***
Возвратившись из похода, Дракула решил наведаться в смирённые, но враждебные ему саксонские торговые города Брашов и Сибиу, предостерегая своим визитом богатых и влиятельных купцов, напомнив им, что их ждёт в случае если они будут плести интриги и строить козни, и попросил друга сопровождать его. По пути они остановились отдохнуть и подкрепиться на постоялом дворе. Владислав вошёл в трактир, Габриэль задержался, а когда открыл дверь и переступил порог заведения, чуть не застыл на месте: в этот самый миг князь, улыбаясь, обхватил за стройную талию молодую и довольно привлекательную трактирщицу, лично обслуживавшую высокого гостя, привлекая её к себе. Смущённая женщина вспыхнула и, бросив испуганный взгляд в сторону — на дородного усатого мужчину, стоящего в дверном проёме, очевидно, мужа, — а затем скромно потупив глаза, сделала слабую, едва заметную, робкую попытку воспротивиться желанию правителя; но тот, засмеявшись, рывком бесцеремонно усадил её к себе на колени. Маршал видел, что затрепетавшей женщине, несмотря на смущение и страх, далеко не было неприятно оказаться в таком положении: на её лице было написано явное удовольствие, а щёки алели не только от стыда. «Ещё бы!» — само собой мелькнуло в голове у мужчины, — «Вряд ли найдётся такая, которой это было бы неприятно…» Как царственная особа не обращая никакого внимания на окружающих в лице нескольких человек своей свиты и трактирщика, Дракула принялся что-то шептать хозяйке на ушко, обнимая её. Губы женщины, смиренно опустившей руки и державшей взгляд долу, против воли тронула улыбка. Охваченный ревностью и злостью Габриэль хотел было покинуть трактир, но в тот момент, когда он обернулся к двери, князь любезно окликнул его: — О! Мессир Ван Хельсинг, проходите и садитесь, я жду вас. — Я бы предпочел не мешать вам, ваше высочество, — ответил Ван Хельсинг. — Вы нам не помешаете. Прошу вас, садитесь, — Владислав указал на стул за своим столом. И рыцарю пришлось отказаться от своего намерения. Он сел за стол, видом своим напоминая мрачного всадника Апокалипсиса. — Оцените наше валашское вино, мессир Габриэль, — с улыбкой сказал Дракула. — Надеюсь, оно не хуже того, что подают в тавернах Италии. — И, не дожидаясь ответа маршала, властитель Валахии вновь обратил всё своё внимание на сидящую у него на коленях трактирщицу: пройдясь руками по её затянутому шнуровкой стану, он сжал в ладонях её груди. Женщина ахнула, зардевшись так, что её лицо стало пунцовым. Габриэль опустил ресницы. Его дрожащая рука, державшая стакан, едва не раздавила его. Распутный правитель засмеялся. — Иди, милая хозяюшка, — громко чмокнул он трактирщицу в щёку, отпуская женщину. Когда они покинули трактир, Габриэль, хмурясь, сказал Владиславу: — Ты подумал о том, что из-за твоих похотливых мимолётных прихотей может сделать с бедной женщиной её муж? Этот грубый мужик? — Для него, простолюдина, большая честь, что князь оказал мимолётное внимание его жене, — пренебрежительно ухмыльнулся Дракула. Ван Хельсинг, ещё сильнее нахмурившись, бросил на него гневный взгляд: — Враги не зря называют тебя сыном Дьявола… — Да успокойся ты, о мой благочестивый и добродетельный рыцарь из романов, — засмеялся Владислав, — ничего с ней не случится — её муж предупреждён насчёт ревности к супруге; и, поверь, ни один волос не упадёт с головы женщины из-за того, что она немного развлекла меня. — Дракула вскочил в седло. И Габриэль в которой раз отметил, с какой грацией он это сделал. — Поехали. Время не ждёт.***
