Умирающий доктор (The Dying Doctor)

      — Джон, я нашел его. Легче легкого. Просто хочу, чтобы ты знал. Хотя сам не знаю, почему я тебе это говорю и слышишь ли ты меня вообще. И даже не знаю, почему я трачу здесь свое время. В обычной ситуации я бы попросил у тебя больше информации насчет этой специфической потребности вспоминать наши последние злоключения. Весь опыт "опасных ночей"... ну, когда я говорю вслух, мне думается лучше. По мусорной корзине я вижу, что к тебе заходил Лестрейд. Он готов пить то жалкое подобие, что больница выдает за кофе. Вероятно, он решил, что ты пока не очнешься. Типично.       Сунув сжатые кулаки в карманы, Шерлок возбужденно вышагивал по палате взад-вперед, его голос звучал в стиле разговора, но достаточно резко, как будто в нетерпеливом ожидании ответа неподвижной фигуры на больничной кровати.       — Он несомненно говорил о том, что ты много раз очень вовремя появлялся в нужное время и в нужном месте. И наверняка вспоминал свои унылые перспективы в деле о стрельбе в универмаге. Где, если ты помнишь, сначала он нас только тормозил, а потом чуть не подставил под пулю голову. Он когда-нибудь тебе рассказывал, как его грело, что последней картинкой в его жизни будут красные женские панталончики? Как подросток, честное слово. Но ты бы все равно посмеялся. Между нами говоря, он тебя здорово недооценивает — и тот день тому главный пример. День, когда Грег Лестрейд познакомился с другой стороной доктора Джона Ватсона.       Новый вздох.       — Они все прямо-таки слабоумные... Джон, ты вообще меня слушаешь? С твоей стороны, очень невоспитанно так меня игнорировать, когда я искренне признаю твою доблесть. Все это уже становится немного абсурдно. Вся эта кома... Правительственная дрессированная мартышка, которая именует себя доктором Грином... его действительно так зовут¹? Проучившись стипендиатом и, без сомнения, сколько-то послужив в армии, он даже близко не сравнится с тобой, как профессионал. По отсутствию у него на руках ожогов и шрамов могу заключить, что он никогда на передовой не бывал. И, судя по его манере пить кофе, ближе всего к войне у него была работа в военном госпитале в Германии, которая длилась ровно столько, чтобы успеть примелькаться и обрести связи для получения более оплачиваемой работы. Такой, чтобы лечить политиков и высокопоставленных госчиновников.       Шерлок глубоко вздохнул и крепко стиснул веки.       — Как я уже сказал, по его мнению, ты уже должен был прийти в себя. Ну, может, не совсем, но сознание уже должно было начать проясняться хоть ненадолго, как-то так. А ты вместо этого лежишь тут как эгоист, игнорируя тех, кто хочет твоего пробуждения. И можно не сомневаться, что уже Майкрофт подсунул в твою больничную рубашку какое-нибудь подслушивающее устройство. Его меры предосторожности активны как никогда.       Консультирующий детектив нетерпеливо склонился над своим другом, пристально изучая его лицо. Без привычных морщин тот выглядел спокойнее и моложе — в каких бы снах или мирах он сейчас ни витал. Шерлок невольно задумался, что же такое ему может сниться, ведь сейчас нет ничего важнее, чем проснуться и услышать о том, как гениален Шерлок.       Детектив подавил порыв оттянуть тонкие веки друга и проверить, нельзя ли таким образом его разбудить. Раньше это срабатывало; когда у Шерлока появлялась идея и требовалась дополнительная пара рук, Джон всегда становился его единственным логичным выбором. И если тот продолжал упорно игнорировать совершенно разумные просьбы, иногда помогало щелкнуть его по веку. Шерлок потряс головой, чувствуя себя дураком, потерянным идиотом. Раздраженно фыркнув, он резко развернулся и зашагал к двери, но пройдя всего несколько шагов, внезапно остановился, словно наткнулся на невидимое препятствие. Он сжал челюсти и решительно нахмурился.       — О, и еще одно, — прорычал он, возвращаясь к постели Джона. — Нам с тобой надо поболтать о Майкрофте. Тебе не позволяется с ним дружить, Джон. Он не знает, как обращаться с друзьями, и в любом случае, мы оба знаем, что "британское правительство" друзей не заводит — только марионеток, которыми можно управлять и держать полностью под своим контролем. Кроме того, ты лучше меня, как человек, а значит, намного превосходишь Майкрофта. Не продавай свою душу дьяволу, Джон. Тебе ведь очень повезло: у тебя есть я. И, разумеется, я тактично до него все это донесу.       Шерлок глубоко вздохнул и сжал поручень больничной кровати.       — Я... Джон, послушай, мне очень жаль. Это моя вина. Я должен был взять то дело, как ты просил. Я просто отвлекся из-за нехватки стимулов. Без стимулов мне нечем дышать. Я много раз тебе это объяснял. Даже когда ты уезжал в Дублин или спал на больничной койке. Это моя вина, я понимаю это, понимаю... и это не дает мне покоя, но я все исправлю, Джон. А ты очнешься и отправишь Майкрофта восвояси — когда он несомненно явится тебе докучать. Серьезно, Джон, меня не было всего три года. И ты, видимо, решил как следует себя наказать, подружившись за это время с Майкрофтом. Или это был твой способ отомстить мне? А может, и то, и другое одновременно. Зачем бы еще тебе продолжать с ним знакомство и откуда ты, черт возьми, знаешь, что он любит Шекспира?       "Идиот. Майкрофт — твой брат", — вот что захотелось сказать Джону, когда он услышал ровный голос Шерлока. Какого черта сосед-полуночник решил разбудить его в такую безбожную рань? Наверняка опять нужна помощь с каким-нибудь жутковатым экспериментом, где не обойтись без огнетушителя. Джон со стоном попытался открыть глаза... почему веки тяжелые... а грудь сдавливает так, что он вот-вот задохнется.       Шерлок подумал, что ему померещилось, что ему показалось, будто веки Джона затрепетали, а хриплый голос едва слышно произнес "Идиот. Майкротбат". Что бы это ни значило. Нет, это определенно не было игрой воображения, Шерлок ясно расслышал слово "идиот". Друг попытался поднять руку к лицу, его глаза были открыты и пытались сфокусироваться на окружающей обстановке. Что ж, Джон несомненно прав, Майкрофт — идиот. Что хорошо доказывало: разум Джона во время комы не пострадал.       У Джона зудело лицо, и он поднял руку, чтобы почесать раздраженное место под носом. Черт, рука такая тяжелая, забавно, он что, ее отлежал? Пальцы коснулись какого-то предмета, трубка, доктор в нем сразу это определил, но он все равно был озадачен. Джон моргнул и попытался разогнать сонную дымку, но глаза отказывались фокусироваться. Его разум медленно провел краткую инвентаризацию: сухость во рту, глаза чувствительны к свету... гадость, он поморщился. Головная боль, отлично, он, должно быть перебрал в пабе, это объясняет, почему память в таком тумане. Нет, нет, не верно. Маленькая трубка под носом снабжала его дополнительным кислородом, эту холодную терпкость трудно не узнать, хотя она все равно лучше отвратного запаха хлорки, он, в конце концов, врач... И какого черта здесь такой яркий свет... Где-то поблизости раздавалось ровное попискивание монитора, и Джон медленно повернул голову, пытаясь сфокусировать взгляд на источнике звука.       — Джон? — произнес знакомый голос. Так, хорошо, это не сон. Шерлок здесь, и в его тоне сквозит облегчение.       — Замечательно, — собственный голос напомнил Джону скрежет наждачной бумаги. Он медленно переглотнул, но без толку, в горло как будто набили ватные шарики. Нет, не шарики, это побочный эффект кислорода, он всегда сушит нос и рот. — Замечательно, чем на этот раз ты меня отравил? — простонал он и сделал глубокий вдох. И это определенно было ошибкой: по телу прокатилась острая боль, и лежащая на груди непонятная тяжесть нисколько ее не облегчала, а скорее наоборот.       — Ш-лок... сними с меня эту штуку, я не могу дышать, — все так же хрипло.       — Джон, это повязка, она должна быть тугой, иначе рана может открыться. Тебя подстрелили.       — Подстрелили?       — Да, Джон, подстрелили. Надеюсь, мне не придется повторять еще раз.       — Извини, — опасаясь тошноты, которая все сильнее давала о себе знать, Джон медленно повернул голову. Потом слова Шерлока постепенно достигли его сознания, подстрелили. — Подстрелили?! — он попытался сесть.       — Нет-нет, доктор Ватсон, пожалуйста, не двигайтесь, — послышался голос, без сомнения, медсестры. Джон знал, как иногда разговаривают медсестры, а особенно с трудными пациентами, и этот снисходительный тон никогда не был у него в фаворе. Сфокусироваться на лице девушки не получалось, лампы светили настолько ярко, что его начало подташнивать, и да, грудь разрывала боль. Знакомая боль. Если тебя подстрелили, это на всю жизнь врезается в память. Дернувшись от острой, всепоглощающей боли, Джон судорожно втянул в себя воздух. Его снова уложили на постель, вызывая единственное желание: спихнуть то, что давило ему на грудь, а то дышать становилось все тяжелее и тяжелее.       — Джон. Доктор Ватсон. Мне нужно, чтобы вы успокоились, — требовательно прозвучал незнакомый голос, несомненно принадлежащий врачу, но не кому-то из его коллег. Сильные руки ухватили Джона за плечи, не позволяя двигаться.       — Сестра, — позвал через плечо доктор Грин. — Сестра! — Рыжеволосая медсестра в это время спорила с высоким черноволосым мужчиной, который пытался приблизиться к сопротивляющемуся пациенту. Дезориентация часто вызывала у травматологических больных некоторую агрессию. А у этого, несомненно, имелось еще и ПТСР. Нехорошее сочетание. Наверное, стоит его успокоить. — Гидроморфон и лоразепам²! По 5 кубиков.       Шерлок обошел ненормальную, которая пыталась заставить его уйти. Эта идиотка ничего не понимала, Джон был дезориентирован, ПТСР, будь оно проклято. Шерлок уже видел Джона в подобном состоянии, когда тот резко выходил из ночных ужасов.       — Джон, — Шерлок проигнорировал сердитый взгляд этого правительственного миньона, доктора Грина. — Джон, ты должен успокоиться. Иначе ты сделаешь только хуже. Тебя подстрелили, но сейчас ты в больнице. — Он мудро не стал класть руку на плечо друга — слишком агрессивное действие, но взял его за пальцы. — Джон, — продолжал он, мягко сжимая чужую кисть, пока сопротивляющийся друг слабо не вернул пожатие. — Джон, с тобой уже все хорошо. Пара пулевых дырок. Не о чем волноваться.       Доктор Грин воспользовался шансом и впрыснул в капельницу свои лекарства: сильное болеутоляющее и что-то еще до кучи.       — Шер... — Джон почувствовал внезапный прилив тепла и еще чего-то с несомненным металлическим привкусом барбитуратов. Он ощутил, что падает в глубину своего сознания, куда-то летит, летит, и вцепился в руку, которая крепко удерживала его пальцы. Падение замедлилось, потеплело, отяжелевшие веки стало трудно держать открытыми.       — Джон, я буду тут, рядом. Просто отдыхай; видимо, рановато было тебя будить. Ты устроил такой кавардак со своими повязками.       — Нет, я в порядке. Скажи мне, — каркающе попросил тот. — Как?..       Наймит ака доктор Грин стрельнул в Шерлока предупреждающим взглядом, без сомнения не желая, чтобы Джон разволновался. Но детектив знал своего друга — он знал Джона лучше, чем все эти глупцы вместе взятые, поэтому он поправил пластиковую кислородную трубку под носом друга и произнес без малейших признаков снисходительности и раздражающего тона, каким бабушки говорят со своими внучатами:       — Похоже, тебя избрал своей целью один психопат. Когда ты возвращался домой с работы.       Доктор Грин распахнул глаза, явно шокированный тем, каким обыденным тоном Шерлок сообщал эту новость.       — Да, у меня есть свойство их притягивать, — с усмешкой прохрипел Джон, поднимая осоловевший от лекарств взгляд. — Ты поймал его? Я почти ничего не помню...       — Отдыхай, Джон.       — Шерлок...       — Да, Джон.       Медсестры, тем временем, приводили в порядок закрепленную на нем манжетку тонометра и другие электроды и провода.       — Не делай... — лекарство вот-вот должно было взять верх над измученным Джоном.       — Джон?       — Не делай глупостей. Обещай.       — Джон, я — гений и едва ли способен делать глупости,       Шерлок сознательно тянул время — еще вдох и лекарство полностью завладеет разумом друга, а ему самому технически не придется ничего лгать. Как он и рассчитывал, Джон через секунду провалился в сон, но уже другого типа, без сновидений. Когда Шерлок вернется, он, вероятно, уже будет в сознании, но при этом — в полном неведении.       — Он не любит, когда с ним говорят свысока. У вас есть хоть немного профессиональной этики? Этот человек — один из лучших военных врачей, которые мне известны. И еще он мой друг. Вы прекрасно понимаете, кем является мой брат, так что, уверен, мне не придется вам угрожать. Джон не любит принимать болеутоляющие или наркотикоподобные средства, так что делайте все, что нужно, чтобы он не испытывал дискомфорта, но вам лучше дать ему выбор, прежде чем топить его в седативных.       Доктор Грин ничего не ответил, хотя не то, чтобы младший Холмс (который устрашал не менее, а пожалуй, и даже более, чем Холмс-старший) ожидал от него ответа. Он просто вылетел из палаты, держа в руке свое черное пальто.       — Сообщите мне по пейджеру, когда он очнется. Мы сможем обеспечить ему комфортное состояние, но... — Доктор Грин осекся, внезапно кое-что вспомнив. Куда делся его белый халат? Он же только что был тут, на спинке стула; Грин снял его, чтобы проще было удерживать сопротивляющегося пациента, и чтобы не испачкать халат кровью. — Боже, надеюсь, это последняя услуга, которую я ему задолжал, — проворчал он, отчаянно скучая по своему теплому кабинету и элитному кофе.