Valuable Time

С момента нашего последнего разговора с Кристиной прошла ровно неделя, если не считать обычных "привет" и одной краткой консультации по делу. Кажется, будто бы мы никогда близко не общались. Даже не проводили совместных операций. Мой телефон разрывался от звонков Чарльза, так что я потерял его где-то в диване, чтобы не пришлось отвечать. Сказать по правде, я не знаю, почему не хочу отвечать. Наверное, просто не готов ещё принять решение или чувствую себя ужасно из-за того, что облил Метро-Дженерал грязью. В любом случае сейчас я был занят другим, куда более важным делом. Один из моих бывших пациентов, талантливый скрипач, снова обратился ко мне несколько дней назад. Впервые мы встретились, когда он упал с велосипеда и заработал сложный перелом черепа, во время реабилитации были признаки лёгкой кратковременной амнезии. Это было около года назад. Сейчас, насколько я знаю, он должен готовиться к концерту в филармонии. Я оказался неправ. Он, встревоженный, позвонил мне, сказал, что у него в последнее время ускользают мысли, забываются ноты, мелодии и ритмы. Интуиция подсказывает, что не все так серьезно, как можно представить из слов пациента, но встреча была уже запланирована, и я получил освобождение от работы в приемном покое на сегодня. Я стараюсь заглушить голос в голове, который утверждает, что эта встреча послана с небес и точно поможет мне отвлечься от того беспорядка, который творится в моей жизни. Но Дэмиану я об этом, конечно, не скажу. Я мысленно перестроился и снова стал тем, кем должен быть — главным нейрохирургом. Мой кабинет пустовал некоторое время, но когда я вошёл в него, он выглядел таким же блестяще аккуратным, как обычно. Я вдохнул тонкий аромат яблочного освежителя воздуха, и от приятной чистоты, отсутствия запахов кофе и пота закружилась голова. Я будто бы вернулся домой после долгого путешествия, о котором приятно рассказать, но ещё приятнее — вновь очутился дома. Кстати, впервые за месяц я надел кожаные туфли и пиджак, а не джинсы с рубашкой. Старый добрый Стивен. По крайней мере, на один день. Дэмиан пришел вовремя, и я едва узнал его: темные круги под глазами, опухшие веки, бледные губы. Мужчина был совершенно на себя не похож, даже дернулся, как испуганная птица, когда я пожал ему руку. Все это было очень подозрительно, поэтому я решил не терять время за разговорами и сразу повел Дэмиана на МРТ. — Стивен, — он, сидя на кушетке, крепко сжал мою руку. Я чувствовал, как сильно он волнуется. — Мистер Лондон, лягте, пожалуйста, ладно? — успокаивающе попросил Билли. — Дэмиан, — я аккуратно положил его руку обратно на кушетку, — если с тобой действительно что-то не так, то, держу пари, в следующем раунде я обязательно тебя обыграю. Я нажал кнопку, и комната наполнилась звуками одной из лучших композиций Чета Бейкера. На лице Дэмиана расплылась усталая улыбка. — Осенние листья, Чет Бейкер, 1974. Я не дам тебе выиграть, даже если потеряю память. Хотя бы для того, чтобы ты так самодовольно не улыбался. Он вместе со мной тихо рассмеялся, пока кушетка медленно въезжала в отдел скана. Музыка, кажется, его немного успокоила. Я вышел из комнаты и встал по другую сторону стекла. Погрузившись в море тихих пикающих звуков и едва заметных мигающих огоньков, я наблюдал за МРТ, пока техник записывал показания аппарата. Я задумался о Дэмиане, его работе, о том, как хорошо я знаю его и его историю. Он прибыльный пациент, а так как моя нейрохирургическая практика весьма избирательна, то вполне очевидно, что о нем я буду заботиться больше, чем о других. Но я вдруг понял, что думаю как Кристина. Ну или, как мне кажется, думает она. Ну вот, опять она в моей голове. Честно, я уже устал от попыток забыть о ней, поэтому даже рад Кристине в своих мыслях. Она всегда заботилась о пациентах; безусловно, это отнимает много энергии, но этот факт ее никогда не останавливал. Она заботилась обо всех. Наверное, она сочувствовала всем им так же, как я Дэмиану. Рад, что место для мыслей о Кристине находится даже во время работы. Самое ужасное то, что я думаю только о себе, а там, по другую сторону стекла, страдает человек. После МРТ я ждал Дэмиана в кабинете. Он вернулся, одетый в больничное платье, с усталым лицом. Более чем уместным для ситуации, в которой он