Valuable Time

Восторг. Именно это слово я искал, не так ли? Слово, способное описать, что я сейчас чувствую, лёжа на холодных простынях и глядя ей в глаза. Она улыбается мне. Раньше доброта казалась чем-то недосягаемым, а теперь предназначена одному мне. Я будто бы наполняюсь энергией, и… мне становится стыдно. — Что ты со мной делаешь, Кристина, — прошептал я ей на ухо и почувствовал, как она улыбнулась, лёжа на моей груди. Довольный, я закрыл глаза и погрузился в сон, прижимая ее к себе. Когда я проснулся, Кристина уже ушла. Обиженный и брошенный, я сел на кровати. Куда делись ее манеры? Даже я всегда оставляю прощальный поцелуй, а я, если так можно выразиться, тот ещё Казанова. Усмехнувшись, я встал, подцепил аккуратно сложенную на тумбочке одежду. Никакой романтической записки? Никаких роз для старины Стивена? Стоило мне взять в руки телефон, как на экране тотчас же высветилось новое сообщение. — Некоторым людям всё ещё приходится работать по сменам. Приготовьте себе завтрак сами, доктор Стрэндж. От ее слов уголки моих губ приподнялись. Картина Кристины, выбирающейся из моих объятий спеша на работу, довольно забавная, но в то же время мне слегка неловко. Стивен Стрэндж никогда не спит как сурок. Или нет? Я оделся и, несмотря на ее сообщение, покинул квартиру, потому как в мою голову пришла идея получше. — Боже, Стивен, — от удивления Кристина чуть не выронила планшет из рук. — Я ожидал «о-о-о» или «спасибо», но можно и так. Немного потоптавшись на месте, она подошла ближе и внимательно осмотрела бумажный пакет в моей руке. Увидев, что внутри лежат рогалики, она быстро достала один, сразу же откусив половину, и взяла стаканчик кофе, который я держал в другой руке. — Ты серьезно принес мне завтрак? — Учитывая то, что этот рогалик целым я уже не увижу, да. Она засмеялась, чуть не подавившись, и я улыбнулся ей в ответ. Почему общаться с ней так легко? Даже пугает немного. Но разве меня это по-настоящему пугает? Нет. Просто необычно. С ней приятно проводить время. Она человек моего уровня. — Спасибо, — попыталась поблагодарить она с набитым ртом. — Не за что, — ответил я, гадая, отчего она такая красная. Я не чувствовал необходимости говорить о том, что было прошлой ночью. Мне очень, очень понравилось, и, не скрою, я не прочь повторить. Но почему-то я знал, что говорить об этом вслух не нужно — она понимала без слов. Видно по ее прекрасным голубым глазам. Я подмигнул ей на прощание и направился в операционную, где меня давно ждали. Уверен, весь день на моем лице сияла придурковатая улыбка, но, к счастью, пациенты под наркозом не жаловались. Медсестры тем более. Неужели это из-за прошлой ночи? Или, может, из-за ее улыбки? Что постоянно крутится у меня в голове? Имя Кристины, чей образ постоянно возникает у меня перед глазами. Но я не жалуюсь. Сломанная лодыжка, отбитый копчик, оу, инородное тело в глазу — сегодняшние случаи были более чем скучными, но, что удивительно, я не заметил за собой привычного раздражения. Сняв стетоскоп, я уже было собрался уходить, когда дверь позади меня открылась. Я специально тяжело вздохнул, чтобы входящий услышал. — Больше нет пациентов, Сэм. Я на сегодня все. — Разумеется, оставаться с пациентами на ночь — удел неспособных хирургов из приемного покоя. Обернувшись, я увидел Кристину и сразу же расслабился, но потом встретился с ней взглядом, будто ударился о кирпичную стену. Она снова видела меня насквозь, но на этот раз в ее взгляде не было тепла. Казалось, будто бы я стоял без одежды на ледяном ветру. Я постарался усмехнуться. Опять словесный поединок? — Ну, это точно не про тебя. Она не улыбнулась мне в ответ. Когда она подошла ко мне, слишком спокойно протягивая какую-то стопку бумаги, ее губы были сжаты в тонкую линию. Журнал Джава, где на обложке напечатан я, сидящий с кружкой кофе и улыбающийся от уха до уха, а белыми буквами сверху написано «Доктор Стивен Стрэндж рассказывает, почему хирурги приемного покоя замедляют работу больницы». Это