Часть третья
Мир держится на равновесии. Но зачем он такой нужен, если в равновесии нет справедливости. Кем бы ни были близнецы, что бы ни текло в их жилах, смешиваясь с одной и той же группой крови, время им было не подвластно. Оно шло своим чередом, сменяя цвет листвы деревьев и температуру воздуха так, как и должно быть. Смешивая похожие между собой дни, оно превращало жизнь в калейдоскоп. Оно стирало события, оставляя лишь воспоминания. И, мчась сквозь муссон, не оставляя возможности отдышаться, оно намеренно притупляло и воспоминания. Каждый, готовясь к общему, был занят своим. Все было отточено до предела. Каждый из многочисленной обслуживающей и сопровождающей команды знал свое дело. Каждый инструмент был проверен и настроен, каждый элемент костюмов аккуратно уложен. Техники работали слаженно, команда - профессионально. Тысячи сердец замирали в предвкушении. И еще четыре учащенно бились от волнения. От восторга и страха, который неизменно появлялся перед выходом на сцену. Это был уже второй мировой тур после длительного перерыва в несколько лет. И это было как глоток свежего воздуха. Все так знакомо: крики, слезы, признания в любви, пот ручьями и песни до хрипоты, струны до стертых пальцев и алкоголь после всего. Тысячи лиц, сотни автографов и объятий. Вечные "пожалуйста". И все это казалось таким новым абсолютно каждый раз. Каждый новый город встречал своим особым запахом, особенно тот, в котором оказывался впервые. Страна за страной. Германия, Англия, Италия, Чехия, Польша, Россия. Словно разноцветные стеклышки на старом витраже. Это сладкое ощущение владения миром. И хочется, чтобы оно не кончалось никогда. И так хочется, чтобы закончилось скорее - от усталости, надрыва и разделения своей души на части, на кусочки для каждого, кто пришел на концерт. И сон исключительно в дороге, в самолете. И даже во сне ты снова и снова выходишь на сцену, снова берешь гитару, снова поешь песню, снова подходишь к нему под восторженный визг толпы и заглядываешь в глаза. Одно мгновение - и ты уже не можешь сдержать улыбку, потому что ловишь его взгляд, полный желания, рассказывающий о том, что его обладатель помнит каждое прикосновение и каждый поцелуй, и жаждет еще. Немой разговор под прицелом тысяч пар глаз, откровенное признание и обещание. И потом - остаток концерта с мыслью о том, что после они несколько минут смогут побыть наедине и будут принадлежать только друг другу. Пульс в висках начинает долбиться еще быстрее, обгоняя бит песни. И никто из этой толпы не догадывается, что улыбка на губах фронтмена появляется от разгорающейся надежды на то, что, быть может, сегодня Томас подарит ему ласку, гораздо более откровенную. Такую, какой младший уже пару недель тура балует своего брата. С того дня, как они оказались во Франкфурте. 15 марта 2017 года. Франкфурт. - Вы охренели? - Томас, я прошу вас, успокойтесь. Мы все исправим. - Исправите? У вас есть на это время? - старший Каулитц кричал на администратора очередной концертной площадки. За его спиной стояли Билл, Георг и Густав, ошалевшими глазами наблюдающие за взбешенным гитаристом и его жертвой, явно обтекающей холодным потом. - Вы контракт читали? Там черным по белому все написано! - Я понимаю, но с кем не бывает? - из последних сил оправдывался мужчина. - Я обещаю, что концерт состоится вовремя и с нужным оборудованием. Еще раз приношу свои из... - Засуньте свои извинения себе в... - Том! - младший сильно сжал плечо брата, но Томас тут же скинул его руку. - Успокойся, они же сказали, что все будет готово вовремя. - Билл кивком указал администратору, чтобы тот валил, пока не поздно, чем бедняга поспешно воспользовался. - Они охренели, - рычал Том. - Неустойку влепить, пусть знают. - Не горячись ты так, хорошо, что сегодня выяснилось, а не завтра перед концертом, - Георг подошел к другу на довольно опасное расстояние. Ему не раз доводилось видеть Тома разъяренным, но это уже переходило всякие границы. В новом туре Томас помимо члена группы принял на себя обязанности их админа и продюсера, и это не могло не сказаться на его эмоциональном состоянии, хотя у друзей не было сомнений, что есть нечто большее, что не дает ему покоя. Старший зло зыркнул на басиста. Он понимал, что на ребят злиться не за что, тем более на Гео, но чувство раздражения на всех и вся было ему не подвластно. Георг отшатнулся, не рискуя продолжать разговор. - Парни, сходите, разузнайте, что там да как. - Билл закрыл за ребятами дверь, повернув ключ, и обернулся к брату. Том стоял у окна, сложив руки на груди. Билл подошел к нему со спины и несколько минут, молча, рассматривал его плечи, волосы, затянутые в пучок на затылке, при этом обнажавшие шею. - Томми, тебе надо успокоиться. - Я спокоен. - Я вижу. Еще несколько минут тишины. Билл сделал последний шаг, отделяющий его от брата, и уткнулся носом в ароматные волосы. Не касаясь Тома руками, он прижался грудью к его спине и через пару секунд почувствовал, как близнец слегка облокотился на него, немного запрокинув голову. Билл обнял его. Он знал, что сейчас Том прикрыл глаза и свел брови. Он услышал, как старший сглотнул. Томас напоминал сейчас струну его собственной гитары, только перетянутую до предела - он вот-вот должен был взорваться. - Ну что с тобой? - шепотом. - Я же сказал, со мной все в порядке! - Вот оно! Том оттолкнул брата, резко выворачиваясь из его объятий, и тут же ошеломленно замер от прилетевшей ему пощечины. Билли и сам на мгновение завис - он не собирался делать этого. То, что случилось после звонкой пощечины, Билл позже назовет "единственным способом привести в чувства", а Томас - "распоясавшимся чертенком". Младший со всей силы впечатал брата спиной в стену и, не дав тому опомниться, укусил за губу, больно при этом сжимая плечи, впиваясь в них отманикюренными ноготками. Томас дернулся - скорее от боли - но тут же затих, а Билл ослабил хватку и уже не кусал, а целовал, властно проникая языком глубже, вжимаясь всем телом в брата. Томас до синяков схватил младшего за бедра, за что получил еще один толчок спиной в стену, от чего задохнулся на мгновение. Билл бесцеремонно схватился за ремень Тома, быстро расстегивая его. Старался не оставлять следы на шее, кусая и зацеловывая кожу на ней. Том задыхался от дерзких и уверенных действий брата, он чувствовал боль в груди от ударов, боль на шее от укусов и в паху от растущего желания. Билл резким движением стянул с него джинсы вместе с бельем и опустился на колени, тут же вобрав в себя половину твердеющего и пульсирующего члена, не дав Тому опомниться. Томас громко зарычал и вцепился в волосы брата, сильно сжимая их в кулак. Несмотря на боль и заслезившиеся глаза, младший начал настойчиво ласкать близнеца, вбирая его член так глубоко, как только мог. Вылизывая пах и яички, помогая рукой, с наслаждением проводил языком от основания до самого кончика, и снова заглатывал его полностью. Том начал подаваться бедрами. Предчувствуя скорую кульминацию, он жестко вдалбливался в рот брата, подчиняясь инстинкту и желанию, причиняя боль, лишь бы скорее получить разрядку. И он ее получил. Взрыв внутри себя, вылившийся белесой жидкостью на губы и одежду брата. Еще сотрясаясь от оргазма, он сполз по стене на пол, попадая прямиком в объятия близнеца, и еще долго приходил в себя. Полностью расслабленный, он уткнулся в плечо Биллу, который тихо гладил его по спине и, молча, ждал, когда Томас вернется к реальности. Они еще много времени провели здесь же, лежа на полу в номере, молча рассматривая потолок, не реагируя на стук в дверь и вибрацию телефонов. Едва касаясь друг друга, они были одним целым, ощущали каждый вдох и выдох, каждую мысль друг друга. Это было ответом сразу на все вопросы обоих. 