В один из вечеров Габриэль на закате вышел прогуляться по тихому саду, разбитому отцом Владислава для его матери, умершей при рождении его младшего брата Раду, не пожелавшего возвращаться с ним в Валахию и оставшегося в Порте со своим любовником, султаном Мехмедом. Близилась осень, и мужчина хотел насладиться ещё не начавшей увядать природой. Однако глаз его не долго отдыхал на цветах и зелени пышных садовых растений: рыцарь, медленно прохаживаясь по дорожкам сада, впал в грустную задумчивость, перестав замечать окружающую его красоту, из которой внезапно был вырван раздававшимися неподалёку голосами и негромким женским смехом. Габриэль очнулся и посмотрел вокруг. Он и не заметил, как дошёл до небольшой беседки в дальнем уединённом конце сада, скрытой от него деревьями и кустами, из которой и доносились отвлёкшие его звуки. Здесь уединилась какая-то влюблённая парочка. Маршал хотел свернуть в сторону, но, различив голос князя, замер, как вкопанный. А затем словно какая-то сила заставила его обогнуть укрывавшие его насаждения и повлекла к беседке. Подойдя к ней, мужчина, не скрываясь, остановился на открытом пространстве на расстоянии нескольких шагов от затейливого сооружения. Мягкая трава делала его шаги неслышными, и находившаяся с князем в беседке женщина, сидящая к рыцарю спиной, чьё внимание было полностью поглощено её венценосным компаньоном, не заметила, в отличие от Дракулы, что их уединение с господарем было нарушено. А князь, увидев появившегося друга, улыбнулся и, не отводя взгляда от Ван Хельсинга, склонился к своей даме, принявшись вести дорожку из поцелуев по её шее; после чего, запрокинув её голову, накрыл устами её губы, страстно и глубоко лобзая. При этом его пронзительные очи неотрывно смотрели в дивные глаза наблюдающего за этим прекрасного рыцаря. Сердце Габриэля словно пронзали раскалённые стрелы, причиняя невыносимую душевную боль, с которой не могла сравниться физическая рана. Казалось, сам Дьявол помог Дракуле подстроить эту сцену. У смотревшего на то, как Владислав целует и ласкает свою любовницу, маршала ноги словно приросли к земле, он хотел, но не мог отвернуться от нестерпимого зрелища и уйти, будто желал до краёв наполнить свою душу горестью, испив чашу до дна. Насладившись произведённым эффектом, Владислав оторвался от своей любовницы и, улыбаясь, смотрел на Габриэля. Оставленная ласками женщина, проследив за устремлённым за пределы беседки взглядом любовника, обернулась. Увидев Ван Хельсинга, она взвизгнула и, вскочив со скамьи, подобрав пышные юбки, словно вспугнутая бабочка, выпорхнула из альтанки и побежала прочь, стуча каблучками по дорожкам. Габриэль узнал в ней жену трансильванского барона. Владислава лишь позабавила её реакция. Он расхохотался, не собираясь догонять убежавшую баронессу. Вместо этого князь, опёршись спиной о спинку и закинув ногу на ногу, развалился на скамье, в упор глядя на друга с торжествующим выражением на лице, самодовольно блистая в лучах заходящего солнца своей необыкновенной, дьявольски яркой красотой. — Прекрасный вечер, Габриэль, не правда ли? — сверкнул Дракула ослепительной улыбкой. — Да, — лаконично ответил рыцарь, и, повернувшись, зашагал прочь. Его губы дрожали… Вернувшись к себе, непохожий на себя Ван Хельсинг поразил своим видом своего оруженосца Эрика, находящегося в прихожей, и, провожаемый его удивлённым взглядом, вошёл в свою комнату, закрыв за собой дверь. Оказавшись внутри, Габриэль привалился к ней спиной, словно он, сильный атлет, был совершенно истощён прогулкой по саду, и закрыл глаза. Он пытался думать о чём-то другом, но перед глазами стояла разыгранная для него Дракулой сцена. И христианский герой знал, что отдал бы всё, чтобы оказаться на месте баронессы… Женщины млели от Левой руки Господа, признанного самым красивым рыцарем Европы. Многие королевские фаворитки, засыпаемые драгоценностями и жалуемые замками, не раздумывая, бросили бы своих венценосных любовников ради одной ночи, проведённой с ним, помани он их. Но Габриэль не замечал никого, до тех пор, пока не увидел князя Валахии, укравшего сердце сурового земного и небесного воина, не знавшего до их судьбоносной встречи романтических чувств, а теперь изнемогавшего от недозволенной любви…***
