***
Князь стал целыми днями пропадать в тюрьмах, сперва занявшись помогавшими в осуществлении покушения на его жизнь, а затем пришёл черёд иных преступников, и каждый вечер появлялся в замке с пятнами крови на одежде, с растрёпанными волосами летящего демона и исступлением в страшно горящих глазах, мало похожий на человека. В один из вечеров, столкнувшись с ним во дворе замка, Габриэль остановил его, несущегося мимо, положив руку ему на плечо: — Что ты делаешь, Влад?! Твоя кормилица, к которой ты относишься, как к матери, которую ты любишь, как мать, плачет, видя, что ты творишь! Разве тебе безразлично это??? Глаза правителя полыхали адским пламенем, жар которого рыцарь буквально ощутил кожей. Он видел перед собой настоящего сына Дьявола. — Это не твоё дело!!! Или ты считаешь своим долгом лезть во всё, что тебя не касается, святой рыцарь???!!! Займись своими делами! А если у тебя их нет, ступай в церковь! Исповедайся, причастись и помолись Господу, чтобы Он образумил меня, а лучше поразил громом небесным!!! — бешеным зверем прорычал он и, в ярости сбросив руку друга со своего плеча, оттолкнул его с дороги и зашагал прочь. Но Габриэль уже не молился. Всё случившееся с ним привело к душевному перелому, в результате которого отправленный на землю архангел после встречи с Драконом ещё больше отдалился от Небес. Заключалось это в том, что он перестал обращаться к Богу за помощью. Мужчина понимал, что князь находится в невменяемом состоянии не из-за очередного неудавшегося покушения на его жизнь, а из-за его отказа предаться греховной любви. Дракула не мог принудить к этому маршала Святого Ордена, как мог поступить в таком случае с женщиной. И это ещё сильнее разжигало и так распалённое до предела вожделение дьявольски страстного воеводы, привыкшего получать всё, что он пожелает, и не привыкшего к поражениям и отказам. Днём и ночью князь ощущал своим телом тело прекрасного рыцаря, казавшегося посланником Небес, чувствовал на губах его губы. Невозможность повторить то, что он испытал, прижав его к стене, вновь сделать те объятия и поцелуй реальностью, удовлетворить всё усиливающееся желание, лишала его разума, превращая в дикого зверя, жаждущего крови. Дракула мучился сам и истязал других, пытаясь заглушить муками их плоти собственные терзания, залить их кровью снедавшее его пламя неутолённой страсти. Эти бесплодные попытки отвлекали господаря лишь на короткое время, а потом страсть к ватиканскому воину жгла его ещё сильнее, палила неугасимым пожаром, выжигая внутренности, и князь прекратил искать облегчения таким способом. Он попробовал найти его в объятиях любовниц, но впервые в жизни потерпел позорное поражение в опочивальне, и девушка выбежала из неё в слезах. Габриэль вошёл в свою опочивальню и бросился на кровать, обхватив голову, сжав её ладонями с такой силой, словно хотел раздавить череп. Кровь молотом била под кожей его висков так, что его руки едва не подскакивали под его ритмичными ударами. Ему хотелось болезненно застонать, чтобы облегчить своё состояние. Никогда не было ему так тяжело. В то время как сын Дьявола, изливая ярость неудовлетворённого желания, истязал тела, не находя себе в том спасения, архангела столь же люто терзала человеческая плоть и мучила душа небожителя. Он мог прекратить это в мгновение ока, стоило ему уступить своему запретному чувству и влечению к неистовому князю Валахии, ответившему взаимностью на его постыдную страсть. Он жаждал вновь оказаться в его объятиях, жаждал его ласк и поцелуев, но сознание великого греха и позорности этого, неотвратимости кары за него и мысли о том, что его грешная любовь ― это дьявольский соблазн и должна быть убита в их сердцах, что он ― небесный воитель и должен отринуть искушение, выйти победителем в этой борьбе, как он выходил победителем во всех других, что грязь порока не должна коснуться его, небесного князя, не давали это сделать, заставляя противиться самому себе и упрямо выносить свои и чужие мучения. На следующий день он с самого утра, до того, как князь покидал замок, пошёл к нему, надеясь на лучшее. В резком утреннем свете ещё чётче обозначилось, как сильно изменился господарь, палимый огнём своего вожделения: под большими глазами залегли глубокие тени, на лице ― следы измождения. Эти глаза вспыхнули злостью, когда увидели вошедшего рыцаря. ― Почему бы вам не вернуться в Рим, ваше целомудрие? ― встретил его князь