3 апреля 2017. Прага. Грохот все еще не унимающейся толпы был слышен даже в гримерке, где четыре немецких музыканта, только что отыгравших концерт, смеялись и наперебой рассказывали о своих впечатлениях от чешских фанатов. - Ребята, это было нереально! - Георг взял со столика бутылку шампанского. - ЭТО МАШИНА МЕЧТЫ! - разом заорали оба Каулитца и Густав. Басист энергично потряс бутылку, из которой с хлопком вылетела пробка. Шампанское фонтаном полилось на ребят под громкий хохот и визг. Томас схватил вторую бутылку, и, проделав те же манипуляции, теперь поливал друзей сладким напитком. - Вы придурки! - Густав протирал свои очки, при этом хохоча громче остальных. - Фу, я мокрый и липкий! - И слааадкий! - заржали Билли и Том. Старший сделал знак брату "дай пять", на что тот ответил, на мгновение задержав взгляд на его сияющих глазах. - Густав, хочешь быстро вымыться - выйди к фанатам, они тебя вмиг вылижут с ног до головы, - Том подошел к младшему и обнял его за плечо. Этот дружеский жест вызвал бурю эмоций внутри фронтмена. По телу уже расплывался жар, запах Тома вперемешку с пьянящим ароматом шампанского выносил мозг. Захотелось прямо здесь, не стесняясь друзей, жадно впиться в смеющиеся губы старшего, прекрасно знающего, что Билл весь концерт думал об их уединении и о том, что с недавних пор самые обычные братские прикосновения вызывают неоднозначные реакции тела. Например, выпирающее мужское достоинство из-под узких концертных брюк Билла. Младший поспешил стянуть первое попавшееся полотенце и, вытираясь, "ненароком" прикрыл улику от проницательных глаз друзей. Томас засмеялся, заботливо помогая младшему вытираться. - Ну вы еще облизывать друг друга начните, - возмутился Георг, с хитрой ухмылкой переводя взгляд с одного на другого. - Развели тут телячие нежности. - А что, завидно? Я и тебя помацать могу, - Томас ринулся на басиста. - Иди ко мне, моя прэээлесть! Георг с визгом забился в угол, где его и настиг Том. Под дружный хохот Гео пытался вывернуться из объятий друга, взвизгивая при этом от щекотки. - Все, все, отстань от меня! - извиваясь и прикрывая самые нежные места, умолял басист, но Том продолжал мучить его, щипая и щекоча. Так они доставали друг друга, когда были детьми и подростками. И, казалось, не было всех этих прожитых лет, как будто все началось буквально вчера. - Я больше не могу смеяться, отпусти! В гримерку постучали, и тут же в приоткрывшуюся дверь просунулась голова. - Вашу маму, - голова осмотрела залитую шампанским комнату и музыкантов. - Ребята, у вас мит через час. - Целый час! Мы и выспаться успеем, - Том отпустил друга. - И вымыться. - Угу, и вылизать другу друга, - буркнул Георг, за что получил звонкий шлепок по попке от Томаса.***
Том подошел к двери своего номера, уже зная, кто стоит за ней. Он улыбнулся, мысленно отмечая, что сердцебиение участилось и захотелось пить. Каулитц поспешил открыть дверь. Билли стоял, облокотившись о косяк, небрежно держа бутылку шампанского в руке. Старший встал напротив, полностью копируя позу близнеца. Он не спеша провел взглядом по брату: от смеющихся глаз и приподнятой бровки в немом вопросе, далее вниз по закушенной за пирсинг губе, по острой ключице, виднеющейся из под дизайнерской футболки, по замысловатому поясу и джинсам с дырками на коленях, и так вплоть до коричневых лаковых ботинок, которые Тому нравились больше, чем самому Биллу. - Что, мало шампуня сегодня было? - Том кивнул на бутылку дорогого напитка. - Мужчина, пустите, а потом вопросы задавайте, - Билл оглянулся на коридор. - А то мало ли шпионов. Томас обхватил его за шею и нагло втащил в номер, громко захлопнув дверь. Младший ойкнул и вжался в теплое тело брата, намерено прислонив холодную бутылку к его спине. Том зашипел, выгибая спину. - Сучонок! - Я такой, да, - Билл лизнул нос близнеца, на что тот поморщился, но не отстранился, помня о том, что сзади холодное стекло. - Я соскучился. - Полчаса назад расстались, - усмехнулся Том, скорее дразня, прекрасно зная, что Билли имеет в виду. - Тоооом, - ущипнул его младший. - Я знаю, - мягкое, почти невесомое прикосновение губ. - Я тоже... Что ты со мной делаешь, младший? Билл испуганно посмотрел брату в глаза, отреагировав на серьезный вопрос. Томас опустил взгляд на его губы. Он больше не стеснялся таких взглядов, не грыз себя за желание смотреть на Билла. - Сегодня в клубе блондинку помнишь? Билли кивнул, все еще не понимая, о чем речь. - Красивая... Мы неплохо пообщались. Танцевали, тискались. Но знаешь, что? - Том пристально посмотрел брату в глаза. - У меня на нее не встал... Билл снова закусил губу за пирсинг, чтобы не расплыться в улыбке. Хотя и тон, и лицо старшего были непроницаемо серьезными, младшему хотелось улыбаться. - Но вот ко мне приходишь ты, и посмотри! - Том взял руку брата и положил себе на пах, где выпирал внушительных размеров стояк, молящий о свободе и ласке. - Ого! - Ого? - Томас положил руку на горло близнеца, немного сдавив его. - Это все, что ты можешь сказать в свое оправдание? - Требую пересмотра дела. Улик недостаточно. Томас замер. Этот разговор напомнил ему их диалог в больнице, после того, как он чуть не утонул. Он резко обнял брата, чем поверг его в еще больший испуг. - Эй, ты чего? - Ничего, - выдохнул Том. - Опять ничего? - Ничего... Просто воспоминания... Старые... - Он заглянул в глаза, чтобы брат смог увидеть, что тот ничего от него не скрывает. - Ладно. Чем ты собирался заняться? - Билл осторожно высвободился из объятий. Прошел к бару и взял два высоких бокала. - В три ночи? Кактусы пересаживать! Билли засмеялся, запрокинув голову, и Томас невольно засмотрелся. Билл давно не смеялся так широко и искренне. В животе приятно защекотало волнение. Младший, успокоившись, озорно посмотрел на брата. - Так я тебе помогу. С этими... Кактусами, - он разлил шампанское по бокалам, но, подумав немного, взял только один. Подошел к Тому, сделал глоток и незамедлительно поцеловал брата, делясь вкусом сладкого напитка. Облизнулся и поднес бокал к его губам. Томас отпил немного, прикрыв глаза, зная, что и за этим глотком последует поцелуй. Такой же сладкий и пьянящий, как само шампанское. Том никогда не любил вина, он предпочитал пиво или что покрепче. Это младший всегда светился с тонким бокалом в руке. Но сейчас этот напиток казался ему самым прекрасным. Потому, что это был вкус его губ, и потому что сегодня ночью, после этого бокала, случится то, чего, наверняка, они оба ждут, не признаваясь себе, но и не боясь собственных мыслей об этом. Билл поставил бокал на столик. И, неожиданно для брата, медленно прошел к двери. Он развернулся, прислонился спиной к двери и остался так стоять, серьезно смотря на близнеца.