***
Какое-то время спустя Дин просыпается в темноте. Кас — по-прежнему рядом, хотя они сменили положение: Кас теперь лежит позади Дина, и его рука тяжело покоится у Дина на талии. Просыпаться в спальне бункера странно: никогда не знаешь, день сейчас или ночь. Дин так к этому до конца и не привык. После целой жизни в мотелях ему до сих пор кажется странным отсутствие окон: нет ни солнечных лучей, пробивающихся из-за штор, ни тусклого света луны, ни медленно скользящего по занавескам света автомобильных фар ночью. И никак не понять, как много времени прошло. Он осторожно откладывает руку Каса в сторону и подвигается к краю кровати за телефоном. Четыре часа утра. Дин кладет телефон обратно как можно тише и со вздохом роняет голову на подушку. «Четыре утра, — думает он. — Можно еще поспать». Но он уже знает, что не заснет снова. Несмотря на уют ранее и на то, как поздно он уснул, сна ни в одном глазу. Ощущение такое, словно по позвоночнику протянут шнур напряжения, и сознанием завладела неусыпная бдительность. «Бессонница, черт бы ее побрал», — диагностирует он. Это знакомое состояние. Периоды, когда тяжело спать, бывали у Дина в жизни и раньше. Наихудший вариант выливается вот в такие предрассветные часы бодрствования. Если остаться в кровати, то в итоге так и пролежишь несколько бесцельных часов, бесконечно обдумывая полуоформленные планы и непроверенные стратегии, мысленно взвешивая один неясный вариант за другим. Пытаясь решить проблему. Потому что, когда приходит подобная бессонница, проблема есть всегда. Всегда надвигается какая-то неизбежная катастрофа: Сэм умирает, или проклят, или пропал, или их преследует какой-то всесильный враг, или мир опять рушится. Очевидно, когда грядет апокалипсис, что-то в спящем сознании Дина заставляет его пробуждаться исключительно ради того, чтобы провести несколько часов перед началом дня в непродуктивном беспокойстве. И, очевидно, рак Каса приравнивается к апокалипсису. Дин знает, что надо встать и пойти сварить кофе. Но он не хочет оставлять Каса одного, поэтому вместо этого лежит в кровати и думает. «Химия, — думает он. — Радиация». «Химия. Радиация. Как вообще понять, помогают ли лекарства? Хорошо бы следующий цикл ему делать вообще не пришлось… Кроули. Ровена. Демоны, ведьмы, ангелы, языческие боги… Пора ли уже ко всему этому перейти — начать их обзванивать, вызывать, торговаться? Пора? Не пора?» Вчерашний выходной — один день валяния перед телевизором — был позволителен: Касу действительно нужен был день отдыха и нужен был кто-то рядом, не говоря уже о том, что он заслужил минутку удовольствия в постели (и даже несколько минут). Можно надеяться, Сэм за вчерашний день продвинулся в изучении вопроса, но Дин уже чувствует, что и ему пора вернуться к работе. Потому что ведь каждый уходящий день может быть критичен. И не только из-за того, чтобы избавить Каса от следующего цикла химии. Есть ведь и другая причина поторопиться. Дин представляет себе клетки опухоли, живущие своей бездумной вредоносной жизнью в лимфоузлах в животе у Каса. Ведь одна из этих клеток может оторваться в любой момент. Одна маленькая клетка оторвется, попадет в кровоток — ведь этого достаточно? Одна малюсенькая клетка. Поплывет себе радостно в смертоносное путешествие по сосудам, по телу Каса, выбирая, в каком органе осесть, какой жизненно важный орган уничтожить… А что если это уже началось? — Прекрати волноваться, — шепчет Кас в темноте сзади — так тихо, что Дин сначала думает, будто Кас разговаривает во сне. Но нет, Кас не спит. Он снова обнимает Дина за пояс и приподнимает