Представь нас вместе

Кларк даже всплакнула немного, ибо от такого небывалого откровения слегка размякла. Да, там все слишком мрачно и отвратительно, но главное — что Лекса так больше не поступает. И брюнетка любит ее! Блондинка слышит, как отворяется дверь, и замечает Вудс. Глаза девушки опухли и покраснели. У Гриффин сердце разрывается на части, так как Лекса никогда не плакала. — Что ты сделала с моими анализами? — подшучивает Кларк, но понимает, что зря, так как и без того покрасневшие белки девушки наливаются кровью. — Я пошутила, Лекс, хотя это было неправильно с твоей стороны. — Знаю. Прости, — шепотом отвечает та. — Хватит извиняться, — хмурится блондинка. — Еще до твоего письма я приняла решение, что хочу быть с тобой. А твое письмо просто подтвердило мое решение остаться. Я люблю тебя, Лекса. — Что? — теряется Вудс, а зеленые глаза блестят от слез. — Ты бросишь мужа? Кларк хочет ответить «да» и поцеловать любимую, но неожиданно ее прерывает мобильник. Это муж, и нужно ему ответить прежде того, что она собиралась сделать с девушкой. — Подожди, Лекс, минуточку, — просит блондинка, проводя пальцем по экрану. — Алло. — Кларк, вы где? Второй день вас нет дома! И ты даже не предупредила! — кричит супруг в трубку. Голубоглазая разрывается: хочет все сказать парню, но не может, ибо такие вопросы по телефону не решаются. — Мы на озере. Вечером приедем, — как можно беззаботнее отвечает блондинка. В трубке повисает напряженное молчание, хотя Кларк и не замечает этого — она смотрит на брюнетку, нежно ей улыбаясь. — Ты с ней? — Такая короткая, но до ужаса мрачная фраза, что жена сразу отвлекается от созерцания девушки, вслушиваясь в трубку мобильника. — Да, Финн, я с Октавией, Лиззи и Ванессой, — не понимает Гриффин. — И еще тут Линк, муж О. — Нет, — шипит Коллинз. — Ты с... как там ее? Лексой? Все тело кардиолога напрягается, и дыхание становится прерывистым. — Какого хрена, Кларк?! — Да, — нервно отвечает супруга, так как не понимает, откуда тот узнал или кто успел напеть, если по сути никто тоже не знал. Настолько чувствовать нереально! — Она здесь, ее пригласила Октавия, потому Лекса ра... — Хватит врать, Кларк! Хоть раз в жизни скажи мне правду, — срывается в крике парень. — Я не вру. Лекса – наша коллега... — испуганно отвечает девушка, тараторя, но получается плохо, и она заикается. — Ты спишь с ней! — Что-о? — Удивленный возглас вырывается у Гриффин, при этом глуша тихий и хриплый зов брюнетки. — Кларк... — Лекса чуть не плачет, замечая, что блондинка покидает гостиную, скрываясь от нее на втором этаже. — Что слышала, — сердито бурчит муж. — Ты спишь с Лексой, а еще спала с Найлой и Беллами. Может, я кого-то забыл? Кларк не отвечает. Она в шоке, и это еще мягко говоря. Девушка ждала всего, но только не этого. Она не хотела, чтобы Финн все так узнал, не хотела ему причинять боль. — Я знаю все, — убийственным тоном отвечает Коллинз, — вплоть до того, что Элизабет – не моя дочь. Но я, блять, старался не обращать на это внимание, пытался не зацикливаться, ведь вырастил ее я. А Блейку дочь нахрен не нужна. И вот так ты отплачиваешь мне, Кларк? За то, что я не разорвал помолвку в день нашей свадьбы, за то, что я забочусь о Лиз, как о собственной дочери, за то что терплю твои измены, предательство??? — Я... я... — блондинка не может подобрать слова. — Что ты, Кларк?! — рявкает шатен. — Все, что ты сейчас скажешь, не оправдает тебя и не отменит того, что ты со мной сделала. — Прости... — шепчет девушка. — Прости? И