Томас недоверчиво рассматривал его. Что если он уйдет, стоит старшему сделать к нему шаг? А нужен ли этот шаг? Это шанс все остановить. Сейчас, пока не поздно. Остаться стоять на месте и отпустить его… Наступит завтра, и они снова будут только братьями, как раньше. Том сглотнул. Сердце понеслось галопом, он на секунду закрыл глаза и опустил голову. Он уже знал, что сделает и чего сделать не сможет. Если бы не твердая и плоская поверхность за спиной, Билл точно осел бы на пол - ноги подкашивались, голова начинала кружиться. Он смотрел, как брат подходит к нему. Том приблизился вплотную; все его движения были медленными и осторожными. Он поднял руку и, наощупь найдя выключатель, одним щелчком потушил свет, погружая обоих в уютную ночь, освещаемую огнями Праги. Они слышали дыхание и сердцебиение друг друга. Казалось, что они чувствуют поднимающуюся температуру тела друг друга. Том коснулся ладонью щеки брата, немного поворачивая его голову к себе, скользнул пальчиками по его губам и подбородку. Он чувствовал и свою дрожь, и дрожь Билла - скорее внутреннюю. Все напрягалось внутри, живот уже сводило от боли, а сердце заходилось от страха и нетерпения, но все происходилотягуче-медленно. Том облизал свои губы, прежде чем поцеловать брата. Поцелуй был таким же медленным, но глубоким. Они с силой соприкасались всей поверхностью языка, исследуя друг друга, жадно терзая губы, упиваясь вкусом. Руки уже скользили по телу брата, проникая под одежду, лаская горячими ладонями кожу, распаляя желание. Воздуха не хватало, и разорванный поцелуй вылился в тихий стон. Билл оттолкнулся от двери, заставляя Тома сделать шаг назад. Они прошли вглубь номера, не размыкая объятий, до самой кровати, уже расстеленной Томом. Младший Каулитц в поцелуе опрокинул брата на постельное белье приятного теплого цвета, и навис над ним, всматриваясь в блестящие глаза, кажущиеся сейчас черными жемчужинами. Он прикусил его нижнюю губу и немного оттянул зубами, ложась на Тома всем телом, каждой своей частичкой прижимаясь к нему. И снова целовал… Он сжал его ладони, переплетая пальцы, и заводя руки за голову. Он чувствовал, как брат плавится под ним, как становится влажной кожа, и как возбуждение пропитывает все его клетки. И уже были слышны тихие стоны, и Билли улыбался, ловя их своими губами. Он последний раз чмокнул Тома и опустился чуть ниже. С наслаждением проводя языком по шее, зацеловывая кадык и ключицу, потянул футболку вверх. Стягивая ненужную вещь с брата, позволил и ему избавить себя от дизайнерской вещички. Прикосновение обнаженной кожи незамедлительно отдалось жаром в паху. Том гладил тело младшего, горячими ладонями сжимая плечи и ниже - поясницу, ягодицы - прижимая брата плотнее к себе. Эта ночь станет для них особенной. Они никогда не перестанут быть братьями, но сегодня они станут еще и любовниками. Эта мысль сводила с ума и возбуждала так, что становилось трудно дышать и больно двигаться. И хотелось подарить друг другу необыкновенные ощущения, отдать всю нежность, на которую каждый только был способен, а потом довести до изнеможения, до потери сознания… Почему эти чувства и желания пришли к ним, и почему сейчас? Чем обернется их связь, и кто за нее будет отвечать? Все в эти минуты было не важно. Важен был только он, его тело, его запах и его негласное признание. Билл опустился еще ниже, облизывая подрагивающий живот брата. Он немного оттянул джинсы и поцеловал нежную кожу там, где еще не было волосков, но запах уже отличался от запаха всего тела. Билли расстегнул джинсы и уже собирался стянуть их с Тома, но старший остановил, приподнявшись и запуская руку в беспорядочную прическу близнеца. - Нет, - он столкнулся со взглядом Билла, в котором на мгновение сверкнуло непонимание и толика страха. - Сегодня я, - прошептал Томас, заставляя брата перевернуться на спину, и устраиваясь между его ног. Он стянул с него джинсы и, встретившись взглядом с младшим, замер, увидев закушенную губу и влагу в глазах, вот-вот готовую покатиться вниз. Боже, он так этого хотел, так ждал! И ведь не говорил ни слова! И взглядом - скорее раздевал и ласкал сам, но никогда не просил. Том прижался губами к впалому животу, глубоко вдыхая запах. Он целовал влажную кожу, татуировку в виде звезды, каждый ее лучик. Скользнул ниже, обжигая своим дыханием выбритый начисто пах. Билл заметно напрягся, он привстал на локтях и глубоко дышал, всматриваясь в каждое движение брата, которому уже не терпелось ощутить его вкус. Забавно, какие желания могут появиться у человека, никогда даже на милю не подпускающего мысли данного рода к себе. Желание сделать то, что казалось противоестественным. И как оно могло быть таковым? Ведь это так манит: выступающие вены, белая кожа, розовая влажная головка. Невозможно не коснуться языком… Билл вздрогнул, когда губы Томаса прикоснулись к его плоти. Старший медленно обхватывал губами его член, лишь пробуя на вкус, проводил от основания вверх. Лизнул головку, сдвинув рукой кожу. Почувствовал терпкий вкус смазки, который показался даже приятным. Или, скорее, возбуждающим. Билли не шевелился, тихо умирая от наслаждения. Он глотал воздух, боясь закрыть глаза, как будто Том мог исчезнуть. Все его существо сконцентрировалось сейчас в паху, где горело и пульсировало. Младший почувствовал, как со лба сбежала капелька пота. Он наконец-то откинулся на подушку, зажмурил глаза и вцепился обеими руками в простынь. Том уже смелее ласкал брата. Вбирая в себя его член, помогая рукой, он наращивал темп. Он дурел от того, что ему самому в кайф облизывать член Билла, чувствовать его напряжение, заставлять глухо стонать и метаться. Дурел от того, как легко у него получается делать это. В то время как у самого в штанах уже почти дымилось. Еще пара довольно резких движений, и Билли со скулежом вцепился в плечо близнеца, отстраняя его от себя. - Остановись! - выдавил он, сдерживаясь из последних сил, чтобы все-таки не кончить. - Иди ко мне, - он потянул брата на себя, одаривая жадным поцелуем. Томас отдался этому поцелую, как будто последнему в его жизни. - Ты бесподобен, Том, - шепот в самые губы. - Ты великолепен. Старший расплылся в смущенной улыбке и спрятал лицо, утыкаясь брату в шею. - Ты что, покраснел? - Билл отодрал от себя его голову, заглядывая в счастливые глаза. - Моя ж ты девочка! - чмокнул в нос. - Даже не думай стесняться. Я хочу, чтобы со мной ты был тем, кем хочешь быть, и делал то, что хочешь делать. - Похоже, что только рядом с тобой я открываю самого себя, - Том провел рукой по груди и животу Билла. - А кто из нас двоих девочка, это мы сейчас проверим, - он погладил бедро, а потом довольно смело провел ребром ладони между ягодиц брата. Билл застонал, по телу пробежала дрожь. Он не мог вспомнить, были ли у него когда-нибудь с кем-нибудь столь сильные ощущения. - Ты только помоги мне. Ладно? Младший кивнул. Пара минут на приготовления и разорванная дрожащими пальцами упаковка презерватива. Билли устроился на подушках. Согнув ноги в коленях, он рассматривал Тома. Близнец заметно нервничал, он даже покусывал губу. - Том, только не говори, что никогда не драл девочек в попку, - тихо засмеялся Билл, пытаясь расслабить старшего. - Девочек миллион раз. А вот любимого брата... - он опустился, нависая над Биллом, провел взглядом по его лицу. - И я не собираюсь драть его. - Нет? - Билл легонько коснулся губами щеки. - Тогда скажи, что ты собираешься с ним делать? - еще одно невесомое прикосновение. - Любить, - Билл почувствовал мягкое поглаживание пальцем между своих ягодиц. - Так, как никого и никогда. Том осторожно протолкнул палец вглубь и тут же услышал скулеж брата. Тот выгнул спину от наслаждения и задвигал бедрами, насаживаясь глубже на пальчик. Ввести второй было затруднительнее, несмотря на то, что младший был полностью расслаблен, и когда Томас сделал это, Билл вцепился ему в плечо, ощутимо впившись ноготками. - Тебе больно? - приостановил движения Том. Билли громко выругался, заставляя брата продолжить ласку, только еще быстрее и глубже. - Сейчас, Том! Прошу тебя! - Билл не смог