голову, чтобы строго скомандовать ему на ухо: — Прекрати думать об этом. Дин оглядывается через плечо. — Откуда ты знаешь, о чем я думаю? — Тебя иногда насквозь видно, — говорит Кас. В его голосе слышна сдержанная усмешка, и Дин поворачивается к нему, перекатываясь на спину. В темноте выражения лица Каса не видно, но Дину все равно кажется, будто он чувствует на себе его взгляд. — Просто пытаюсь составить план, — говорит Дин. — Продумываю кое-какие идеи на завтра. — Я знаю, — отвечает Кас. — Но это подождет до утра. Поспи. Дин качает головой. — Не могу заснуть. Но это ерунда, ты спи, а я пойду сварю кофе… — Но рука Каса внезапно оказывается у Дина на животе и продвигается ниже, и на этот раз она не запутывается в простынях — на этот раз она безошибочно направляется туда, куда хочет Кас. В следующее мгновение его рука оказывается на члене Дина, теплая и уверенная, пальцы Каса начинают ласкать Дина нежно и решительно, и все предрассветные заботы испаряются. Две минуты спустя Кас заползает под одеяло и обхватывает член Дина губами. Отчего-то на этот раз его рот кажется еще более горячим, влажным, мягким; его движения — более смелыми и настойчивыми. Он делает несколько кивков головой, каждый раз забирая в рот все больше ствола, пока член не исчезает у него во рту полностью, и Кас удерживает его, вжимаясь носом и губами Дину в лобок. Дин едва не стонет от интенсивности ощущений и вынужден напомнить себе сохранять тишину (в конце концов, Сэм ведь наверняка у себя в спальне совсем неподалеку). Он замечает, что даже слегка тычется членом в небо Каса. И ощущения от этого замечательные — для Дина, во всяком случае, — но он находит в себе силы прошептать: — Это точно ничего для тебя? Тошноты нет? Кас выпускает изо рта член, чтобы прошептать в ответ: — Мой аппетит, похоже, полностью вернулся, и даже усилился. Аппетит ко всему, — добавляет он и снова ныряет вниз. Дин вспоминает свои переживания по поводу вкусового отвращения в прошлый раз. Но теперь наутро их не ждет химия. Перед ними еще целая замечательная неделя, семь чудесных длинных дней и ночей вообще без химии. И вдруг кажется отличной идеей не тратить совсем уж всю неделю на исследования, а выделять по несколько минут в день на подобные вещи. Уж наверняка минутку или две в день они могут себе позволить. Кас снова заглатывает член Дина. «Да, минутку или две, — решает Дин. — Ну, может, десять». Он невольно начинает двигаться вверх, навстречу Касу, осторожными толчками. Едва начав, он уже не может остановиться и теперь раскачивает бедрами в медленном ритме, всаживаясь в рот Каса. С каждым толчком блаженные ощущения волнами нарастают. Дин откидывает одеяло, протягивает руку к выключателю лампы и зажигает свет, чтобы лучше видеть Каса. На том по-прежнему нет шапки, и видеть его без волос (да еще с синяками и этими следами от блеомицина) немного непривычно, но не слишком — после вчерашнего вечера даже лысый Кастиэль с синяками уже похож на себя, на обычного Каса. И ощущения от того, что он делает, скоро захлестывают все остальные соображения. Дин смотрит на собственный член — на то, как с каждым толчком он исчезает у Каса во рту, как блестят от слюны Каса его бока, — и шипит сквозь зубы. Сам от себя не ожидая, он начинает шептать горячо: — Когда-нибудь, Кас… Кас бросает на него вопросительный взгляд исподлобья, но не выпускает изо рта член и не прекращает устойчивый ритм движений. То, как он встречается глазами с Дином, прямо пока член Дина скользит у него во рту, кажется Дину самым сексуальным зрелищем на свете. Это уже почти превыше его