это все? — злится Коллинз, похоже, что-то разбивая, ибо голубоглазая слышит звон бьющегося стекла. — Я схожу с ума, а она пудрит тебе мозги! — Она ничего не делала. — Кларк дрожит, словно от холода, сидя на кровати, которую недавно сама застелила пледом. — Лекса вообще тут ни при чем. — Она украла нашу жизнь и разрушила ее! Гриффин просто молчит и смотрит вперед перед собой, но ничего не видит. — Я сама сделала этот выбор. И больше это ничья вина, а моя. — Ты безжалостная сука! — Мне очень жаль, Финн. — Блондинка больше не сдерживает слез, потому что муж прав: она — сука, тварь, самовлюбленный и безжалостный манипулятор. Только прикидывается отстойной маленькой девочкой или, как скажет Эбби, маленькой принцессой. Самокритика не помогает, а еще больше способствует пониманию, насколько она жалкая... Шатен шипит, рычит, но так больше ничего внятного не произносит. Супруга тоже молчит. А что она скажет? Добьет парня своими словами о разводе? Нет, кардиолог так никогда не сделает, зная цену чужим жизням. Коллинз резко втягивает в себя воздух, закашливается с последующим прочищением горла, а после выдает уже более спокойным голосом, но не менее сердитым: — Кларк, возвращайтесь домой. Приедешь — уложим детей и поговорим. Решим, как нам ВСЕМ жить дальше, — уточняет муж, выделяя слово. Возможно, парень простит ее... Девушка поражена этим заявлением. — Ты меня простишь? — Я постараюсь, но если ты пообещаешь, что больше с ней по собственному желанию не увидишься. Эти выходные тоже не были собственным желанием Кларк, но она понимает, что имеет в виду муж. — И я это делаю не по какой-то там прихоти. Я люблю тебя. И, даже зная все это, не уйду. Ни при каких обстоятельствах не брошу вас. А вот ты уверена в том, что Лекса или чертов Беллами сделают для тебя то же самое? Давай, Кларк, я жду вас дома. — Хорошо, — негромко отвечает кардиолог, отключаясь после коротких гудков сброшенного звонка. Гриффин смахивает слезы, приводит себя более-менее в порядок и спускается вниз. На первом этаже она не находит девушку, зато в окно видит, что та стоит на мостике. Да, с него открывается очень притягательный вид. Возможно, там можно найти и умиротворение, чего у блондинки не получилось сделать, когда она ехала сюда с такими мыслями — найти покой для своей души. Но это не про нее. В ее жизни никогда не настанет тишь да гладь. Всегда что-то будет происходит, пока она не перережет все неправильно связывающие ее отношения. — Лекс, — тихо начинает голубоглазая, и ей очень неловко от своих последующих слов. — Прости, что дала бесполезную надежду... Вудс резко разворачивается, а ее красные глаза уже заволокла гневная дымка. — Я выбираю его, — продолжает Кларк, сглатывая слезы и тошнотворный комок в горле, который всегда подступает, когда она делает людям больно. Девушка знает, что она отвратительна в своих решениях и действиях. — Извини, что ввела тебя в заблуждение, что могу развестись... Возможно, мы могли бы остаться друзьями? — Друзьями? — Бровь брюнетки поднимается вверх. — Мы никогда не были друзьями и не будем, — ядовито выплевывает девушка. Да, ей надоели уже эти качели кардиолога: куда волна плещет, туда Кларк и тянет. И Лекса не тот человек, который каждую минуту будет выдумывать что-то, чтобы только удержать Гриффин. — Были, — твердит свое заведующая кардиологией. — Ни на секунду! Я любила заниматься с тобой сексом. Господи, я люблю тебя! — срывается зеленоглазая. — И, самое главное, я хотела, чтобы ты наконец начала вести себя со