сдержать стон от такого неприятного опустошения, когда сам отстранил руку брата. Том задрожал, устраиваясь между согнутых ног Билла. Он уже не мог ответить себе, реальность это или наркотический бред. Он взял одной рукой свой член и, встретившись с затуманенным взглядом брата, вошел в него. Болью исказилось не только лицо младшего, но и самого Тома. Билл был таким узким, что старшему пришлось применить силу. На мгновение у обоих заиграли яркие пятна перед глазами и перехватило дыхание. Том опустился на брата, дожидаясь, когда боль пройдет, и, гадая, как должно быть больно младшему. Билл погладил его по влажной спине, потом с силой начал сжимать его кожу. Запустил руку в волосы, тяжело дыша, распаляя себя и брата. Томас поднялся на руках и жадно впился в приоткрытые губы, начиная медленно двигаться внутри Билла. И о том, что младшему нравится, говорили его ответные движения бедрами, впивающиеся в кожу брата пальцы, запрокинутая голова и уже совсем не тихие стоны наслаждения. Том и сам не мог сдерживать стоны. По его телу струился пот, напряженные мышцы болели, а внизу живота нарастал ком, готовый взорваться в любую секунду. И Томас чувствовал, что взрыв будет охренительной силы. Он входил в брата то чуть быстрее, то чуть медленнее, зацеловывая при этом его шею и плечи, засасывая и покусывая соски. А Билл тянулся к его губам, из последних сил пытаясь не закрывать глаза, а смотреть на Тома. Такого страстного и нежного одновременно, мокрого и напряженного. Такого любимого…. О да! Это был любимый мужчина. Желанный, самый желанный. Он знал его с самого рождения и любил с самого рождения. И это была самая большая любовь на свете, потому что в ней было все: от доверия до ненависти; а еще в ней было желание…. Билл закричал, вцепившись в простынь и до предела выгнув спину. Его тело сотрясалось от спазмов, а из члена струилась сперма. Томас сделал еще один сильный толчок и громко застонал, скатываясь с Билла. Он зажмурился от непривычно сильного оргазма, такого, что наслаждение переходило почти в боль.***
Близнецы лежали в смятой постели, едва прикрывшись легким покрывалом. Дыхание давно выровнялось, но тела приятно ныли, не давая уснуть. Они игрались пальчиками, переплетая их, и каждый слегка улыбался, утомленно прикрыв глаза. Говорить не было сил, да и не хотелось. У них будет время сказать друг другу о том, что это было как полет в космос. Что, казалось, вот-вот - и умрут. Будет время сказать вслух - или взглядом, или прикосновениями - а сейчас хотелось молчать. Томас открыл глаза и приподнялся на локтях. - Билл... - Я чувствую, - младший обеспокоенно посмотрел на брата. По их телам побежали неприятные мурашки. В ушах зазвучал чужой далекий шепот, а нос защекотал едва уловимый запах сигарет. - Ну почему сейчас? - Билл страдальчески свел брови и сильнее сжал его руку. - Все нормально, малыш. Ты только останься здесь, - Том заглянул ему в глаза, а потом скользнул взглядом по губам младшего Каулитца. - Ммм, малыш... Томас, повтори! Том негромко засмеялся, нависая над братом и легонько прикасаясь к его губам. - Малыш. Билл улыбнулся. - Еще... - Не сейчас, - еще одно мягкое прикосновение. - Я скоро вернусь. Ладно? Билл кивнул. Том быстро поднялся, натянул смятую одежду и обернулся к брату, наблюдающему за действиями старшего. - Билл... - Я знаю, - перебил его Билли. - Я буду здесь. Обещаю.***
Затушенный о подоконник окурок полетел на пол и был небрежно откинут ногой в сторону. Невысокий мужчина лет сорока, в дорогом костюме и с прической по моде, дрожащими руками набирал номер на своем смартфоне, но непослушные пальцы попадали не на те кнопки. Мужчина не заметил, как к нему не спеша подошел Томас, засунув обе руки в карманы джинсов. - Здесь, кажется, запрещено курить. Но, раз уж вы тут,... - он оглядел пол дорогой гостиницы, застеленный ковролином и бесстыдно оскверненный окурками. – …То, может и меня угостите? Мужчина вздрогнул от неожиданного голоса и тревожно посмотрел на Тома. - Ааа, простите, это была последняя, - он старательно сделал безразличный вид, чтобы скорее избавиться от случайного свидетеля. - Ммм... - Том сел на подоконник, рассматривая человека, который явно начал раздражаться его присутствием. - А жена твоя курит? - Каулитц с вызовом посмотрел ему в глаза. - Что? - мужчина, выпучив глаза, отшатнулся. - Кто ты такой? - Я? - Том пожал плечами и немного выпятил нижнюю губу. - Друг. И помогу тебе сделать то, что ты задумал. - Так ты от мистера Фростера? Почему он не предупредил меня? - Не посчитал нужным. Только сказал, что ты сам введешь меня в курс дела. И на твоем месте я бы это уже сделал. Времени у нас мало, не так ли? - Томас согнал с джинсов несуществующую соринку, в мыслях на мгновение возвращаясь в свой номер к Биллу. - Да-да, ты прав. Она в восемьсот девятом со своим хахалем, все документы при ней. Я хочу, чтобы их застукали в самый интересный момент, - мужчина пошло усмехнулся, и весь вид его теперь казался Томасу отвратительным. - Ты понимаешь, о чем я? - Еще бы, - пробурчал Том, снова подумав о брате, задаваясь вопросом, о чем он сейчас думает, или, быть может, он уснул? Хотя нет… Он не сможет уснуть, пока близнец не вернется. Тогда что делает? Просто лежит на смятой постели? Такой же обнаженный, каким Том его оставил? И прокручивает в мыслях произошедшее? Каулитц почувствовал, как увлажняется спина, и быстро заставил себя вернуться к реальности. - А кому ты собирался звонить? - Что? Фростер тебя вообще ни во что не посвятил? - "неприятный" возмущенно осмотрел Тома с ног до головы, на что тот снова равнодушно пожал плечами. - Это Шах, ну, прозвище у него такое. Вообще-то больше страха нагоняет, а так добрый малый, безобидный - ну, если дорогу не переходить. Ну и вот так, по заказу. - Он кивнул головой в сторону, где предположительно находился номер восемьсот девять. - Шах со своими ребятами ждет от меня сигнала, когда эту сладкую парочку можно будет прищучить, - мужчина нервно засмеялся. - Потреплют их малость, доки заберут, ну, сфоткают все, конечно, а там уже дело за официальными лицами. Суд, разумеется, уже подготовлен, все пройдет как по маслу. Томас слушал его с чувством растущего отвращения. Он поставил локти на колени и уперся подбородком в зажатые кулаки. Внутри все закипало: ему хотелось сейчас быть не здесь и не с этим человеком. Но пришлось снова взять себя в руки. - За что ты с ней так? - снова недоверчивый взгляд на Каулитца. - Ооо, я знаю, что она задумала, - прошипел мужчина, постучав пальцем по своему виску. - Я знаю, чего она хочет. Эта змея вынашивала план несколько лет. Ага! - он утвердительно покачал головой. - Но я все знаю, я не дурак, каким она меня считает. Хотела присвоить себе все, что я с таким трудом создавал все это время. Сука! Хотела кинуть меня! - мужчина начинал распаляться. Краснея и расширяя глаза, он начал метаться в поисках сигарет и зажигалки. - Она изменяет тебе? Поэтому ты решил, что она собирается тебя кинуть? - Том протянул ему еще запакованную пачку сигарет. Мужчина схватил ее, явно позабыв, с чего начался их разговор. - Я знаю это! - он снова приставил палец к виску. - А под Калеба я ее положил. Ага... Мне надо было ее скомпрометировать, сама бы она эти доки не взяла. А в Калеба я ее сам влюбил, и ради него она сейчас на все пойдет. Должен же я был как-то вывести ее на чистую воду! - он дрожащими пальцами пытался выбить из зажигалки огонек. Когда ему это удалось, он глубоко затянулся, после чего медленно выдохнул дым. - То есть, ты