сил. — Когда-нибудь… — хрипло шепчет Дин снова, не в силах удержаться и дергая бедрами вверх, в такт движениям Каса. — Когда-нибудь, когда тебе… станет получше… я оттрахаю… твою… задницу… точно… так же! — (Дин вообще-то не планировал произносить этого вслух, но сдерживаться становится трудно. Его едва хватает на то, чтобы контролировать громкость.) Кас на секунду приостанавливает ритм, как будто осознает, что сказал Дин. Потом его глаза темнеют — зрачки расширяются, как у кошки, и он берется за член Дина с удвоенной энергией. Он забирает его в рот до основания одним плавным движением, затем ползком пробирается между ног Дина, раздвигая их, облизывает палец и проскальзывает им Дину в задницу. Может быть, он делает это чересчур быстро, и может быть, в следующий раз не помешает немного смазки, но это обалденно. Это потрясающе приятно. Это несравненное ощущение. Кас делает что-то пальцем, отчего Дин едва не вскрикивает. Кас повторяет это снова, и в то же время весь его рот напрягается и губы сжимаются, предусмотрительно прикрывая зубы. Кажется, что его язык обнимает член Дина сразу со всех сторон. Дин думает: «Если его рот такой чумовой, то каковы же ощущения от его задницы?» — и кончает. Кас не отстраняется: он с жадностью обнимает ртом член Дина, вбирая в себя и проглатывая все. Дину приходится в буквальном смысле прикусить губу, чтобы сдержать стоны. — Ты сказал, когда-нибудь, когда мне станет получше, — замечает Кас минуту спустя, поднимаясь обратно на уровень подушки. — Просто чтоб ты знал, мне уже лучше. Дин издает хриплый смешок. — Ладно, только… только дай мне секунду отдышаться… я, гм… я ща еще смогу, дай мне минутку… Кас сдержанно усмехается. — Расслабься. Засыпать после — это часть процесса. — Да, но эта, эм, эта идея с задницей — это же классная идея, правда? — говорит Дин. — Без сомнения. Но и поспать тебе тоже нужно. Не только мне нужен отдых. И у нас еще вся неделя впереди. Кастиэль подтягивает Дина ближе, одной рукой обнимая его за плечи, другой прижимая его голову вниз, пока она не оказывается на плече у Каса. Это такая же позиция, в какой они лежали ранее вечером, но теперь они поменялись местами, и это Кас гладит Дина по шее. Это ощущение успокаивает, и вскоре в воздухе появляется еще и тепло, легкое давление, смыкающееся вокруг плеч Дина. «Его крылья, — думает Дин. — Его перья. Его крылья на мне…» «Его крылья на мне…» И весь остальной мир исчезает. На этот раз Дину удается снова заснуть.***
Они оба просыпаются поздно. Дин с удивлением понимает, что проспал еще несколько часов. И Кас выглядит гораздо лучше — он бодро сидит на кровати и, похоже, полон энергии. Очень соблазнительна идея праздно проваляться весь день в постели и, может быть, даже перейти к следующему запланированному блюду в секс-меню, но телефон Дина показывает 9:30 утра, и гнетущая мысль о том, что необходимо браться за исследование, возвращается. Шмидт-Нильсен зовет, надо обдумать все варианты с Кроули, Ровеной, демонами, ангелами и языческими богами, и Дин снова чувствует, что семь дней пролетят в мгновение ока. «Лекарство от рака само себя не найдет», — говорит он себе, направляясь в душ. Пора приниматься за работу и решать, к кому обратиться за помощью в первую очередь. «И обращаться буду я, — думает Дин. — Не Сэм и не Кас. Я сам свяжусь с Кроули и Ровеной». Он принимает душ и одевается. Кас тем временем уходит проверить, как поживает цветок, оставшийся в его комнате (потом он даже берет его с собой в душ, убежденный, что цветку тоже нужен утренний душ). Пока Кас занимается цветком, Дин направляется в