, вместе с вишенкой, Пусть счастливою будет долюшка. Расти, девочка моя, вместе с вишенкой, Пусть счастливою будет долюшка. Очень тихо напевает колыбельную Кларк, смотря в пустоту. Нет смысла кого-то обвинять или причитать, ничего... никого уже не вернешь... Как только девушка слышит равномерный сап, то перестает гладить девочку. Выключает свет и плотно закрывает за собой дверь. Кларк встречает врача, тот делает свои заключения и забирает тело для экспертизы. После ее на кухне допрашивают полицейские. — Вы могли бы созвониться с родственниками, чтобы они забрали ребенка? — спрашивает мужчина. — У них никого нет. Отец девочки умер, — ледяным голосом отвечает Гриффин. — Тогда... — задумывается тот, — нам ее забрать или... она побудет с вами до того, как ее заберет опека? — Мистер Джонс, они – моя семья. И если вы позволите, то я сама разберусь с органами опеки. Полицейский кивает, это он и хотел услышать. — Тогда подпишите здесь. Заключение паталогоанатома будет с утра, дальше с телом делайте, что считаете нужным, — намекает тот на обычные похороны или кремацию. Кардиолог подписывает, провожая полицейских. Рассвет мягко вступает в свои права, а девушка поднимается наверх, в детскую, собирая в пакеты одежду ребенка и несколько игрушек. Все это блондинка относит в свою машину, захватывая одну рамку с фотографией, на которой Найла и дочь вместе. Девушка звонит в ритуальную службу, договариваясь обо всем, а после с мобильника Грей рассылает всем смс, указывая причину, место и время, где произойдет прощание с девушкой. Все же Грей работала, и, скорее всего, мамы друзей дочери могли быть ее подругами или знакомыми. Кларк знает, что нельзя суицидников хоронить по законам церкви, но решает это скрыть от священника, да и от всех, выдумывая медицинское объяснение смерти Найлы. — Кларк, ты где? — отрывает ее от дел муж своим звонком. — У Найлы и Ванессы. Найла ночью скончалась... — на автомате отвечает девушка, да и все дела так же делает, словно бесчувственный робот. — О боже! — в сердцах заключает Коллинз. — Приедете? — уточняет супруга. Конечно, ей нужна помощь, нужна поддержка, хотя бы присутствие рядом, а Ванессе – подружка. Кларк уверена, что ее дочка справится. — Нет, — вздыхает парень. — Мне нужно на работу, я привезу Лиз. — Финн, хотя бы раз в жизни... — просит блондинка. — Меня могут выгнать с работы, Кларк, — взвинченно произносит шатен. — Какой незаменимый сотрудник! — выпаливает жена. — Ты забываешься! — взрывается муж, и блондинка бросает трубку, сразу же набирая подруге. — Да, Кларк, я проведу планерку, — сонным голосом сообщает Блейк, ибо заведующая по утрам звонит только по этому поводу. — Октавия, — голубоглазая не опровергает слова коллеги, так как на это нет ни сил, ни времени, а дает свои указания, — напиши заявление за свой счет за меня. Беллами пусть возьмет отделение на себя. Если главврач будет против, пусть позвонит мне. — Кларк, что случилось? — пугается подруга, ведь только недавно заведующая рассталась с доктором Вудс. — Найла... она умерла. — Что? Как? — Напилась таблеток. Только, О, прошу, я не хочу, чтобы кто-то знал истинную причину ее смерти, — сдерживая слезы, Гриффин продолжает. — Я хочу, чтобы она для всех ушла из жизни ангелом, а не сумасшедшей самоубийцей. — Господи, Кларк... Да, конечно, хорошо, — тараторит Октавия, пребывая в шоке. — Ты как? — Я... — блондинка задумывается, хотя ей лучше вообще сейчас не думать на эту тему, иначе она размякнет и больше не сможет найти в себе силы, чтобы собраться и довести дело до конца. — Я не хочу об этом говорить, О. И у меня еще много дел. — Я понимаю. Хорошо, сестренка, я сделаю все. И мы с Линкольном приедем, как только сможем, — обещает шатенка. — Спасибо, — не дожидаясь ответа, Гриффин