сам все подстроил. Чтобы она взяла доки, ты познакомил ее с Калебом, который уговорил ее на кражу? - А что мне оставалось делать? Я знаю, о чем она думала! - "неприятный" снова глубоко затянулся. - Откуда ты знаешь? Ты же сам сказал, что сама она не взяла бы бумаги, - Том пристально посмотрел в глаза, вдруг притихшему мужчине. - Так с чего ты взял, что она затевала против тебя подлость? - Я все знаю, - уже не так уверенно произнес мужчина. - И мне ведь все рассказали. Ага. Все подтвердили, все мои подозрения, ну. - Кто подтвердил? - Том наклонился вперед, следя за каждым мускулом на лице этого человека. Мужчина стрельнул в него взглядом, сделал еще пару затяжек, затем, потушив сигарету, бросил ее на пол. - Та женщина, - он мечтательно посмотрел в окно за спиной Томаса туда, где святилась огнями прекрасная Прага. - Мы виделись лишь дважды, но... - Ты поверил какой-то женщине, с которой едва знаком? - Хлоя не стала бы меня обманывать! - мужчина закричал, снова выходя из себя. - Х... Хлоя? - во рту мгновенно пересохло, а по телу прошла волна, как от ледяной воды. Несколько секунд потребовалось Тому, чтобы прийти в себя. - Ты сказал Хлоя? Высокая, красивая, длинные каштановые волосы… - Ну да. Та еще штучка. Ага. Ты ее знаешь? - мужчина, кажется, стал расслабляться при воспоминании о девушке. - Знаю, - прошептал Том, спрыгивая с подоконника, стараясь упорядочить мысли в голове и при этом дышать ровно. - А ты любишь свою жену? Ну или любил ее? Теперь на лице мужчины мелькнуло непонимание, но он задумался на несколько минут, в которые Том старался его не потревожить. Сам сжимал при этом кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы боль помогла ему не упустить внезапную догадку. - Ну любил, конечно, - неуверенно начал мужчина, - мы ведь встречаться стали, у меня ни гроша не было. А она меня поддержала в моей безумной идее, ага. Это ж компьютерные технологии, дело не новое, а она поверила. И деньги со своим отцом нашла. Ну, чтобы помочь мне для начала, - мужчина жестикулировал перед Томом так, как будто объяснял ему прописные истины, а тот ничего не понимал, - Ну и красивая она у меня. Ведь не поспоришь с этим? И хозяйственная. - Она никогда бы не предала тебя? Мужчина отрицательно покачал головой, но, быстро спохватившись, замер. Он задумался на мгновение, потом медленно повернул голову к Тому. - А теперь еще раз по порядку. У тебя есть любимая и, по твоему же описанию, любящая жена. Ты доверяешь ей, делишь дом, постель и бизнес. Но вот из ниоткуда появляется женщина, которая на раз-два убеждает тебя, что твоя любимая затевает тебя уничтожить. И ты ей веришь - той, которую видишь впервые. Сам подстраиваешь ситуацию, при которой твоя жена становится предателем, - Том зашел ему за спину и, приблизившись к его уху, тихо продолжил: - А что с ней будет, когда суд признает ее виновной? А ты якобы уличишь ее в измене? - он сделал паузу. - Она окажется за решеткой, а потом на улице. Без дома, без денег, без семьи, без желания любить и доверять. Мужчина перестал дышать. Мозаика в его голове, как и в голове Томаса, начала складываться, вырисовывая ясную и красочную картину. В кармане завибрировал телефон, мужчина достал его и заторможено уставился на дисплей. - В твоих силах все исправить. В твоих руках жизнь любимой женщины, - Том положил руку на плечо мужчины и несильно сжал его. Еще пара секунд и "заторможенный", нажав на дисплей телефона, поднес его к уху. - Отбой, Шах, - только и произнес он, и,после невнятного ответа, добавил, - я сказал отбой. Я сам с ней разберусь. Они еще несколько минут провели здесь, выкурив каждый по сигарете. Затем мужчина направился к лестнице, но, не дойдя до нее пары шагов, обернулся, собираясь что-то сказать. Но Том его опередил. - Не верь Хлое и таким, как она. Не верь никому, кроме своего сердца и своих чувств. Мужчина кивнул, развернулся и ушел, так и не задав крутившийся на языке вопрос: "Кто же, черт возьми, ты такой?"***
- Андрэс, - тихо позвал Том. - Мне надо поговорить с тобой. Тишину ночной гостиницы нарушил далекий хлопок двери и смех небольшой компании. Но не этого звука ждал Каулитц. Он не вздрогнул и не сразу обернулся, когда за спиной прозвучал приятный мужской голос: - Хорошая работа, Том. Каулитц посмотрел на него, отметив блеск в серых глазах, то ли от отражающихся огней за окном, то ли от внезапно набежавших слезинок. Этот человек был способен успокоить Тома одним взглядом, и этот же человек был способен изменить судьбу одним лишь движением руки. Но страха перед Андрэсом Том не испытывал никогда - только не он. - Я хочу задать вопрос. - Тебе не мешало бы бросить курить, друг мой, - Андрэс поддел ботинком один из окурков, разбросанных по полу. - Впрочем, ты сам вправе выбирать, что тебе делать и какие вопросы задавать, - он улыбнулся Тому, уже совершенно точно зная и сам вопрос, и ответ на него. - Сделка с моим братом могла быть подстроена? - Демонам нельзя доверять, Том. Ты сам сказал это несколько минут назад. - Это значит "да"? - он всматривался в мужчину, как в последний шанс, боясь пропустить малейшее изменение в его мимике. - Я не могу сказать конкретно. Сделки бывают разные. Кто-то сам ищет встречи с дьяволом. К кому-то они приходят, зная, что человек находится на грани и перед ним стоит выбор. А к кому-то ради забавы, поиграться. Том часто задышал. Он сцепил руки у себя на затылке и нервно ходил по коридору. - Если я прав, ему можно помочь? - Том остановился и теперь просто всматривался в серые глаза, пытаясь понять, что в них: печаль или надежда для него, для старшего из Каулитцев? Пытался узнать ответ раньше, чем услышит его. - Я не знаю, Том. Думаю, что спасти его может только он сам, - мужчина сделал шаг назад. - Ты молодец. Мы не ошиблись в тебе. Я не ошибся, - еще один шаг и улыбка. Он исчез, оставив едва уловимый запах ладана. 2008 год. Гамбург. - Ты достал меня! - Билл пихнул брата в спину. Том тут же развернулся и больно припечатал близнеца в шкаф, наматывая на кулак его черные распущенные волосы. - Еще раз так сделаешь, я тебя урою, недоносок! - старший метал молнии. Он еще раз с силой вжал брата в деревянную дверцу и отпустил. - Ты идиот, Томас! - не унимался Билл. В глазах уже засверкали слезы от обиды на родного брата. Юноша с красиво заплетенными косичками по всей голове и белой повязкой только усмехнулся. Не удостоив близнеца и взглядом, он вышел вон из гримерной. Билли сполз на пол. Из глаз покатились слезы, плечи саднило от боли от сильных рук брата. Но не боль заставила разреветься. Они снова поссорились, на этот раз сильно. Так, что хотелось придушить засранца за его упрямство и обвинения. Билл глотал слезы, в мыслях перебирая самые изощренные способы уничтожения близнеца, используя все как разрешенные, так и запрещенные виды оружия. В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли. Это был Густав. Как всегда серьезный, немного пухловатый, в очках, с пачкой чипсов в руках. Он спокойно оглядел Билла. Вздохнул, явно привыкший к расстроенному виду фронтмена. - Через полтора часа автографсессия. Ты готов? - Я готов, Гус! Иди отсюда, - Билл закрыл лицо руками, зная, что это подействует на друга и тот, молча, уберется прочь. Чьи-то острые когти разодрали сердце и теперь оно обливалось кровью. Чьи-то? Ха! Когти собственного брата близнеца! За что он так? Знает ведь, что и без того не сладко, но все равно обижает. Каждый раз, хоть взглядом, но припоминает, кто такой Билл Каулитц, имея ввиду отнюдь не популярность. Почти