Испытание нестоянием

      «Только бы Такхизис не явилась! — молился Рейстлин, сам не зная, кому. — Если сейчас она предложит мне отречься от цели ради любви Крисании… я соглашусь».       Густые чёрные пряди скользили по измождённому лицу мага, озорно щекоча и нежно лаская. Рот то и дело наполняла слюна, и Рейстлин готов был захлебнуться ею, только бы не отрываться от мягких губ Крисании, чтобы сглотнуть. Низ живота изнывал от истомы под тяжестью её горячих чресл. Маг протянул руку — и в ладонь его, словно призванная заклинанием, послушно легла упругая грудь, шелковистая на ощупь. Припомнив один из «трактатов», которые украдкой читал, будучи ещё учеником, Рейстлин осторожно сжал сосок большим и указательным пальцами, и Крисания ойкнула.       — Прости, — сипло выдохнул он. — Тебе не нравится? Больно?       — Нет… Необычно.       Другой рукой Рейстлин потянулся к промежности Крисании. Длинные пальцы прочесали курчавые волосы на лобке жрицы и скользнули в узкую лощину между двумя горячими холмиками. В лощине было не просто горячо — магу почудилось, что его пальцы сгорают.       Крисания прерывисто вздохнула и заелозила. Рейстлин мельком подумал, что так его тонким пальцам грозит уже подлинная опасность — не сгореть, а сломаться, — но в этот миг ему было всё равно. Он лишь хотел доставить удовольствие своей возлюбленной.       Да, он любил её! А как иначе? Рейстлин не верил ни в чью преданность так, как в преданность Крисании, ибо сам, под личным контролем, взрастил в ней это чувство. Он знал, что жрица принадлежит ему и никогда не покинет его по своей воле. Но дело было не только во власти: ни от кого и ни к кому чёрный маг не испытывал такой нежности и благодарности за то, что она с ним… Разве что, к матери. Странно.       Рейстлину стало не хватать воздуха: казалось, Крисания потяжелела. Жрица и сама словно задыхалась, погружённые в неё пальцы мага обволокло чем-то влажным и слегка тягучим, послышалось непривычное хлюпанье. Прежде подобный звук вызвал бы у Рейстлина только брезгливость. Но не сегодня.       Так и должно быть: слияние и пламя их любви откроет Врата… Однако чего-то всё же не хватало. Рейстлин никак не мог понять, где просчитался, и решил, что его смутное беспокойство — упрёк самому себе за то, что слишком увлёкся ритуалом и едва не забыл о цели, ради которой его проводит.       — Хм, Рейстлин, — звонкий, но притом обрётший необычную глубину голос Крисании прервал его раздумья. — Я, быть может, не всё понимаю… но разве мужской член не должен становиться… ну, длинней и твёрже?       «Вот оно что! Проклятье!» — Рейстлин рывком сел, и жрица сползла с него, словно простыня. Маг посмотрел себе между ног: пенис вяло висел над дряблой мошонкой.       — И всё же я не мила тебе? — понуро спросила Крисания. — Или я что-то неправильно делала? Или?..       — Помолчи! — грубо оборвал её маг; жрица всхлипнула и потянулась за плащом, чтобы прикрыться. — Извини, я не хотел тебя обидеть. Я думаю.       Если припомнить, после испытания в Башне Высших Магов Рейстлина почти перестало влечь к женщинам. Когда он видел красавицу или чужую любовь, он испытывал не столько похоть, сколько жгучую зависть — к тому, чего, как он считал, ему не суждено обрести. Возможно, телесная немощь подорвала и его мужскую силу. С другой стороны, он слышал, что от волнения невинные юноши часто позорятся перед своими избранницами: либо преждевременно изливают семя, либо — как Рейстлин сейчас.       «Волнуюсь ли я? — спросил себя маг. — Как будто нет: я уверен, что Крисания любит меня, примет меня и поддержит во всём. Впрочем, быть может, волнение это происходит из таких глубин человеческого естества, что они мне пока не подвластны и недоступны наблюдению? Неважно. Главное — проблема во мне, а не в Крисании». Рейстлин ни за что бы не признался, что боится, как простой мальчишка, поэтому решил списать всё на здоровье.       — Ты восхитительна, — сказал он жрице, которая тем временем накинула на плечи его плащ. — Моя душа жаждет тебя, но тело… — маг бессильно махнул рукой. — Могущество далось мне дорого.       — И что нам делать? — Крисания захлопала ресницами, готовая внимать мудрости чародея.       Рейстлин недовольно поморщился. Да, её преданность никуда не делась, но пламя страсти угасает. Вот она уже прикрылась: того и гляди — совсем остынет, и момент будет упущен.       — Для начала обнажись, — велел маг.       