оказался. Перед этим я поговорил с техником и позвонил доктору Дэмиана. Ему это не понравится. — Что уж, у меня хорошие новости, — сказал я, садясь за стол. Глаза Дэмиана радостно зажглись. — Снимок не показал аномальной активности или сгустков. Он улыбнулся как ребенок, с его плеч будто бы упал тяжёлый груз. — Черт, Стивен, ты не представляешь, как я рад это слышать. — Но, — продолжил я, сохраняя то же строгое выражение лица, что и прежде, — я знаю, почему ты теряешь память. — Правда? Скажи мне, — он сел на край стула и подался вперёд, будто бы стараясь дотянуться до ответа. — Как долго ты принимаешь? — Что? — глаза, в которых вспыхнуло отрицание, выдали его с головой. — Гидроморфон, морфин, кодеин, оксикодон, — я начал перечислять лекарства, а взгляд Дэмиана упёрся в стену, — метадон. Мне продолжать? Он повесил голову. — Все это лекарства, которые ты применял во время реабилитации. И они работали. Работали слишком хорошо. — Стивен, доктор, пожалуйста. — Ты требовал их у своего врача, но она отказала. Тогда ты нашел других докторов, которые согласились и выписали тебе те лекарства и ещё много других. Легко оправдал себя болью, которая на самом деле давно прошла, да? — Стивен, — он посмотрел на меня глазами, полными слез. Я почувствовал себя самым ужасным человеком на свете, но продолжил. — Дэмиан, как долго? Он молчал. — Я приложу медицинское заключение к твоей карте, Дэмиан. Ты будешь в черном списке любой больницы США. Хотя, если ты зашёл так далеко, как я думаю, тебя это вряд ли остановит. — Три месяца, — тихо выдохнул он. Я успокоился и некоторое время стоял недвижимо, наблюдая за человеком передо мной — сломанный, стыдливо ломающий руки. Его реабилитация закончилась в прошлом году после пяти месяцев физиотерапии. Уже три месяца этот парень принимает опиоиды без медицинской рекомендации, постепенная потеря памяти — один из симптомов. Добавьте к этому темные круги под глазами, дрожащие руки — не принимал из-за того, что поедет в больницу. Черт возьми, Дэмиан. Я вздохнул, нарушив повисшую в комнате тишину, и, взяв со стола блок с заметками, набросал на бумаге несколько цифр. — С неврологической точки зрения ты ещё не нанес себе непоправимого ущерба. Нейронные связи разорваны в нескольких местах, но это ещё можно исправить. Твой мозг хочет избавиться от наркотиков, поэтому повреждает себя, что приводит к потере памяти. Необходимо воздержаться от приема лекарств в течение нескольких недель. Я протянул ему синий листочек бумаги. Он осторожно его взял и внимательно прочитал каждое слово. — Что это? — Номер моего друга из Института по лечению наркомании в Манхэттене. Он приведет тебя в порядок и облегчит состояние ломки, оно не будет лёгким. Он смотрел на меня со страхом. Я мог бы сказать, что мне больно так же, как и ему, но тогда бы соврал. В этой ситуации я ничем не могу ему помочь, разве что попытаться уговорить не совершать глупости. — У тебя есть будущее, Дэмиан. Не отказывайся от него. Он кивнул, будто бы все понял, хотя скорее рефлекторно, чем осознанно, и поднялся с места. — Больше обследований не нужно. Билли отведет тебя в команду, где ты сможешь переодеться. Он снова кивнул и, как собака, услышавшая команду, вышел из комнаты. Не то чтобы я ожидал услышать "спасибо" или что-то типа того. Я не очень-то ему помог, скорее усилил его страдания упоминанием ломки. Если он, конечно, обратится к доктору. С таким же успехом он может просто выкинуть все наркотики. Я отложил его карту и уставился на экран. Занёс пальцы над клавиатурой, и уже через минуту заканчивал написание отчёта, а история Дэмиана навсегда сияла надписью о злоупотреблении наркотиками. Это значит, что остаток дня — выходной, поэтому я собрал вещи и накинул куртку, полностью готовый ехать домой. Когда часы в кабинете показывали 15:25, я повернул дверную ручку и прямо перед собой увидел Кристину. Что же это такое, прямо благословение свыше, да ещё в такой знаменательный день. Самым странным было то, что я даже не знал, почему она здесь. У нее не было причин говорить со мной, кроме консультации, однако папок в ее руках я не заметил. — Стивен, можно поговорить с тобой кое о чем? — Конечно, — я пропустил ее внутрь и, как только она зашла, закрыл дверь кабинета. — Ты уже уходишь? Прости, не хотела тебя