каждая ссора заканчивается дракой. И кому попадает? Разумеется. Он сильнее, всегда был сильнее. Поэтому и защищал, поэтому и старший. А теперь защищает от посторонних и бьет наедине. Словами бьет, больно. Всю агрессию выплескивает. Лучше бы он на сцене отрывался, да так, чтобы сил на брата не оставалось. Но нет. Всю свою боль он выплескивает на родное существо. Боль, боль... Господи, Томас! Ты ни в чем не виноват. Ты не в ответе за эту боль. Это я! Я виноват! И ты вправе бить меня, разрывать мне сердце. Хотя сердце у нас одно на двоих, это мы еще в детстве решили. Еще тогда, когда не было этой чертовой сделки, не было лжи, не было грусти в твоих глазах. Поэтому тебе так больно? Ты бьешь меня, а раны проявляются и на твоей душе, как в зеркале. Ты стонешь, и, чтобы избавиться от боли, снова ранишь меня. И все это вертится по кругу. Только раны не заживают, а становятся только глубже, из раза в раз. Том, будет только хуже! Вдох. Выдох. Надо успокоиться. Скоро выходить к фанатам, и им будет до смерти любопытно, почему у фронтмена группы заплаканные глаза. Билл поднялся с пола и подошел к зеркалу. На него смотрел красивый юноша с необычной внешностью. Смотрел красными глазами, с размазанной от слез подводкой. Глазами точь-в-точь как у брата. Билл резко развернулся и выбежал из гримерки. Он нашел брата в небольшом концертом зале. Свет был приглушен, а зрительный зал не освещался вовсе. На середине сцены стоял рояль, за которым и устроился старший из Каулитцев, наигрывая тихую мелодию. Билл не спеша подошел к близнецу и сел рядом, следя за его руками, скользящими по клавишам. Том был спокоен. И он был расстроен. Тем, что в очередной раз обидел брата. Томас знал, что Билл найдет его, а если нет, он уже готов был сам вернутся к нему. Вернуться, чтобы виновато заглядывать в глаза и искать там прощение. Он продолжал играть, не смея поднимать взгляд на близнеца, но слушая его. Сердце, мерное дыхание, его молчание, его взгляд. Билл положил одну руку на клавиши, вторя в такт брату, только в другой тональности. Мелодия стала ярче, и, кажется, что и в душах обоих юношей стало немного спокойнее. Он несколько раз сбился, и Том, продолжая играть одной рукой, положил вторую поверх руки Билла, направляя его, помогая играть правильно. Мелодия закончилась, но Том не спешил отнимать руки. Они посмотрели друг на друга. Билл слегка усмехнулся. Том закусил губу с внутренней стороны и тяжело выдохнул, отворачиваясь, пряча глаза и несмело убирая руку с ладони близнеца. Младший тут же почувствовал прохладу там, где только что были теплые пальчики брата. Он разглядывал его черты, смотрел на вздрагивающие ресницы, на поднимающийся кадык, когда Томас глотал, а делал он это часто, пытаясь прогнать дурацкий комок. Поэтому и не смотрел на младшего, но чувствовал его пристальный взгляд. Том закрыл глаза и замер: он физически ощущал этот взгляд. По своей щеке, по родинкам, по пирсингам, по заплетенным в косички волосам, по шее. И не сразу понял, что до его плеча Билли дотронулся по-настоящему. Не взглядом, а рукой. Осторожно сжав его пальчиками, Билл заставил брата повернуться к себе и открыть глаза. Томас сделал это и был удивлен улыбке младшего, нежной и легкой. Билл наклонился ближе и уткнулся лбом в его плечо. Том снова тяжело выдохнул, обнимая близнеца, прижимая его к себе. Сердце готово было разлететься на куски: оно готовилось к мольбе, но было пресечено лаской. Совсем незаслуженной лаской. Билл часто обескураживал своим поведением, но, наверное, сейчас был не тот случай. Младший просто делал то, что хотел, и то, что считал необходимым для человека, родившегося на десять минут раньше. Томас снова сглотнул, чтобы была возможность произнести хоть слово. - Прости меня, я придурок, - он положил подбородок на голову прильнувшего к нему брата. - Ты придурок, - заулыбался ему в плечо Билли. - Я постоянно говорю тебе об этом. Том закусил нижнюю губу, чтобы улыбка не была такой широкой и счастливой, какой она собиралась стать. - Простишь? - он запустил руку ему в волосы. - Билли? - Дай подумать, - Билл проник рукой под футболку Тома и сильно ущипнул его. Старший ойкнул, но не сдвинулся с места, принимая такую месть младшего. - Ммм, подожди. Никак не решить... - Билл впился ногтями в поясницу Тома, на что тот тихо заскулил, выгнув спину. Билл наслаждался своей маленькой пакостью и тем, что брат терпит. И пусть это было не так уж и больно, но в другой ситуации Билли получил бы за это нехилую пиздюлину. - Да, пожалуй, прощу, - он погладил подушечками пальцев место, куда впивались его ногти, а потом поднял голову и чмокнул брата в скулу. - Садист, - констатировал Том, смело встречаясь с ним взглядом. Он помолчал немного, собираясь с силами. - Билл, я по-настоящему прошу у тебя прощения. За все, что наговорил тебе. Не только сегодня, вообще. Я так не думаю. Это все страх, понимаешь? - он старался не отводить взгляд от все еще красных глаз. - Гребанный страх за тебя. Так по-глупому он проявляется. Я понимаю это, но не могу совладать с ним. С собой совладать не могу. Он сжал футболку у себя на груди. А у Билла сжалось сердце от этого жеста. Он часто задышал, чувствуя, как задрожали плечи и заболело горло. - Иногда мне хочется убить тебя, Билл. Не за то, что ты сделал, а за то, чем мы с тобой расплачиваемся. Не буду лгать, мне нравится эта жизнь, - он убрал локон волос Биллу за ухо, потом дотронулся до колечка в его брови. - Эйфория... Но стоит ли она нашего спокойствия? Стоит ли она твоей души? - Моя душа при мне, Том! - Билл обеими ладошками взял лицо брата, чтобы тот не смел отвести взгляд. От сбившегося дыхания конец фразы прозвучал немного истерично. Облизал пересохшие губы и продолжил: - Она моя! И твоя, если хочешь, - на щеке заблестела слеза, которую Том сам вытер подушечкой большого пальца, оставив ладонь на шее. Волнующе похожие и удивительно разные они держали друг друга в своих руках, смотрели в глаза и вновь соединяли души. Перекачивали все чувства от одного к другому, как переливают кровь. - Томми, - прошептал Билл. - Я сделал то, что сделал. Этого не изменить. Я не просил никогда прощения и сейчас не стану, - он свел брови и еще раз облизал губы. - Но я хочу попросить прощения за то, что тебе приходится переживать из-за меня. - Билл зажмурил на мгновение глаза. - Я хочу попросить тебя просто жить. Наслаждаться. Не думать о том, что будет завтра. Иначе, зачем все это? - он обвел взглядом концертный зал. - Пообещай мне! Том рассматривал лицо близнеца и думал о том, что Билли гораздо смелее и сильнее его. Такой утонченный, такой хрупкий, он хранил в себе целую вселенную. Увы, в этой вселенной были не только его мечты... Старший дышал ровно, хотя внутри него сейчас взрывались бомбы. Хотелось кричать, разрывая легкие от вопля. Ну зачем ему понадобилось все это? Зачем? - Обещаю... - Том попытался улыбнуться. - Вот и хорошо, - Билл отпустил брата и грациозно обрушил указательный палец на одну из клавиш рояля. Раздался громкий низкий звук, как точка. Томас грустно усмехнулся и увидел победную улыбку на губах младшего. Только вот глаза выдавали. Ему ведь вовсе не так просто жить и наслаждаться, как он призывал Тома. Пройдет немного времени, и Билл снова совладает со своими эмоциями, спрячет их от посторонних, но только не от брата, как бы ни старался.***