мной по-человечески, а не как с любимой секс-игрушкой, и не оправдывалась пустыми извинениями... только не этим печальным личиком! Я ждала, что хоть раз ты поймешь, что ведешь себя со мной, как сраная жопа! На что боролась, на то Кларк и напоролась. Люди имеет право обливать ее грязью, но... не во всех случаях. — Я вела себя как сраная жопа?! — вспыхивает блондинка. — Это ты меня бросила! — Да, блять, а ты меня всегда бросаешь! Пошла нахуй! — рычит Лекса, находясь в ледяной ярости и уже не находя других аргументов. — Иди нахуй ты! — вторит ей Кларк. — Может быть, если бы вы перестали крыть друг друга матом, разговор был бы продуктивнее, — влезает подошедшая к девушкам Октавия, но ее совсем не слышат. — Тут дети. Не забываем, дамы. — Я люблю тебя! Но и его тоже. И я приняла решение САМА. Разве ты не гордишься мной? — язвительно произносит блондинка, намекая на то, что она больше не прячется от своих проблем в кусты, а выясняет их, никуда не собираясь убегать. — Ты приняла решение? Да, хорошо, — задумчиво тянет Вудс. — Это означает, что в дальнейшем больше не смей никогда приближаться ко мне! Ни со своими проблемами, ни со своей любовью, ни со своей жизнью! Никогда! Ни со своими нуждами, печалью, сексом или злобой. Не смей больше никогда обращаться ко мне! Никогда! Ярость Кларк моментально проходит, понимая, какую глупость она натворила. Блондинка хочет все исправить, но слишком поздно, ибо ощущает, что если скажет хоть слово, то моментально окажется в озере. — Я уезжаю! — зло выплевывает Лекса, направляясь в своему автомобилю. — Лекса! — кричит Элизабет, но брюнетка не может остановиться, как бы ей этого не хотелось. — Мы тоже уезжаем, О, — тихим голосом произносит Кларк, поднимая свою дочь, которую держала подруга, на руки, чтобы девочка не сорвалась следом за Вудс. — Да, как скажешь, Кларк, — кивает Октавия. — Наши сумки в прихожей, — добавляет голубоглазая, направляясь в машину, которую для них открывает Линкольн. Девочки засыпают в дороге, похоже, надышавшись свежим воздухом, и шатенка поворачивается к подруге, расстроенно вглядываясь в опечаленное лицо. — Извини, Кларк, я не думала, что все так получится, — просит прощения подруга. — Но было хорошо — я кончила за ночь семь раз, — с сарказмом произносит блондинка, практически слетая с катушек от всей ситуации. Но говорит негромко, чтобы не разбудить дочек. Ну а Линк, который за рулем, привык к общению жены с подругами. Он особо не слушает бабский треп, пребывает в своих мыслях или смотрит телек, или, как сейчас, слушает тихую музыку, которая играет в салоне. Октавия хмурится с улыбкой на устах. — Ого! Но это уже перебор, Кларк. Нет, не в плане оргазмов, конечно, а в плане того, что то у вас все хорошо, то вмиг становится дерьмово. Гриффин вздыхает. — Возможно. И да, мне жаль, что я наговорила ей там, на мосту. Но давай сменим тему? Чем вы занимались на озере? Как девочки отнеслись к этому? — Хм... Ладно, — соглашается Блейк. — Им очень понравилось! Они рыбачили с Линкольном, плавали на лодке, ну и, конечно, бегали по лесу. Оказывается, прятки – игра на все времена и на любой возраст. Вечером мы жарили маршмеллоу на костре, а Линк опять посвящал их в страшные, но поучительные истории. Иногда мне кажется, что он больше знает о детях, чем я. — Не грусти, О, и поверь мне, что когда ты родишь своего чудо-малыша, то, будь уверена, лучше тебя его никто знать не будет: что он хочет, что любит, когда ему больно. Это идет отсюда, — указывает девушка на область сердца. — Ты