кухню, планируя сварить кофе, но по пути чувствует по запаху, что кофе уже готовится. Сэм должен был встать пару часов назад: наверняка он услышал, как они принимают душ, и заварил свежую порцию. И точно, зайдя в кухню, Дин застает брата у кофеварки. Сэм морщится, глядя на нее так, будто она в чем-то провинилась. К уху он прижимает телефон, в который категорично говорит: — Нет, этого мы делать не будем, пока не испробуем все прочие варианты. Если ты хотя бы… Когда заходит Дин, Сэм прерывает фразу на полуслове. — Мне пора, — кратко говорит он в трубку. — Все, увидимся позже. Пока. — Он завершает звонок и кладет телефон возле кофейника, рядом с потрепанным коричневым блокнотом. — Доброе утро, — приветствует он Дина, оборачиваясь, как будто только что заметил его. — Ну вы, ребята, и горазды поспать. Ночь удалась? Дин не клюет на удочку. — Кто это был? — спрашивает он. — О… э… — Сэм деловито берет пару кофейных кружек с полочки, где они сушатся. — Никто. То есть, э… Сара. «Боже, иногда он вообще не может врать», — думает Дин, но только спрашивает невозмутимо: — Сара? — Имя лишь смутно знакомое. — Сара, ночная медсестра. Помнишь, я звонил ей несколько раз насчет Каса? И ни с того ни с сего Сэм краснеет. Дин едва удерживается от смеха. — Так ты теперь звонишь ночной сестре в полдесятого утра? И споришь с ней о чем — о графике химиотерапии Каса? Напомни мне, когда ты закончил мединститут? Сэм корчит гримасу и наливает кофе. — Просто обсуждал кое-какие варианты, — говорит он. Он наполняет кружку и подвигает ее к Дину, который к ней даже не притрагивается (он слишком занят тем, что изучает выражение лица Сэма. Сэм и правда смущен… но кроме того, у него снова уклончивый вид, как будто он что-то скрывает. «С кем ты на самом деле говорил?» — гадает Дин). — Сара — практикующая медсестра, — продолжает Сэм. — Ты знал, что бывает такая категория, как бы между медсестрой и врачом? Практикующие сестры могут принимать пациентов, ставить диагнозы и даже выписывать лечение. У них высшее образование, так что они почти не отличаются от врачей. Они направляют пациента ко врачу, только когда это какой-то сложный или непонятный случай, или что-то требующее узкой специализации. Она подрабатывает дежурной сестрой по ночам ради дополнительного заработка, чтобы… Эта болтовня совершенно неубедительна, и Сэм делает критическую ошибку, отвернувшись от кофейника, чтобы взять со стола свою кружку. Дин в этот момент ныряет и хватает лежащий у кофейника телефон. Сэм замечает его маневр и бросается назад, расплескивая остатки кофе в отчаянной попытке спасти телефон. Но слишком поздно: телефон уже у Дина в руках. — Он запаролен! — восклицает Сэм победно. — Все, отдавай сюда! Это личная вещь, чувак. — Посмотрим, как насчет… один-один-три-восемь, — предполагает Дин, набирая цифры на экране. 1138 — это старая как мир ссылка на «Звездные войны», и она срабатывает. — Серьезно, Сэмми? Ты этот пароль используешь со средней школы, — пеняет ему Дин, немедленно переключаясь на список последних звонков. — Дай сюда! — требует Сэм, делая неожиданный впечатляюще быстрый выпад, но Дину удается улизнуть, обогнув кухонный стол. Посреди всего этого в кухню заходит Кастиэль и молча застывает у двери, подняв брови и наблюдая за братьями, пока Дин мечется вокруг стола, а Сэм безуспешно пытается дотянуться до телефона через стол. Наконец, едва сдерживая возглас ликования, Дин умудряется заглянуть в список недавних звонков. Где, к его удивлению, действительно обнаруживается номер с именем «Сара». («Хм», — думает Дин. Значит, Сэм и правда ей