отключается. Затем звонит в ресторан, чтобы заказать какие-нибудь закуски, и что-то начинает готовить сама. Девушка могла заказать все готовые блюда, но ей нужно было отвлечься хотя бы на два-три часа, пока не проснется девочка. Кларк ставит в духовку пирог и слышит звонок в дверь. На пороге стоит Финн с дочкой. Элизабет обнимает маму за ноги, словно все чувствует, а муж передает ей чехол, как догадывается блондинка, с траурной одеждой. Целует и молча уходит. Замечая, что шатен и дочку одел во все черное, Гриффин благодарна ему. — Мама, а я в садик не пойду сегодня? — интересуется девочка, пока Кларк стягивает с дочери верхнюю одежду. — Нет. — А почему? — Мы должны быть рядом с Ванессой. — Потому что тетя Найла умерла? Гриффин всматривается в лицо Элизабет, вздыхая и понимая, что ей рассказал все отец. — Да, — негромко отвечает блондинка. — А теперь иди в гостиную. Ванесса еще спит, посиди или поиграй с ней рядом. Я переоденусь и чуть позже к вам спущусь. Ее копия кивает. — Я принесла ей мишку, — показывает маме и уходит. Когда блондинка спускается, то замечает, что Ванесса уже проснулась и сидит вся в слезах. Замечая Кларк в дверях, она подает голос: — Моя мама не умерла! Вы все врете! Гриффин не отвечает, подходит ближе и присаживается на диван, начиная говорить очень спокойным и тихим голосом. — Конечно, она не умерла, малышка, — маленькие льдинки застывают в глазах ребенка. — Но ей пришлось уйти... — Мама не бросила бы меня, — возмущенно отвечает девочка. — Никогда, — поддерживает Кларк и берет в руки маленькую ладошку. — Она всегда рядом, здесь. Кардиолог указывает на левую область грудной клетки малышки. — Твоя мама на небе, с дядей богом, — влезает белокурая дочка, — не грусти. Гриффин вспоминает, как рассказывала Лиз о ее дедушке, и медленно кивает Ванессе. — И я больше не увижу ее? — тихо спрашивает ребенок. Кларк молчит, зная, как ей не хватает матери, того, что девушка ее не видит, хотя она и не умерла. И когда-нибудь все равно сможет увидеть Эбигейл, даже созвониться с помощью камеры, а здесь... у блондинки не поворачивается язык ответить «нет». — Не расстраивайся, Ванесса, теперь ты будешь жить с нами, — продолжает Элизабет. — Да, мама? Кларк не успевает кивнуть, как слышит дикий рев. — Вы плохие!! Вы все врете!! Уходите от нас!! Девушка вздыхает. — Ты должна знать, Ванесса, что все, что ты сейчас чувствуешь: боль, страх, одиночество – это нормально. Можешь плакать, кричать, не слушаться, но ты все равно останешься хорошей девочкой. — Почему? — Потому, что мама тебя вырастила хорошей. Потому, что твоя мама была хорошей. Грей успокаивается, но устремляется в объятия голубоглазой, и та с удовольствием их раскрывает для девочки. Элизабет присоединяется к ним, и кардиолог свободной рукой обнимает и дочь, оставляя поцелуи на детских макушках. — Отец наш Небесный, к тебе обращаем мы взор в минуту нужды. В нашей скорби, печали, одиночестве прими нас к себе, чтобы мы узнали утешение благих рук твоих. Поддержи и утешь тех, кто был близок к ушедшей от нас сестре. Даруй им блаженную веру, что смерть побеждена, что она лишь порог новой жизни; что покинуть свое тело — значит, оказаться подле Господа. Укрепи нас в надежде, что мы скоро встретим любимых перед твоими благими очами. Помоги нам обратить боль сердца в мудрость. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь. На кладбище было много народу. Возможно, они и не были в близких отношениях с Найлой, но в любом случае пришли попрощаться и почтить память усопшей. А многие здесь находились ради Кларк, незримо поддерживая. Октавия с Линкольном успели на похороны, и Лекса... тоже принесла красные гвоздики к могиле. Кивая кардиологу, брюнетка покинула кладбище так же быстро, как и появилась.