будешь все чувствовать, чего не будут ощущать другие, даже твой муж. — Ну а Ванесса? Ты же ее не рожала. — Ванесса? — Блондинка переводит взгляд на мирно спящую маленькую шатенку и убирает локон темных волос с лица. — Я стараюсь почувствовать и ощутить ее в себе. Иногда это получается, иногда не очень. Но я только учусь понимать этого ребенка, который тоже теперь полностью мой. У коллеги выступают слезы на глазах от того, как подруга нежно описала отношения с приемной дочкой, хотя для Кларк, по ее словам, родной. — Да и ты же не собираешься брать ребенка из приюта? — Нет, конечно. Мне одного своего будет достаточно. Просто я удивляюсь, как ты все успеваешь, особенно отдавать тепло и заботу. Мне кажется, если у нас появится ребенок, то меня просто будет не хватать на мужа. — Э-э-э, — недовольно бурчит Линкольн. — И ты все будешь успевать, О, — с улыбкой отвечает Гриффин. — Поначалу да, непривычно, но потом все будет хорошо. Разные периоды в жизни, с детьми или без, тяжелы, но с ними, с нашими цветочками, все переживается значительно проще. И даже бывают моменты, в которых ты знаешь, что не переживешь, а дети дают тебе нужную силу осилить все. Совершенно все! — Наверное, пора и нам задуматься, — подмигивает шатенка подруге. — Да неужели? — поражается блондинка самой ярой противнице детей. — Да. Я провела с ними такие замечательные сутки, что невольно захотела своего ребенка. Лиззи все нравилось, но периодически она говорила, что нужно было маму взять с собой. Она не забывала тебя и скучала. Кларк лишь мягко улыбается, целуя дочку в лобик. Все случилось, как Финн и обещал: они вернулись, наркомили девочек и вместе уложили их спать. Даже Элизабет была удивлена тому, что папа поцеловал ее на ночь в лобик. Позже муж и жена спустились в гостиную для разговора. Парень был невероятно хорошим эти пару часов, когда помог Кларк убрать все со стола, запихнуть грязную посуду в посудомоечную машину, а после еще подал полотенца для обеих девочек после купания. И дочь отнес сам в кровать, а блондинка несла Ванессу. Как только Кларк вошла в помещение гостиной, она села на диван, понимая, что лучше все новости услышать не на ногах. В случае шока она не разобьет голову и не попадет в больницу. — Ты ее любишь, Кларк? — начинает спокойно спрашивать парень. — Ведь если это только секс, то не такое уж предательство. — Все сложно, Финн, — вздыхает голубоглазая. — Просто ответь. — Да, я ее люблю. Шатен резко хватается за голову, а после сносит небольшой светильник, стоящий на углу журнального столика. Кларк, пугаясь, вздрагивает, но не может больше врать. — Каково это — любить женщину, которая разрушает твою семью?! Разрушает четыре жизни. Ты подумала, что будет с Элизабет? Ее засмеют в школе, ибо ее мать – грязная лесба! Или ты думаешь всегда только о себе, Кларк? — Я не хотела, чтобы так все получилось, — всхлипывает Гриффин. Парень глубоко вздыхает, отмахивается, словно от дурных мыслей, и присаживается рядом, приобнимая супругу за плечи. — Успокойся, Кларк. Мы можем жить как раньше. Просто пообещаешь мне, что не будешь изменять и бросишь ее. Мне не нужны другие, мне нужна ты! Так было, есть и будет всегда. Мы просто забудем и продолжим жить в нашей семье. Ну подумай сама: зачем все разрушать? Мы есть друг у друга, а остальное не так важно. Все пройдет: обиды, любовь, ревность, со временем и мы вновь будем счастливы! Кларк кивает на пламенную речь супруга, укладывая голову на его сильное плечо, и добавляет: — Я уже с ней порвала.