Рыжий

      Когда они наконец вернулись в хижину, на улице уже стемнело, и Питер почувствовал, что его нос замерзает.              Наверное, он должен был чувствовать себя отвратительно, просто бросив свёрток в углу гостиной, но да. В данный момент он не испытывал сочувствия.              Отис проглотил ужин, который Питер приготовил ему перед их маленьким приключением, а сам Питер отправился за дровами, потому что, видимо, теперь это его жизнь.              Когда он вернулся, то обнаружил, что пёс перетащил его куртку — вместе с тушкой лиса — к себе на лежанку перед камином и, свернувшись клубочком, сонно моргнул Питеру.              — Это не игрушка, — фыркнул Питер, разжигая огонь. Он почувствовал запах дыма ещё до того, как успел зажечь спичку, и ему потребовалась секунда, чтобы понять, что запах исходит от нового друга Отиса.              Это странно, ведь так? Он бы наверняка заметил, как горит лес, и с трудом мог представить, как лис что-то поджигает.              Эта мысль не оставляла в покое, даже когда он разогревал еду и ужинал, стоя у кухонного стола и наблюдая, как Отис прижимается к лису. Хоть он и не мог видеть животное, за исключением пушистого хвоста, свисающего с собачьей лежанки.              Вообще-то, Питер не был любителем домашних животных. Два года назад, когда он переехал сюда, то завёл Отиса просто потому, что не собирался сходить с ума от одиночества и хотел иметь под боком кого-то, кто по крайней мере выглядел устрашающе.              Неважно, что в душе Отис оказался абсолютным цыплёнком.              В их доме никогда не было животных. Талия страдала от аллергии, а Питер… будем честны, был слишком поглощён собой, чтобы заботиться о другом живом существе.              Он определённо никогда не думал о том, чтобы завести домашнего лиса.              Питер покачал головой, намывая тарелку. Он не собирался заводить лиса. В качестве домашнего питомца или как-то иначе. Он просто потворствовал своему глупому псу в желании притащить домой полумёртвое животное. Вообще, разве на этом месте не должна быть кошка?              Лис не принадлежал ему. Это было дикое животное.              С другой стороны, на секунду Питер представил себе морду Отиса, которую тот состроит завтра, если лис умрёт.              — Как я всё ненавижу, — сказал Питер раковине.              Он со вздохом убрал тарелку и подошёл к Отису. Как только Питер присел на корточки, его лизнули в ухо, и он старался не думать о том, к чему прикасался этот язык в последний раз.              — Ну же, парень, дай посмотреть, — сказал он с нотой смирения. Он понятия не имел, сколько ветеринары берут за лечение диких животных… не говоря уже о том, что он не мог добраться до них посреди ночи. Дороги вокруг Краб-Крик и днём-то ужасны, и он не собирался рисковать и угодить в канаву. Не ради вонючего искалеченного лиса.              Отис позволил снять куртку. Глаза лиса были по-прежнему закрыты, но теперь, когда Питер оказался достаточно близко, он услышал, что тот издаёт какие-то раздражённые звуки.              Он не видел никаких явных повреждений, но будем честными, Питер был совершенно некомпетентен в этом вопросе. Как можно осторожнее он прикоснулся к животному, пытаясь понять, не торчат ли у него кости там, где они торчать не должны.              К счастью, ничего не нашлось, но его руки покрылись… сажей. Да.              — Во что, чёрт возьми, вляпался твой дружок? — спросил Питер у Отиса. Пёс посмотрел ему в глаза, а затем бросился вперёд, облизнув лицо и заставив Питера отшатнуться достаточно сильно, чтобы приземлиться на задницу.              — Фу, нет. Никаких поцелуев, — сказал он, вытирая рот тыльной стороной ладони.              Он больше не испытывал оптимизма по поводу состояния лиса; если тот и в самом деле где-то попал в пожар, то мог повредить лёгкие, и с этим они ничего не могли поделать. Он просто должен доверить матери-природе делать своё дело и разрешить всё самой.              Поднявшись, он похлопал Отиса по голове и направился наверх в спальню. Ему нужен душ и хороший ночной отдых. Особенно если к завтрашнему дню лис не поправится и ему снова придётся отправиться в долгую поездку до города.