Спустя несколько дней, субботним вечером Габриэлю пришлось нанести неожиданный и довольно поздний визит князю. Хоть на улице ещё было светло, рыцарю не хотелось беспокоить правителя после захода солнца, но дело не терпело отлагательств: спровоцированный напыщенными боярами — членами Высшего государственного совета конфликт с несколькими его рыцарями, который мог иметь серьёзные последствия для совместных действий ордена с князем Валахии. Проблему надо было уладить как можно скорее, и сделать это мог только Дракула, умевший усмирять своих задиристых валашских вельмож. Маршал не хотел откладывать решение до завтра, но, когда вошёл к другу, пожалел, что не подождал до утра: Владислав только что принял ванну и сидел у камина обнажённый до пояса. Габриэль запнулся на пороге, а князь, увидев его, заулыбался: — Заходи, мой друг, рад тебя видеть. Садись, — гоподарь указал ему не место рядом с собой. Рыцарь предпочёл бы расположиться на расстоянии, но делать было нечего, и ему пришлось сесть возле полуобнажённого князя. Габриэль, стараясь по возможности смотреть в сторону и не видеть, как переливающиеся в свете огня густые чёрные волосы, скользя по гладкой белой коже, ласкали точёные плечи Владислава при каждом его движении, сообщил хозяину причину своего прихода и изложил суть возникшего конфликта. Внимательно выслушав его, Дракула вызвал слугу и дал ему нужное распоряжение. — Не беспокойся, — сказал он другу, — вопрос будет решён. Хорошо, что ты сразу обратился ко мне. Ван Хельсинг поднялся, но Дракула удержал его: — Куда ты спешишь? Ещё не так поздно. Посиди, мне надо с тобой поговорить. Габриэль неохотно опустился обратно. Он упорно смотрел в огонь камина, хоть князь притягивал его взгляд словно магнитом. — Габриэль, неучтиво не смотреть на того, с кем разговариваешь, особенно если этот кто-то правитель, не говоря уже о том, что такое поведение странно для друга, — с нежной усмешкой в голосе сказал Дракула. Мужчина был вынужден оторваться от огня и посмотреть на Владислава. Синие глаза князя мерцали. Губы были чуть приоткрыты, поблёскивая рядом жемчужных зубов меж кармином. Габриэль сглотнул и невольно опустил взор, скользнув им по мрамору тела друга, трепетом пушистых ресниц очерчивая его линии и изгибы. Вдруг Дракула схватил его руку и положил на свою лепную грудь. Это было так неожиданно, что Габриэль в первый миг даже не понял, что происходит. Ощутив горячую кожу выпуклых мышц, которые обхватила его ладонь, когда легла на них, повинуясь движению князя, и прикосновение нежного соска, Ван Хельсинг задрожал, как в лихорадке. Всё его тело затряслось, прошитое насквозь жаркой дрожью, в голове мужчины помутилось. А Владислав, держа его за запястье, чувственно, медленно провёл рукой друга по своему телу, лаская ею себя. Отбросив голову, от издал горячий томный вздох от переполнявшего его наслаждения: — Ах… Габриэль… Маршал застыл, словно поражённый громом. Ему казалось, что он находится во сне. Тело его окатило огнём, кровь бросилась между бёдер. Он вырвал свою руку из руки князя, будто его тело обожгло её пламенем. Габриэль, весь дрожа, вскочил. Дыхание вырывало его грудь из одежды, словно хотело покинуть его… Он едва стоял на ногах. Ничего не сказав другу, Габриэль опрометью бросился вон из его покоев. Склонившись над огнём, Владислав не смог удержать грустный вздох: — Ах, Габриэль, мой страстный благочестивец, как жаль, что нам мешают твоё упрямство и докучная фанатичная набожность, любовь моя…***
На другой день оба вели себя так, будто ничего не произошло, но когда Габриэль, возвращаясь из казарм, отведённых для его солдат правителем Валахии, шагал по коридору в свои покои, находящиеся рядом с покоями князя, вдруг отделившаяся в полумраке от стены знакомая статная фигура обвила его стан руками и втолкнула в двери одной из комнат, заперев их за собой.