***
Архангелу пришлось отказаться от своего намерения умертвить плоть посредством бичевания и ограничиться постом и молитвами. Вдобавок ко всем его телесным и духовно-нравственным терзаниям, Габриэля мучила мысль о том, что Дракула догадывался о его постыдной страсти — как он ни старался скрыть своё грешное чувство — и что он, внешне не показывая вида, внутренне презирал и насмехался над ним. Габриэль не ошибся насчёт осведомлённости Владислава: проницательный и страстный мужчина не мог не почувствовать исходящих от его друга флюидов; не мог не увидеть, какими глазами он смотрел на него — любовь просто горела во взгляде рыцаря, как ни пытался он потушить её огонь и утаить в своём сердце вспыхнувшее в нём запретное чувство; как смущённо, словно у юной девушки, вспыхивают его ланиты, когда их тела находились близко друг от друга; не мог не почувствовать волнение друга в своём присутствии. Застав его за проведением религиозной экзекуции, применяемой в католицизме не только как покаянное самоистязание, но и как средство для подавления плотских желаний, он сразу догадался, что явилось её причиной. Но, ах, как Габриэль ошибался насчёт отношения князя к его чувству! Если целомудренный небесный принц пал жертвой чар принца земного, но и он в свою очередь с первого мгновения их встречи далеко не остался равнодушным к удивительной красоте архангела в облике маршала Святого Ордена и скоро отдал ему своё сердце. Дьявольски гордому властителю Валахии чрезвычайно льстило, что имевший репутацию совершенно не подверженного греховным влечениям, столь независимый, мужественный, доблестнейший рыцарь, обладавший адамантовой волей и приобретший славу абсолютно неуязвимого для естественных волнений плоти, а тем более никогда не замеченный в малейшей склонности к мужчинам до их судьбоносной встречи, пал пред ним, как какая-то слабая женщина, которые, едва он вступил в пору юношества, млели от него, надоедали ему своим назойливым вниманием и не давали проходу, гроздьями вешаясь ему на шею и устилая его победоносный путь в царстве Венеры, как сорванные цветы, брошенные под ноги шествующему королю. Победы Владислава над этими слабыми созданиями давно не приносили ему никакого особого удовольствия. Он брал их для удовлетворения естественных физических потребностей, как еду, и ни одна из его многочисленных любовниц — аристократок, дворянок, горожанок и поселянок, вызывая в нём мимолётное увлечение, не пробудила в жестоком, бесчувственном князе истинной страсти, не говоря о любви. Дракула был очень сложной личностью, с пылкой и противоречивой натурой, все извивы которой были неведомы даже ему самому. Высокообразованного правителя Валахии, владевшего несколькими языками, знакомого с трудами античных авторов, не только интересовавшегося, но и лично занимавшегося учёными изысканиями, занимали мысли о настоящей любви, воспеваемой поэтами и толкуемой философами. Он размышлял о том, суждено ли ему, достигшему власти и славы, предела мечтаний человека, испытать также и это высочайшее чувство. Но время шло — а любовь не входила в его жизнь, и сердцу Влада был неведом трепет, описываемый в произведениях искусства. Сначала князь пришёл к выводу, что ему отказано в этом судьбой, но потом понял, что причина его неспособности по-настоящему любить кроется в том, что его высоносная душа способна на такое чувство только к тому, кто равен ему во всём и достоин его, а так как на эту роль никак не подходили женщины, то он смирился с пониманием, что никогда не испытает любви и не узнает, что же это за истинное чувство, чью тайну были бессильны разгадать мудрецы и мыслители. Но понимание невозможности для него познать любовь не избавляло князя от желания всё-таки испытать её и вкусить её сладость. Желание настоящей любви исподволь томило мужчину, что с детства был самим жаром и пылом, отличаясь горячим, страстным нравом. Находясь в состоянии полного пресыщения женщинами, не ждущий в этой сфере новых открытий князь, никогда не питавший влечения к представителям своего пола и всей душой презиравший своего младшего брата Раду, фаворита и наложника султана Мехмеда, отказавшегося вернуться с ним в Валахию и оставшегося со своим любовником, хоть и посмеиваясь над собой, при встрече с прекрасным рыцарем — быстро ставшим его близким другом, которому он — единственному — доверял как самому себе, — был поражён его светлой, поистине ангельской, красотой и очарованием. Владислав помимо воли был восхищён молодым мужчиной, представшим перед ним в образе идеального рыцаря, словно сошедшего со страниц рыцарских романов, чьё прекрасное лицо со свежими красками, осенённое ореховыми локонами до плеч, с дивными глазами, сияющими непередаваемой прелестью, казалось, излучало свет. «Надо же. Истинно Левая рука Господа, архангел Габриэль…» подумалось тогда Владиславу, и он внутренне усмехнулся, сам не понимая чему. Когда маршал Святого Ордена представлялся князю, передавая армию и себя, её командующего, в его подчинение, их глаза встретились, и словно ток прошёл по телам мужчин, устанавливая между ними особую связь. С течением же времени Владислав поймал себя на том, что всё больше и больше подпадает под обаяние Габриэля. И человек по рождению, в отличие от архангела в человеческом теле, сразу понял, что в его жизнь вошло то, чего он так долго и безнадёжно жаждал в глубине своей страстной души — Любовь… В сердце гордого Дракона, никогда не знавшем иной страсти, кроме страсти к победам, славе и власти, совершенно неожиданно для него самого расцвело романтическое чувство к прославленному христианскому герою, архангелу в теле человека. Наконец-то судьба послала ему того, кто заслуживал этого возвышенного, великого чувства — достойного и равного ему во всех отношениях партнёра, в компании которого он предвкушал совершить искусительные открытия и конечное срывание запретного плода, по сладости с которым в его глазах не могла сравниться никакая любовная связь ни с одной, даже сказочно прекрасной женщиной. Господарь уже некоторое время называл про себя друга своим «сладким ангелом»…***
Габриэлю не пришлось долго терзаться ещё и сознанием, что Влад знает об овладевшей им грешной любви и в тайне презирает его за это, так как князь скоро вывел его из заблуждения насчёт его отношения к его чувствам. Однако это лишь причинило рыцарю новые страдания.