задерживать. — Нет-нет, у меня есть немного свободного времени. Для тебя всегда найдется время, Кристина. — Хорошо-о, — она потерла ладони и осторожно огляделась вокруг. Похоже на разговор об отношениях. Неделю назад у нас было что-то подобное. Хотя мы больше походили на любовников. — Стивен, на самом деле я не очень хотела с тобой разговаривать. Знаю. И не виню тебя. — Я избегала тебя несколько дней, — она посмотрела на меня так искренне. Я думал, что посмотрю на нее точно так же, но на лице не дрогнул ни один мускул, — и решила с этим покончить. — Ладно, — хрипло произнес я, ожидая ее дальшнейших слов. — Глупо повторять то, что ты уже знаешь, поэтому не буду, — я старался не обращать внимания на румянец, покрывший ее щеки. — Я ценю те слова, которые ты мне тогда сказал. Я почувствовал, как сердце забилось сильнее, разливая тепло по венам и костям, и не важно, что это физически невозможно. — Тебе было нелегко извиниться. — Я не извинялся. — Я знаю, просто, — она коснулась моей груди и шумно выдохнула. Я все понял. Просто заткнись, Стивен. — Мне показалось, что на несколько мгновений тебе было не плевать на мои чувства, — она улыбнулась, будто бы ее слова были шуткой. — И я не думала, что такое когда-нибудь произойдет. — Почему? — мой голос звучал слабо. Она повернула голову, встретившись со мной глазами. И на этот раз они не были холодно-голубыми, нет, наоборот, лучились теплом и добротой, как тогда, в машине или в ее квартире. — Я думала, тебе нет дела до таких, как я, — она подошла ближе и разгладила складки на моей рубашке, — но это не так. Тебе не все равно. Конечно, в твоём понимании этого слова, — она, усмехнувшись, посмотрела на меня, и я улыбнулся ей в ответ. — Я слышал, что ты говорила. — Что? — спросила она, улыбнувшись, и мне стало легче подбирать слова. — Слышал, что ты говорила обо мне пациенту, которого мы прооперировали. Как его имя? Мистер Гоббл? — Мистер Герберт, — тихо поправила она в ожидании следующего предложения. — Ты говорила обо мне хорошие вещи. И так много, — теперь я смотрел в пол, будто бы читал оттуда, затем осмелился взглянуть на ее руку, которую она тут же подняла к лицу. — Не буду врать и говорить, что раньше никто мне такого не говорил. Говорили, и часто. Но не когда меня не было в комнате. Улыбка вышла натянутой; уверен, она заметила это, как только наши глаза встретились. — Спасибо, Кристина, — обычно люди благодарят за что-то конкретное, но я благодарен Кристине за все. — Желаю тебе всего наилучшего, правда, — я резко вздохнул, стараясь отогнать нарастающую дрожь. Уходите, чувства, я не собираюсь плакать. — Ничего себе, звучит как прощание, — усмехнулась она и, сжав мою ладонь, погладила ее большим пальцем. — Так и есть, — мой голос снова зазвучал уверенно, и как только это произошло, счастья в ее глазах не стало. — Мне предложили должность в большом Нью-Йорке. Ее рука замерла. Она пристально посмотрела на меня; выдохнув, отняла руку и, чтобы избежать моего взгляда, ещё раз оглядела кабинет. — И ты согласился, — она старалась не выдать дрожи в голосе. — Наверное, да, — я видел, как она незаметно вытерла поступившие к глазам слезы, и, чтобы не заплакать самому, начал теребить ремешок сумки. — Конечно, в Большом Нью-Йорке тебя не упекут в приемный покой, как тут, верно? — она мелькнула улыбкой, и я не успел понять, саркастичной или искренней. — Что ж, тогда я тоже желаю тебе всего наилучшего. Теперь она улыбнулась мне по настоящему, с морщинками в уголках глаз. Больно. Больно сильнее, чем я предполагал. Больно говорить прощай. — Спасибо, Кристина, — я прочистил горло и разозлился на себя за то, что чувствую себя таким беспомощным. Она стояла на месте ещё несколько секунд, а когда тишина стала невыносимой, развернулась и ушла. Я слышал, как хлопнула дверь, но не обернулся, сделал несколько глубоких вдохов. Я схватил сумку и ушел. Спустился на лифте в гараж. Поехал домой. Это ведь хорошо, верно? Кристина пришла ко мне, и мы все выяснили. Я должен чувствовать себя прекрасно. Чувствовать какую-то завершенность. Но держа палец над кнопкой вызова Чарльза, я не чувствовал ни завершенности, ни счастья, ни облегчения или свободы. Буквально ничего. Телефон зазвонил прежде чем я принял окончательное решение. Я снял трубку: — Да, доктор Стивен Стрэндж.