вопросом, отвернувшись от него. ― Думаю, вам легко найдут другое место, где вы сможете беззаветно служить Церкви, не подвергаясь атакам со стороны развратного сына Дьявола, дерзнувшего посягнуть на непорочность благочестивого воина! ― Влад, не юродствуй. Ты прекрасно знаешь, почему я здесь и что я не могу самовольно уехать. Не могу без причины покинуть край, в который я был послан, чтобы защищать его, не могу покинуть армию, командиром которой являюсь. Что я отвечу в Риме на вопрос, почему я оставил самый важный участок фронта, на который меня отправили, бросив вверенную моему командованию армию ордена? Но как государь ты можешь приказать мне покинуть Валахию, при этом объяснив Святому Престолу, в помощи и поддержке которого нуждаешься, почему ты отослал меня. ― Ты вздумал наставлять меня?! ― выкрикнул воевода. ― Я знаю без тебя, что и кому я должен либо не должен объяснять! ― Я бы с радостью уехал, — сказал Ван Хельсинг, — хоть понимаю, что могу быть полезен здесь. Влад, не делай ошибок из-за овладевшего тобой дьявольского безумия, могущих дорого стоить тебе и твоему государству! ― Мудрый проповедник! ― презрительно хохотнул господарь. ― Влад… ― Довольно, Габриэль. Я вижу, ты намерен терзать меня благостными увещеваниями и душеспасительными проповедями. Они не помогут. Мне не нужны ни те, ни другие, мне нужна любовь, в которой ты мне отказал. И твой отъезд тоже ничего не изменит, ― обречённо-насмешливо усмехнулся Дракула. ― Нашей встречей небеса покарали меня, сына Дьявола… ― А спустя несколько мгновений добавил: ― Я не желаю ни говорить с тобой, ни видеть тебя. Его слова как ножом полоснули рыцаря по сердцу. Он на миг прикрыл веки, опушенные густыми и длинными ресницами. ― Влад, мне до сих пор не удавалось поговорить с тобой, я почти не видел тебя, — сказал он. — Я был груб с тобой. Я прошу за это прощения. Ты должен понять меня. Но, кроме того, что я грубо повёл себя с тобой, я перед тобой ни в чём не виноват и… ― Не виноват???!!! ― вскинулся, перебив его, в ярости князь, и Габриэль увидел перед собой не человека, но порождение преисподней. ― Не виноват???!!! ― повторил он. ― Ты превратил мою жизнь в ад!!! Сделал мои дни и ночи пыткой!!! ― Влад, твои речи безумны! Разве ты не понимаешь этого? Чем я превратил её в ад? Тем, что отказался удовлетворить греховное плотское желание, внушаемое Сатаной, предавшись содомской мерзости? ― Нет! Тем, что отказался от любви! ― Влад, чувственная любовь между мужчинами противна природе и запрещена Богом! Это большой грех. Возникновение в душах и телах такого противоестественного влечения ― работа тёмных сил. Сил, противостоящих Свету, которые являются источником Зла. Такое чувство, если оно зародилось, следует подавить, а не лелеять, а желание искоренить, а не потворствовать ему! Плоть надлежит обуздывать, если она жаждет непотребного. У слушающего это Дракулы от злости ходили желваки на щеках. ― И ты, зная меня, зная, как я отношусь к религиозным воззрениям, предписаниям и запретам, пришёл читать мне эти глупые, эти никчёмные проповеди???!!! ― воскликнул он. А затем, не дав рыцарю ответить, быстро заговорил изменившимся, взволнованным, почти умоляющим голосом, подходя к нему: ― Почему, почему, Габриэль??? Почему ты это делаешь??? Почему отказываешь нам в любви, отказываешь нам в счастье? Ведь ты же желал меня и продолжаешь желать! Я знаю это! Зачем ты мучишь, зачем терзаешь нас??? Во имя чего???!!! Рыцарь опустил веки, словно они налились у него свинцом. Ему было тяжелее слушать это пылкое обращение, чем встречать злость со стороны князя и услышать о том, что он не желает его видеть. Как же хотелось ему прижать его к себе и утонуть губами в его губах!.. Но он не должен был этого делать. ― Влад, я… ― Что??? ― Я не могу, не могу быть запятнанным позором мужеложства! ― О каком позоре ты говоришь??? Никто не узнал бы об этом! ― Даже если бы люди не узнали, хоть всё тайное в своё время становится явным, это нельзя сокрыть от Божьих очей, от ангелов и от демонов. Я… я не тот человек, не такой человек, который может покрыть себя позором. Я… я не просто человек… ― Да, ты святой рыцарь. ― Губы князя скривила язвительная ухмылка. ― Нет, Влад, я… ― Габриэль снова осёкся. ― Я знаю, я знаю, что ты исключителен, что ты необыкновенен, великий и прекрасный герой! ― воскликнул господарь, вплотную приблизившись к маршалу Святого Ордена. ― Что подобного тебе нет и не будет! Именно потому