звонит. Это объясняет его смущенный румянец.) Но звонок Саре — не последний в списке. Ее номер далеко внизу — шесть или семь звонков назад. Самый последний звонок, который Сэм прервал, когда Дин вошел в кухню, был… — Ровене? — спрашивает Дин, рассерженно глядя на Сэма. Кас подходит сзади и заглядывает в экран через плечо Дина, пока тот сверлит брата взглядом. (Сэм уже оставил погоню, уронив руки со вздохом поражения.) — Ты звонил Ровене, не сказав мне? — вопрошает Дин. — Сэм, мы же проходили это тысячу раз! — Ладно, слушайте, — говорит Сэм, миротворчески разводя руками. — Я вчера нашел кое-какую информацию в книгах, кое-какие заклинания, которые могут быть полезны, и уже собрал почти все ингредиенты, но некоторых не хватает. Кое-что все-таки надо у нее попросить, никуда не денешься. Я не сообщил ей зачем. Сказал только, что кто-то болен, но не сказал кто… Дин набирает воздуху, чтобы начать спорить, но Кас, все еще глядя в телефон, прерывает его: — Ты звонил и Клэр тоже? — Он забирает телефон у Дина из рук, и Дин еще раз смотрит в список недавних звонков. Действительно, перед звонком Ровене был звонок Клэр. Даже несколько звонков. Два вчера вечером и третий, короткий, этим утром. А также звонок Кроули. Дину остается лишь закатить глаза: Сэм времени даром не терял. Кас спрашивает: — Ты звонил Клэр три раза? — Он с подозрением смотрит на Сэма. — Зачем? Сэм вздыхает. — Ладно. Сядьте, оба. Вчера у меня родилась идея, и думаю, нам стоит ее опробовать. — Только не с участием Ровены, — говорит Дин. — Только не с участием Клэр, — добавляет Кас. — И не с участием… — ...Кроули! — заканчивают они хором. — Ну, придется — других вариантов нет, — заявляет Сэм упрямо. — Мы все прекрасно знаем, что рано или поздно пришлось бы к ним обратиться. Лекарства от рака на деревьях не растут, знаете ли. — Но неплохо было бы нам об этом СКАЗАТЬ, — замечает Дин. — Вы были заняты, ребята, — говорит Сэм без выражения. (Дин и Кас виновато переглядываются.) — Я собирался сказать вам позднее, после того как проясню кое-какие детали. И потом, я все равно вас все утро не видел. — Но какое отношение ко всему этому имеет Клэр? — протестует Кас. — Зачем ее в это втягивать? Сэм медлит, глядя на него. — У меня идея насчет твоих перьев, Кас, — говорит он наконец. Кас хмурится. — Какая идея? Сэм отодвигает стул и садится. Дин тоже опускается на стул. Кас после слегка недоуменной паузы приносит им кофе (предусмотрительно наполнив кружку Сэма), наливает третью кружку себе и садится за стол вместе с ними. — Я много прочитал вчера, — говорит Сэм. — И пошарил по запасам бункера. И кое-что нашел. И потом, когда вы сказали, что перья из крылышек могут исцелять, у меня появилась идея… — Только если в них есть могущество, Сэм, — говорит Кастиэль осторожно. — Я тебе говорил, что в моих двух перьях его нет. — Его нет сейчас, — отвечает Сэм, — но, видишь ли, у Хранителей Знаний когда-то имелась тут целая коробка ангельских перьев. Они пытались извлечь из перьев благодать, чтобы выслеживать с ее помощью ангелов. Кас кивает. — Я что-то слышал об этом в то время, когда они собирали перья. — Но мы так и не нашли эти перья с тех пор, — возражает Дин. — То есть сейчас их нет. — Перьев не осталось, — кивает Сэм. — Я в конце концов разыскал коробку, в которой они хранились, но она пуста. Все, что осталось, — это блокнот с результатами экспериментов. В этот момент Сэм указывает на книжечку, лежащую на кухонной стойке, и все трое оборачиваются к ней. — На самом деле большая часть заметок неинтересна, — говорит Сэм, вставая за блокнотом. — Целые страницы