Крисания покорно сбросила плащ, и Рейстлину вновь открылось её тело: белая кожа и розовые щёки — кровь с молоком! — манящие наливные перси, ещё юные и не отвисшие, тонкая талия и крутые бёдра, мягкий животик, чуть выступающий над кучеряшками на лобке…       Рейстлин начал дрочить. Он уже не помнил, когда рукоблудил последний раз, помнил лишь, что фантазировал тогда о пышной Тике, жене Карамона, и член его стоял, как храмовая колонна. Увы, сейчас он мялся в кулаке чародея куском влажной глины. От усердия и досады Рейстлин скривился, и Крисания спросила:       — Тебе не больно?       — Нет, — выговорил маг, пытаясь совладать с участившимся от натуги дыханием. — Попробуй тоже. Я посмотрю.       — Что попробовать?       — Пальцами. Тебе же нравилось, когда я это делал?       Жрица опустила руку себе между ног и через мгновение вскрикнула:       — Ай! У меня ногти колются.       — Не вводи глубоко, не торопись. Массируй сверху.       Похоже, Крисания была столь невинна, что вовсе не умела ублажать себя. Рейстлину пришлось давать ей инструкции, заодно заботясь, чтобы ему было, на что посмотреть.       Жрица встала к нему вполоборота, по-кошачьи выгнула спину так, что её округлая попка оказалась выше головы. Одной рукой, упершись в пол локтем, она ласкала свой сосок, другой водила вдоль промежности.       — Повернись на семь градусов влево, — командовал Рейстлин. — Нет, влево от тебя. Раздвинь половые губы. Как-как? Пальцами! Нащупала клитор? Да, он так называется.       Увлёкшись инструкциями, Рейстлин забыл дрочить. Он перенёсся мыслями в былые времена, когда наставлял своего ученика в основах магии. О чём чародей не подумал, так это о том, что научная точность, которую он высоко ценил, убивает всякую чувственность.       — Колени болят, — пожаловалась Крисания. — Когда ты ласкал меня, было лучше. Может, снова так попробуем?.. У тебя там не встал?       Рейстлин сокрушённо вздохнул, и жрица предложила:       — А если я твой член поглажу? Мне с самого начала хотелось.       — Отличная мысль! Хвалю твой ум и находчивость! — просиял маг. Самому ему в голову не приходило, что женщина может дрочить мужчине. Потому что — зачем? Если есть женщина, не логичнее ли использовать её влагалище?       Рейстлин вытянул раскинутые ноги, Крисания поползла к нему на четвереньках. Груди её при этом забавно и волнующе побалтывались, но будоражили лишь воображение мага: пенис оставался вялым. Однако жрица смотрела на член жадным взором, и Рейстлин самодовольно хмыкнул: знал, что на контрасте с его тощими ногами его обычное, в принципе, хозяйство кажется больше, чем на самом деле, и радовался очередному способу задурить голову Крисании.       — Ооо… — протянула та, с опаской коснувшись члена, будто хотела погладить злого пса и переживала, не укусит ли он.       — Сожми крепче, — велел Рейстлин, — а то я почти ничего не чу…       Крисания запечатала его уста поцелуем и строго сказала:       — Теперь помолчи, а то твои наставления сбивают меня, лучше я сама разберусь. Просто расслабься… Только говори, если сделаю больно.       Жрица принялась наяривать член Рейстлина — сначала кольцом из указательного и большого пальцев, но вскоре обхватив всей ладонью. Маг честно попытался расслабиться, но сделать это было непросто: пенис воспалился от дрочки и начинал побаливать. Покрасневший и опухший, но, всё ещё мягкий, он отвечал уколом на каждое касание.       Удовлетворив своё любопытство относительно члена, Крисания обратила внимание на яйца Рейстлина. Она покатывала в ладони его мошонку, словно кошель с двумя золотыми самородками. Маг почувствовал, как дряблая кожа на яйцах подтягивается кверху, и удовлетворённо ухмыльнулся: значит, что-то у него ниже пояса всё-таки происходит. Глядишь, и член встанет. Рейстлин изо всех сил сосредоточился на расслаблении, запрокинул голову к белёсому потолку купола и прикрыл глаза.       Внезапно члену стало горячо. Чародей посмотрел вниз и увидел, что Крисания обхватила губами его головку, а по стволу стекает слюна. «Ничего себе она придумала!» — удивился Рейстлин. Видно, в юности он прочёл не так уж много «трактатов», не относящихся к магии.       Язык жрицы плясал вокруг головки, давил на неё и гладил. Левая рука поигрывала мошонкой, правая сомкнулась у основания члена и ходила вверх-вниз.       — Да! — возликовал Рейстлин. — Да! Я чувствую! Кровь прилива-а-а… а-а-а… а…       Крисания закашлялась, выпустила член изо рта. По её губам и из носа текло семя цвета слоновой кости. Надсадно кашляя, она забрызгивала им живот Рейстлина.       «Проклятье! Вот, что случается со всем неопытными юнцами!» Маг вскочил, стукнулся макушкой о потолок и, согнувшись, забегал под куполом, подхватывая то один брошенный на пол предмет одежды, то другой. Член, наконец, восставший, но стремительно опадающий, бил мага по животу и ляжкам, между головкой и полом протянулась прозрачная ниточка смазки, которая никак не желала разрываться.       — Что ты ищешь? — спросила Крисания, отфыркавшись и отсморкавшись.       — У тебя есть какой-нибудь шнурок? Надо перевязать член, чтобы перекрыть отток крови, пока не поздно!       — Это опасно, — испугано возразила жрица. — Если нарушить кровообращение, он может отмереть.       — Пусть! В Бездне детородный орган мне не понадобится. Главное — открыть Врата, а потом я сражу Такхизис, стану богом и выращу себе хоть пять новых…       Рейстлин осёкся и горько воскликнул:       — Поздно!       Член снова упал. Маг бессильно опустился на пол, скрестив ноги, повесил голову и закрыл глаза ладонью. Крисания приблизилась к нему и утешительно обняла за плечи, погладила седые волосы.       — Ты устал, — сказала она. — Давай попробуем завтра? Нам ведь больше некуда спешить: Врата перед нами, осталось лишь открыть их.       Крисания поцеловала Рейстлина, и он ощутил горьковатый вкус собственной спермы на её губах и языке. Мимолётное отчаяние сменилось в маге звериной яростью на свою несостоятельность и на жрицу, ставшую её свидетельницей. А ярость переплавилась в страсть.       Рейстлин повалил Крисанию на пол, рыча, как издыхающий лев, и впиваясь ей в губы. Одновременно он нащупал свой негодный прибор и пытался рукой запихнуть его в жрицу. Но вялый пенис упирался в узкую щель и сминался, как гармошка.       Маг должен был войти в жрицу! Слиться с нею! И не только ради открытия Врат. Он просто хотел этого, это стало его новой целью, и он не привык отступать.       Перемежая агрессивные поцелуи слабыми укусами, Рейстлин спустился от губ Крисании к её шее, груди, животу — словно стекал по ней всё ниже и ниже. Он чувствовал себя обязанным — и желал! — сделать для неё то же, что она сделала для него.       Нос защекотали лобковые волосы, в ноздри ударил незнакомый запах, отдалённо похожий на морской бриз. Язык лизнул горячую плоть с лёгкой кислинкой. Рейстлин усердно целовал нижние губы Крисании, тянулся в её глубь, насколько хватало длины языка, нежно посасывал набухающий клитор, сосредоточившись на том, чтобы ненароком не пустить в ход зубы. Он будто тонул в пьянящей реке, истоком которой стало лоно Крисании, тонул, тонул — и никак не мог утонуть и напиться ею.       В ушах зашумело, словно Рейстлин и вправду был под водой: жрица сжала согнутыми ногами его голову. Бёдра Крисании заходили ходуном, подаваясь навстречу лицу чародея. Спина плетью билась об пол. Пальцы раскинутых рук вцеплялись в разбросанные вокруг одежды.       Вдруг Крисания закричала так, что Рейстлин услышал даже закрытыми ушами. Казалось, сам Заман содрогнулся от её голоса. Ляжки жрицы стиснули голову чародея крепче прежнего, но не успел он испугаться, что она свернёт ему шею, как ноги отпустили его.       Рейстлин поднял голову. Крисания лежала, осоловело глядя в потолок. Грудь её часто вздымалась и опускалась, живот сокращался, ноги подёргивались. Сперва чародей решил, что ей стало плохо. Но ей стало хорошо. Не глядя, жрица запустила обе руки себе в промежность, сжала их ногами и перевернулась на бок.       — Ты как? — Рейстлин тронул плечо Крисании.       — Я… я… — ответила она, умудряясь выдавать слова на вдохе, а не на выдохе.       — Отдохни, — маг накрыл жрицу своей чёрной мантией и подложил ей под голову котомку.       Сам, закутавшись в белый плащ Крисании, погрузился в раздумья. Да, они подарили друг другу оргазм, но — по отдельности, а ритуал работает не так. Чёрный маг и светлая жрица должны совокупиться по всем правилам природы: налитый кровью член влагается во влагалище. Да, потому оно так и называется. Слова! Слова правят миром.       Рейстлин заглянул под плащ и укорил своё вялое хозяйство:       — Ну же. Это… наша работа. Мы… то есть, я обязан стать богом.       Попытавшись снова запахнуться, чародей обнаружил, что едва может пошевелиться. Любовь оказалась занятием, более изматывающим, чем он предполагал: недолго и надорваться, и тогда хилое тело вовсе откажется ему служить.       Рейстлин зевнул, прилёг. «Я должен восстановить силы», — сказал он себе и погрузился в сон, столь глубокий, что даже Госпожа Бездны не могла до него добраться.