Автографсессия- дело для ребят привычное и очень скучное. Каждый украдкой вздыхал, поглядывая на часы, и тут же улыбался очередной поклоннице. Хорошо, если поклоннице, а то от сумасшедших фанатов голова начинала болеть, и настроение неизменно меняло вектор. Охранники были тут как тут, но от слез и криков они спасти не могли, разве что руки распускать не позволяли. Сейчас здесь, в небольшом помещении, было человек пятьдесят. В основном девчонки, но были и юноши, кто-то даже копировал стиль Каулитцев в одежде и прическе. Забавно видеть таких людей и интересно наблюдать за собственными ощущениями. Продюсеры о чем-то переговаривались в сторонке, организаторы поочередно пропускали фанатов к ребятам, но все были напряжены. Ответственных, включая охрану, было слишком мало на такую толпу, и, казалось, в воздухе пахло опасностью. Тобиас, личный телохранитель Каулитцев, стоявший к ним ближе всех, внимательно рассматривал каждого подходящего к близнецам. Его не покидало чувство тревоги, не заглушаемое шумом толпы и одиночными выкриками, но ничего подозрительного он не находил, ни в поведении людей, ни в их одежде и внешнем виде. Никто не смотрел на толпу в целом, все заострялись на тех, кто подходил ближе, поэтому никто не смог отреагировать сразу. Том протянул карточку с автографом счастливой девушке, которая поспешно стала пристраиваться к нему для фотографии. Она вцепилась гитаристу в руку, и тому оставалось лишь вымучено улыбаться. Он смотрел в объектив фотокамеры, но на мгновение перевел взгляд за спину фотографа. Улыбка поползла вниз. Расталкивая галдящих фанатов, сквозь толпу пробирался молодой человек. Он как завороженный смотрел в одну точку. И Томас знал, или, скорее, чувствовал, кто именно находится в фокусе его взгляда. Билл. Спина в мгновение стала мокрой, а сердце пропустило удар. Парень с остервенением толкал людей, сбивая их с ног. Он с силой сжимал зубы и кулаки, в одном из которых блестело лезвие. Доля секунды понадобилась, чтобы девушка, потеряв равновесие от толчка Тома, полетела на пол, а сам Том был уже на пути к молодому человеку. Тот налетел на ленточное ограждение, уже поднимая руку с ножом, но тут же был сбит с ног Каулитцем старшим. Они оба повалились на пол. Том схватил обидчика за запястье руки, в которой был нож. - Он мой! - зарычал парень. Зрачки расширены, на губах белый налет - парень находился в полном неадеквате. - Он только мой! Обезумевший больно ударил Тома в солнечное сплетение, от чего гитарист задохнулся на мгновение и ослабил хватку. Он видел, как взметнулась рука, и лезвие, блеснув, летело в район его горла. Это была последняя секунда его жизни. Время замедлилось, как и рука с ножом. Вообще все вокруг замедлилось, а потом и вовсе замерло. Так вот, как это бывает перед... Эта была последняя мысль Тома. Хотя... Это была слишком долгая мысль для одной доли секунды, в которую заточенный метал должен был полоснуть ему горло. Все вокруг затихло. Старший сглотнул, судорожно отодвигаясь от застывшего нападавшего. Никто не шевелился. Все, как статуи, замерли в тех позах, в которых оказались. У нескольких людей, окружающих Тома, были распахнуты глаза в страхе и непонимании, кто-то зажал ладонями рот. Томас обернулся. Он увидел замерших на бегу Тобиаса и Сэма. Девушка на полу застыла в немом крике. У Густава из рук падал замерший в воздухе блокнот, а Георг застыл в недоуменном полуобороте. Но самая жуть творилась в глазах, похожих на глаза Тома. В них успела сконцентрироваться вся мощь отчаяния и ужаса. Билл не кричал и не бежал, он просто смотрел. И Тома обдало леденящим холодом, его засасывало в водоворот этих глаз. Черных глаз, не карих. Почерневших от страха, умирающих глаз. - Здравствуй, Том. Каулитц подскочил от неожиданности. Мужской голос был тихим и приветливым, но он раздался в оглушающей тишине, и сердце Тома понеслось галопом, как от применения дефибриллятора после остановки. Том впился испуганным взглядом в единственного, кто не застыл без движениясреди людей. В того, кто только что спас его от бесконечного омута глаз собственного брата. - Не пугайся, Томас, все хорошо, - мужчина подошел к юноше, и, подав руку, помог Тому подняться на ноги. Каулитц непонимающе оглядывал мужчину. В горле пересохло, и он не мог вымолвить ни слова, хотя вопросы уже начинали пробиваться сквозь ступор. Серые глаза смотрели, казалось, в самую душу. Но – странно – неприятно не было. Наоборот, Тому становилось все спокойнее, и сердце уже успокаивалось. - Меня зовут Андрэс. И нет, ты не умер, - он улыбнулся, и от уголков его глаз поползли лучики. - И да, я остановил время. Чтобы поговорить с тобой, Том, - мужчина сделал паузу, чтобы юноша смог воспринять все сказанное. - Ты уже однажды сталкивался с подобным явлением, верно? Правда, в прошлый раз причиной был твой брат - он просто исчез на твоих глазах. И, кажется, ты очень долго потом приходил в себя, - Том открыл рот в изумлении. - На этот раз так не будет. - Ты демон? - Каулитц подумал, что неплохо было бы сделать несколько шагов подальше от чужака, так, на всякий случай. Но тело не пробивало дрожью, а внутри было спокойно. Уже спокойно. Этот человек вызывал доверие, и Томас остался стоять на месте. - Нет, - Андрэс засмеялся. - Нет, я не демон. Наоборот, - Том вскинул брови, потом нахмурил их, пытаясь понять, говорит ли тот правду, и если да, то что она означает. - Я не стану тянуть кота за причинное место, - Том усмехнулся на эту шутку, - а сразу перейду к делу, не только потому, что ты уже взрослый человек, но и потому, что ты уже знаешь, что существуют невидимые для обычных людей вещи, и что смерть - это не конец, и что душу можно продать, - на последних словах он подошел к Тому и сжал его плечо. Привычный ком в горле растворился, не успев оформиться. Андрэс снова улыбнулся и стал медленно прохаживаться по помещению, осматривая людские статуи, поправляя им одежду или шутливо смахивая пылинки. - Я правильно понял, - начал Том, - если ты не демон, а наоборот, то... - он замялся. - Ангел? - Угу, - кивнул мужчина, даже не посмотрев на юношу. - Звучит нелепо, да? - Типа того, - Томас следил за новым знакомым. - Нелепо. Хотя, я и по поводу нечисти ржал, когда двенадцать было. А оно вон как... -И тебе никогда не приходило в голову, что если есть зло, то и добро должно быть? - Андрэс обернулся, чтобы заглянуть юноше в глаза. Том только отрицательно покачал головой. - Мне казалось, что в мире вообще больше не осталось добра, - он посмотрел на Билла, и по спине снова побежали неприятные мурашки. Том поспешил отвернуться. Никогда еще ему не было так страшно смотреть в любимые глаза. Невыносимо. - Понимаю, - мужчина проследил за его взглядом. - Но знаешь, ты ведь всегда носил и носишь в себе это самое добро. Возможно самое великое на свете. Любовь. К маме, к брату... Ты страдаешь, потому что любишь, и боишься, потому что любишь. Но любовь - это добро. То, как ты кинулся на этого парня, - Андрэс кивнул на обидчика с ножом в руке. - Не каждый сделает такое, даже ради самых близких и любимых. А ты защищал, не задумываясь, что можешь пострадать, хотя в глубине души прекрасно осознавая это. И вообще, должен заметить, что у тебя очень доброе сердце, друг мой. Да-да, не смотри так на меня! - он ответил на довольно вызывающий взгляд Каулитца, тут же сменившийся на смущенный. - Весь твой образ дерзкого парня, твое высокомерие, безразличие, это ведь все напускное! Это твоя защита, панцирь. И это вовсе не плохо, Том. Где-то, может, стоило быть помягче, но не мне тебя судить. Андрэс подошел к столикам, за которыми группа в начале автографсессии подписывала карточки, взял стакан воды и протянул его Тому. Юноша