заняты измерениями количества благодати в каждом из перышек и того, с какой скоростью она из них вытекает. Кас берет потрепанный блокнот и с любопытством пролистывает: кажется, в нем в основном таблицы, заполненные числами. — Смотрите, они придумали, как измерить запас благодати и могущества в пере, — говорит Кас. — Интересно… А, но, видите, они выпустили благодать из пера в процессе изучения. И… — он перелистывает к последней записи в блокноте, — как я и думал: последняя заметка — о том, что перья украли. За ними была прислана группа ангелов — хотя, конечно, Хранители Знаний не подозревали, что перья забрали именно ангелы. — Он несколько секунд просматривает блокнот, затем закрывает его. — Интересно с исторической точки зрения, Сэм, но я не вижу в этом пользы. — Пользы немного, — признает Сэм, — кроме одной заметки, где они описывают, как запустить благодать обратно в перо. — Кас смотрит на него с сомнением, и Сэм берет блокнот, раскрывает его на конкретной странице и подвигает через стол обратно к Касу, тыкая пальцем в определенную запись. Пока Кас вглядывается в блокнот, Сэм продолжает: — И они пишут, что это сработало. Им удалось снова наполнить перо благодатью. Посмотри на значения — они повысились. Хотя это не помогало им в задаче выслеживания ангелов, поэтому они оставили в стороне это побочное открытие. Но я его заметил и пошел перечитал Шмидт-Нильсена, и действительно, он пишет, что благодать можно запускать обратно в перо. Только это должна быть благодать того же самого ангела. Того же, чье перо. Так что… выходит, перья можно заряжать. Верно, Кас? Следует короткая пауза. Кас все еще смотрит на ту страницу, куда указал Сэм. — Ну что, Пернатый, о таком ты слышал? — осторожно спрашивает Дин. — Вообще-то… — говорит Кас медленно, — я… гм… полагал, что по поводу этого конкретного факта Шмидт-Нильсен ошибался. Я сам никогда не видел, чтобы перо заново зарядили могуществом. — Он пристальнее вглядывается в еле разборчивые заметки в блокноте. — Значит, Кнут был прав… — шепчет он. «Птица — не орнитолог», — думает Дин. — Ты понимаешь? — спрашивает Сэм, загораясь. — Ты понимаешь, что это значит? — Едва сдерживая возбуждение, он наклоняется вперед. — Кас, мы можем перенести твою благодать в одно из оставшихся у тебя перьев! Снова зарядить его! — После паузы он добавляет: — Ну, по крайней мере, отчасти. Но Кастиэль качает головой. — Сэм, я благодарен тебе за проделанную работу, но проблема в том, что у меня не осталось благодати, чтобы перенести ее в перо. Кроме того, если бы она была, я мог бы ее просто вдохнуть, и перо не понадобилось бы. — Шмидт-Нильсен пишет, что перо усиливает эффект благодати — если перо и благодать от одного и того же ангела, — возражает Сэм. — Так что ты получишь большую отдачу, если благодать будет в пере из крылышка, чем если вдохнешь ее напрямую. — Это если старина Кнут и насчет этого прав, — вставляет Дин. — Ну, тут с большой вероятностью можно предположить, что да, — говорит Кас. — Но, Сэм, моей благодати больше нет. — Не совсем, — отвечает Сэм и смотрит на Каса многозначительным взглядом. Кас хмурится. — Моя благодать была вырвана из оболочки, — возражает он. — Во время той схватки с Амарой. Вырвана, когда ушел Люцифер. И это было… весьма болезненно. Ты что, полагаешь… погоди… ты полагаешь, что она осталась у Люцифера? Если он вообще жив… Сэм пожимает плечами. — Может быть, но я не об этом. Помнишь тот случай, когда ты извлек из меня остатки благодати Гадриила? Кас мрачнеет. Он ничего не говорит, но в его позе появляется напряженность. Дин даже не сразу