***

      Питер проспал до одиннадцати и проснулся от мягкого солнечного света, проникающего сквозь занавески. Он воспринял это как хороший знак. Как бы ни был бесполезен Отис в целом, Питер не сомневался, что пёс разбудил бы его, если бы лис умер.              Он потянулся, надевая огромные, пушистые, неоново-розовые тапочки, которые ему подарил Дерек на последний день рождения. Он знал, что тапки должны были стать подарком-шуткой, но они оказались невероятно тёплыми, и ему нравилось видеть кислую мину племянника, когда Питер их носил.              Отис проснулся и ждал у подножия лестницы. Лиса нигде не было видно. Собачья лежанка пустовала. Питер нахмурился, думая, не приснилось ли ему всё это, но тут услышал какой-то шум, что-то вроде «цок-цок-цок», и повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как нечто рыжее скользит под диван.              — Вижу, твой друг чувствует себя лучше, — сказал Питер. Отис не отреагировал, он наблюдал за Питером таким пристальным взглядом, что его глаза практически горели. Утро было единственным за день моментом, когда его взгляд становился похож на лазер; он хотел позавтракать, а потом — чтобы его выпустили, и пока эти потребности не будут удовлетворены, он не позволит Питеру делать что-нибудь ещё.              Порой казалось, что это пёс его дрессировал, а не наоборот.              — Ладно, ладно, — сказал Питер, закатив глаза. — Ты такой требовательный.              Питер включил кофеварку и открыл банку собачьего корма.

***

      После завтрака Отис выбежал на улицу так, словно никогда не видел неба. Питер наблюдал, как он валяется в куче опавших листьев, которые ему было лень убрать, прежде чем пёс скрылся из виду, совершая ежедневный обход небольшой полянки, на которой стояла хижина.              Питер оставил дверь открытой и налил себе чашку хорошего крепкого кофе, не сводя глаз с гостиной.              Он ожидал, что лис выскочит из своего укрытия под диваном и бросится на свободу, но ничего подобного не произошло. На секунду ему показалось, что он увидел торчащую из тени заострённую морду, но затем она мгновенно исчезла.              — Давай, — сказал Питер, осторожно поставив кружку. — Не заставляй меня гоняться за тобой. — Ничего.              Он на секунду задумался о том, насколько опасны лисы на самом деле. Он не думал, что они те, о ком можно сказать «домашний», верно? И, насколько он помнил, они должны бояться людей больше, чем люди — их.              Он проверил, не вернулся ли Отис, а потом взял вчерашнюю газету, которую получил из города, и свернул её.              — Ладно, маленький вредитель, пора уходить, — сказал он, осторожно пробираясь в гостиную. Он не собирался причинять вред животному, он просто хотел, чтобы оно покинуло его дом. Если оно чувствовало себя достаточно хорошо, чтобы копошиться под диваном, то этого должно быть достаточно, чтобы жить своей жизнью и перестать усложнять жизнь Питера.              Он услышал слабый скрежет, но не увидел никакого движения, даже когда добрался до дивана. Питер вздохнул и постучал по подушке свёрнутой газетой.              Лис не бежал.              Лис начал… шуметь. Шум не был похож ни на что, что Питер слышал раньше, и если бы ему пришлось сравнить его с чем-нибудь, то это был бы звук старого шрёдера в офисе Талии, когда сестра забывала вытащить скрепки из страниц.              Питер был настолько шокирован, что почти не заметил, как Отис вернулся в комнату с такой скоростью, что заскользил по деревянному полу в гостиной и смог остановиться только тогда, когда врезался в диван.              — Что за… — протянул Питер, потому что этот… эта будущая жертва наезда на дороге в самом деле только что позвала его пса?              Отис издал скорбное низкое «Ваф» и обнюхал диван, потом посмотрел на Питера. А затем перевёл взгляд на свёрнутую газету в руке.              Он никогда не думал, что собачья морда может отражать такое глубокое разочарование.              — О, да ладно. Он должен уйти, — объяснил он, раздражённо закатив глаза, но Отис не сдвинулся с места, а просто опустил голову и, когда Питер двинулся, заскулил, словно ждал, что его ударят. Из всего произошедшего это было, вероятно, самым оскорбительным в его жизни, потому что — спасибо большое — он никогда не бил животных. Он не чудовище.              Питер, потирая лицо рукой, бросил газету на диван, в то время как Отис уткнулся носом в его живот, разглядывая царапины теперь, когда Питер выбросил «оружие».              Он опустил взгляд на пса, который с надеждой смотрел на него карими глазами, лениво виляя хвостом.              — О, чёрт побери, — пробормотал он, почёсывая Отиса за ушами.              Он становился слишком мягкотелым.