же не на самом деле, правда? Мои собственные слова возвращаются бумерангом? Но вообще-то, я прав и готов подписаться под каждым словом. Однако так как… так как Кристина… Подождите. — Кристина, — сказал я так, будто бы вся ситуация была глупым недоразумением. Но она не дала мне закончить. — Простите, что потратила так много вашего ценного времени, доктор Стрэндж, — произнесла она твердо и уверенно, уставившись прямо на меня. — Вам, должно быть, было так сложно терпеть нас, недостаточно квалифицированных, — Боже, да она цитирует статью, каждое мое слово, которое так неприятно жалит. — Можете быть уверенным, нам было приятно ничуть не больше, чем вам. От ее слов я отступил шаг назад, а она развернулась и ушла. Но холод слов остался здесь, в моем кабинете, отчего вся кожа покрылась мурашками. Я вздохнул, оперевшись на стол и обхватив голову руками. Даже не посмотрел на этот чертов журнал — сразу выкинул в мусорную корзину. Такое чувство, будто бы меня ругали, и на этот раз справедливо. Имел ли я в виду эти слова? То ли я сказал? То. Я был прав. Но это неправда, а значит, я тоже неправ? Нет, нет. Я прав. Что она о себе возомнила? Что она такая хрустальная, и все должны к ней по-особенному относиться, чтобы не разбить? Приемный покой — самый медленный и необученный отдел в больнице, и половина хирургов — просто неспособные обезьяны со скальпелями в руках. Кристина… Кристина не неспособная. Она хороший хирург. Я уважаю ее работу. И она всегда знала моё мнение. По этой причине мы сначала не поладили. Чего она ожидала? Особого отношения просто потому, что мы переспали? Что я изменюсь? Я засмеялся. Это просто абсурд. Почему я вообще ещё здесь да ещё так отвратно себя чувствую? Я на обложке чертового Джава, меня поздравлять надо, а не ненавидеть. Наполовину злой, наполовину растерянный, я схватил свое пальто и вышел из кабинета. Попрощался с медсестрой, уверенно и очаровательно как и прежде. Подобные скандалы меня не коснутся. Если бы я принимал все близко к сердцу, то никогда бы ничего и не добился. Переодевшись, я на лифте спустился на парковку. О чем она думала? Я открыл дверцу машины и плюхнулся на водительское сиденье. Кто здесь не прав? Я? Пальцами я почувствовал кожу руля. Нет, точно не я. Я повернул ключ зажигания, и машина громко заурчала. Мне стало легче. Она слишком чувствительная. Сама виновата. Выдохнув, я выехал из гаража. Стоило мне проехать лишь несколько кварталов, как зазвонил телефон. — Стивен! Это Эндрю! Ты уже видел Джава? Угадай, чье лицо улыбается мне прямо с обложки? По непонятной причине я почувствовал, как ребра что-то резко кольнуло. Во мне бурлило целое море чувств, не слишком, впрочем, приятных. Я выбрал одно — гордость. — Конечно видел. На фото как раз моя рабочая сторона, заметил? — Да. Нерабочая сторона удачно скрыта! Я усмехнулся. Кажется, не слишком принужденно. — Надо отпраздновать такое великое событие! Может, выпьем чего-нибудь вечером? В Блэктэйл? Например, в девять? Я не в состоянии. — Конечно, я за, обязательно приду. Только, пожалуйста, не заказывай ту ужасную маргариту, как в прошлый раз. Он засмеялся в трубку. Я все еще могу развеселить человека, прекрасно. — Увидимся в девять, Стивен, — пропел Эндрю и сбросил вызов. Я припарковался, машинально вошёл в здание и вызвал лифт. Как только лифт остановился на моем этаже, я почувствовал, что в животе что-то перевернулось. Сглотнув комок в горле, я оттянул ворот рубашки, заметив, что ужасно вспотел. Проверил пульс — почему учащенный? Быстро зашёл в квартиру и захлопнул за собой дверь. Съел что-то не то? Зайдя в ванную, я повернул кран и холодной водой ополоснул лицо. Холод. Почувствуйте холод Я не болен. Я виноват. Я вышел из комнаты весь мокрый, как и этот дорогой коврик в ванной. Волосы прилипли ко лбу, холодная вода с них стекала вниз по шее. Я взглянул на себя в зеркало. Может, я и прав. Но поступать так — неправильно. Неправильно по отношению к хирургам. Неправильно по отношению к ней.