даже и не осознавал, как сильно он хочет пить, пока не увидел протянутый ему стакан. Томас жадно выпил воду и вытер губы рукавом, прикрыв от наслаждения глаза. - Послушай. В мире должно быть равновесие, на нем все держится. Когда один умирает, где-то рождается другой. Если этого не будет, мир погрузится во тьму. Знаешь, даже утопия - это та же тьма, где все слепы. Иногда процесс уравновешивания занимает года или века, не без этого. Отсюда и войны... Но это единственный закон мироздания. - Зачем ты мне это рассказываешь? - Том прислонился к столику, скрестив на груди руки. - Для общего развития, - Андрэс усмехнулся. - Я здесь, чтобы предложить тебе... скажем... работу. Противоположную той, которой подчинен твой брат, - он вдруг стал серьезным. Лучики у глаз пропали, но взгляд по-прежнему был мягким. - Чего? - недоверчиво спросил Том. - Мы наблюдаем за Биллом с того самого момента, как он заключил сделку. И так как ты являешься неотъемлемой частью своего близнеца, то, разумеется, попал под наш прицел. Если бы в мире существовали только темные силы, то представь, что бы было? А это значит, что если кто-то подстрекает, то кто-то должен и руку протянуть. Как считаешь? - Томас неуверенно пожал плечами. В голове уже появилась догадка, и теперь он пытался придумать, что с ней делать. - То есть ты хочешь предложить мне идти наперекор брату? Спасать тех, кого он пытается погубить? - Да, Том, именно это я и собираюсь тебе предложить. - А взамен? Ты спасешь мою жизнь? Андрэс вопросительно вскинул бровь. - Взамен ничего не будет. А жизнь твою я уже спас. Даже если ты откажешься, ты будешь жить, драка закончится без потерь. Кроме того, ты ничего не будешь помнить. Я имею ввиду меня и этот наш разговор. Это единственное условие. Том, который до этого, особо не раздумывая, уже принял решение отказаться, замер. Связь с высшими силами могла быть ему на руку. Что если это поможет спасти брата, или, по меньшей мере, даст возможность приглядывать за ним? Или... Или... Кто знает, чем еще это может обернуться. Возможно, ответ придет со временем. А если отказаться, то ведь и вспомнить будет невозможно. И надеяться уже больше точно будет не на что. Во рту снова пересохло, и Том потянулся за еще одним стаканом воды. - Ты будешь приближен к высшим силам, а после - тебя ждет умиротворение. Никакого ада, грубо говоря. Но об этом пока рано, - еще одна улыбка. - Ты не станешь ангелом, но сможешь общаться с ними. Я лично буду твоим наставником, пока буду тебе нужен, - Андрэс говорил так, как будто Том уже дал свое согласие. И до юноши вдруг дошло, что это действительно так. Ему не было необходимости произносить это вслух, чтобы мужчина услышал. Это напомнило их общение с Биллом - они могли общаться без слов. Дороги назад уже не было. Осознание пришло внезапно, когда вдруг захотелось выпрямить спину, по которой пробежал холодок, а губы отказались сложиться в привычную усмешку. - Что я должен буду делать? - хрипло прошептал Томас. - Помогать людям сделать правильный выбор. Только говорить с ними. О, они, разумеется, не будут узнавать тебя! Это своего рода блок в их сознании: внешность та же, но человек тебя будет воспринимать иным. То же происходит и при общении с твоим братом, когда он... "на задании". - А я все думал, как его не узнают? - Том снова сделал попытку посмотреть на брата и снова поспешно отвел взгляд. - Да. Знаю, вы не говорите с ним об этом. Но ты можешь говорить со мной, Том. Я всегда приду на твой зов. Потому что легко не будет. Ты не продаешь душу и не заключаешь сделку, но, соглашаясь, ты принимаешь на себя ответственность. И отказаться уже не сможешь. Так же, как и брат, будешь жить своей жизнью, лишь изредка выполняя наши поручения. Ты обычный мальчик, если так можно о тебе сказать. Живи, наслаждайся жизнью, но всегда помни, что каждый твой шаг предопределяет твое будущее. - Наслаждаться? Тем, что мы имеем благодаря демонам? - Тома пробила нервная дрожь. Впервые с начала общения с Андрэсом. Он почувствовал, как увлажнились глаза, и поспешил опустить голову, тяжело выдыхая. - Да, Том, тем, что имеете, - Каулитц снова ощутил теплую руку на своем плече и через пару секунд почувствовал, как тяжесть исчезает. - Ну что, мне кажется, ты готов! Старший поднял голову. Впервые они встретились пристальным взглядом на таком расстоянии. Возможно, впервые Том безоговорочно доверял кому-то кроме брата. Он коротко кивнул, чувствуя, как все-таки участилось дыхание от волнения. - Больно не будет, - Андрэс заулыбался, обращаясь к юноше как к ребенку, которому собирался сделать укол. И Том не смог не ответить на эту улыбку. - Закрой глаза. Мужчина легонько дотронулся до его виска. На секунду Тому показалось, что его с головой окунули в теплую ванну, а в глазах, несмотря на закрытые веки, вспыхнул ослепительный свет и тут же померк. Юноша открыл глаза. С минуту он не чувствовал никаких изменений. А потом его прошиб холодный пот, и полились слезы. Томас всхлипывал как истеричка, но ничего не мог с собой поделать. Он опустился на пол, закрывая лицо руками и содрогаясь всем телом. - Все хорошо, - Андрэс присел рядом, но не стал делать ничего для того, чтобы успокоить мальчишку. - Так и должно быть, это очищение, Том. Сейчас все пройдет. Слезы заканчивались. Истерика, похоже, тоже. Всхлипывая все реже, Томас глубоко дышал, облизывая сухие губы и вытирая мокрое лицо. - Значит ли это, что мы с Биллом теперь враги? - Он твой брат, вы не можете быть врагами. К тому же нет ничего хуже кровной вражды. Не допусти этого... Он любит тебя. Томас выдохнул, поднимая заплаканное лицо. Андрэс встал, и так же, как в начале разговора, протянул юноше руку и помог подняться. - Мне пора уходить, но помни, что в любой момент ты можешь позвать меня, - Том кивнул. - Сейчас ты вернешься в тот момент, который был остановлен, но у тебя будет преимущество. Пара секунд и переведенный дух. Ты готов? Мужчина отступил на пару шагов и поднял руку, собираясь щелкнуть пальцами. - Знаешь, мне кажется, мы подружимся. Мне бы хотелось иметь такого друга, Том. До встречи. Щелчок.***
Крики буквально оглушили Томаса, он мгновенно перехватил руку, в которой был зажат нож, и через секунду был вовсе освобожден от нападавшего. Тобиас схватил того за шею, сдирая с Тома, а Сэм выписал сильнейший удар в солнечное сплетение. Нож со звоном упал на пол. Сзади чьи-то холодные руки обвили плечи, пальцы больно впились в кожу. Том развернулся и прижал к себе дрожащего брата. Толпу немедленно начали выпроваживать из помещения. Еще раздавались крики возмущения тех, кто стоял в глубине и не видел происходящего. Тома пытались поднять и осмотреть на наличие ранений, но он не давался, прижимая к себе Билла, уткнувшись лицом в его волосы. Ненормального увели, фанатов выпроводили, Георга и Густава успокоили. - Все хорошо, - прошептал Томас. Билл поднял голову. Глаза были сухие и уже не такие черные, но в них по-прежнему плескался страх. Старший провел пальцами по бледному лицу, посмотрел на побелевшие губы. Даже через косметику это было видно. - Все хорошо, - повторил он. Билли, молча, кивнул. Сердце все еще заходилось от ужаса, живот не отпускали болезненные спазмы. - Ну успокойся, со мной все в порядке, - снова кивок и глаза в глаза. - У тебя глаза красные, - начал приходить в себя Билл. Он стал разжимать пальцы, и только сейчас оба осознали, насколько сильно младший вцепился в брата. - Да, красные. Я плакал, Билли, - Том сглотнул, и его губ коснулась еле заметная грустная улыбка.