понимает, о чем они. Он при этом конкретном событии не присутствовал, но слышал рассказ и от Сэма, и от Каса — о том, как ангелы иногда оставляют после себя благодать, покидая оболочку, и как Кастиэль однажды пытался достать остатки благодати Гадриила из Сэма каким-то гигантским шприцом. Но достаточное количество благодати тогда извлечь не получилось. В зависимости от того, кто рассказывает историю, — по той причине, что «Кас очканул в последний момент, хотя я был вполне готов» (версия Сэма), или «Сэм безрассудно рисковал жизнью, не понимая, насколько он важен, и я никогда не прощу себя за то, что вообще послушал его» (версия Каса). Кас снова качает головой. — Нет, Сэм, — говорит он тихо. — Я уже отказался от этого варианта много лет назад. Я не буду рисковать ею. — Стойте, погодите, Клэр? — спрашивает Дин, наконец понимая, какова во всем этом роль Клэр. — Погодите — а, ну да, верно! Кас, ты же занимал ее тело однажды! Теперь удивительно, как давно это было. Дин уже и забыл, что однажды, много лет назад, случился момент, когда Кас был не в теле Джимми. Он завладел Клэр. Она тогда была гораздо младше, совсем ребенок. — Но это же было всего на какую-то минуту, — говорит Дин. — И много лет назад. Думаешь, у нее до сих пор осталась твоя благодать? Сэм вопросительно смотрит на Кастиэля — очевидно, в этой детали он тоже сомневался. Кас неохотно кивает. — Да, немного осталось, — признает он. — Сколько именно — не уверен, но я уже давно заметил, что она носит частичку моей благодати. Думаю, очень маленькую. — Его голос становится глубже: — Но я не буду рисковать ею, Сэм. Ты что, забыл, как я чуть не убил тебя, пытаясь извлечь благодать Гадриила? В конце концов я понял, что нельзя делать этого с тобой — даже пытаться было ошибкой! И я определенно не стану делать этого с Клэр. — Но… — произносит Дин медленно. — Погоди, Сэм, так ты предлагаешь извлечь эти остатки благодати и впустить их в перо? И тогда… — Его голос запинается, когда он до конца понимает, к чему это ведет. — Тогда, вуаля — у нас снова есть заряженное перо? Исцеляющее перо? В этом заключается твой план? Сэм кивает. — В этом заключается мой план. Дин слегка потрясен. — Это… неплохой план, Сэм. — Он смотрит на Каса, пытаясь прочесть его реакцию. — Это может быть даже хороший план! Кас ставит кружку с кофе на стол. На его лице написана уже не неохота, а откровенная ярость. — Я сказал, я не буду ею рисковать, и на этом точка! — рычит он. Дин чувствует сухость во рту, осознавая смысл этих слов. Если извлечение благодати может убить человека… Нет. Они не могут рисковать Клэр. Не могут. Просто не могут. — Но нам не придется ею рисковать! — восклицает Сэм. — Не нужно тыкать в нее иглой, Кас. Есть более безопасный способ. Вспомни, перья из крылышек обладают способностью передавать жизненную силу, как пишет Шмидт-Нильсен. Есть заклинание, которое может вроде как… вытравить благодать из Клэр щадяще, не причинив ей вреда, и запустить благодать в перо. И Клэр на это готова. Она уже едет сюда. — Она… что? — переспрашивает Дин. — Будет здесь завтра утром, — отвечает Сэм. — Она хочет помочь. — Нет, Сэм, — говорит Кас мягко. — Я кое-что знаю о передаче благодати. Заклинание, безопасно удаляющее благодать из живой оболочки, давно утеряно. Это один из тех легендарных фокусов, о которых все наслышаны, но которые никому не удавалось осуществить в реальности. Никто не знает, как это сделать. Согласно преобладающей теории, заклинание было утеряно при падении Вавилона. — У Ровены есть заклинание, — сообщает Сэм, и Дин с Касом в изумлении смотрят на него.