я и полюбил тебя! Именно поэтому твой отказ причиняет мне такие мучения! ― Глаза Владислава были полны боли. ― Я хочу тебя, Габриэль… О Дьявол! Как же я тебя хочу… Как хочу… до безумия… ― Он сделал движение к Габриэлю в попытке обнять его. Тот отклонился, не позволив ему сделать это. ― Влад, прошу тебя, не надо… ― глухо прошептал он с едва заметным трепетом в голосе, сглотнув. Дракула, не обратив на это внимания, сделал ещё одну попытку, которой рыцарь снова воспрепятствовал: ― Нет. Нет, Влад, ― сказал он, отступив. По лицу князя прошла судорога муки, перекосив его злостью. Он со скрипом зубовным сжал губы, отвернулся от орденского командующего и отошёл к окну. ― Ты не знаешь, что… ― молвил Габриэль. ― Что, «что»? ― рыкнул князь, стоя к нему спиной. ― Я не могу сказать тебе это. В глазах Дракулы заполыхало пламя. ― Уходи! Я не в силах говорить с тобой! Не в силах видеть тебя! Я тебя ненавижу! ― выкрикнул он, бешено обернувшись и демонически ощерившись. Вид господаря, выглядящего, как безумец, в охватившем его очередном припадке ярости, был страшен. Он подтверждал его слова и свидетельствовал об обуревающем его желании сделать с маршалом Святого Ордена то, что он делал с врагами и преступившими его законы. ― Вон! Я запрещаю тебе приходить ко мне! И только посмей ослушаться!!! В прекрасных глазах рыцаря клинком блеснул ответный гнев. Он грозно выпрямился, став ещё выше, брови его сошлись. Габриэль стал подобен карающему Господнему посланнику. Левая рука Господа во плоти. Губы его дрогнули, но, ничего не сказав, он повернулся и молча покинул княжеские покои. Когда за ним закрылась дверь, князь закрыл глаза рукой, вдруг ощутив в них сильную резь и жжение. На его руке появилась влага. — Дьявол! — господарь с остервенением вытер её об одежду и приказал слуге подать себе коня. Габриэль с тяжкой душой вышел на улицу и пошёл к конюшням навестить любимого коня, бывшего его верным другом. Зайдя в стойло, он прижался к нему воспалённым лбом, и тяжело вздохнул, гладя его гриву: ― Что же нам делать, Роланд? Что делать? Благородное и умное животное словно понимало своего любимого хозяина, забило копытом, ласкаясь, потёрлось о его лоб своим и участливо заржало, будто пытаясь утешить его. ― Мой славный друг… ― По губам Габриэля скользнула тень печальной улыбки. Он благодарно похлопал Роланда по шее. ― Ты, наверное, здесь застоялся и хочешь прогуляться, правда? Конь мотнул головой. Мужчина оседлал его и вывел из конюшни, вскочил в седло, и они поскакали. Рыцарь остановил коня на берегу реки Яловицы, протекающей у Тырговиште. Габриэль смотрел на несущиеся у его ног тёмные воды, а видел перед собой князя. Он закрыл глаза, и образ его стал ещё ярче. Постоянное и всё нарастающее внутреннее напряжение, не ослабевающее ни днём, ни ночью, истощающее душевные и телесные силы даже у высших существ и подтачивающее даже адамантовую волю, накопившееся за несколько недель, выступило влагой на глазах великого, земного и небесного воина. По вине сына Дьявола это случилось с ним во второй раз. Висящая на небе, небольшая серая тучка вдруг брызнула мелким дождиком, и по щекам Габриэля покатились прозрачные капли. Были ли они слезами неба или слезами небесного воина? Он хотел думать, что верно первое.IX
19 июня 2022 г. в 19:37
Не в силах победить Дракулу на поле боя и сломить сопротивление Валахии, Мехмед, в отместку за успешно осуществлённую князем придунайскую операцию и разгром армии Махмуда-паши, подослал к нему наёмного убийцу. Султану удалось подкупить нескольких человек с большими возможностями в окружении валашского господаря, помогших осуществить это, уверенных в успехе, если всё учесть и предусмотреть. Баснословная сумма, которую он им заплатил вкупе с обещанием ещё более щедрых будущих благ после физического устранения Дракона с политической арены, ослепила их, помутила разум и превысила страх перед грозившей им карой в случае неудачи и раскрытия их участия. Всё было спланировано безукоризненно, но окончилось провалом. Наёмный убийца ― стрелок от Бога или от Дьявола, не знавший промахов и уже наведший на грудь князя арбалет из темноты, где он прятался, когда тот находился на площади перед господарским дворцом в Тырговиште, был схвачен его личной гвардией, которая была беззаветно ему предана. Неудача в устранении господаря стала следствием чистой случайности (хоть ничто не случайно), которую нельзя было предугадать: в скрытое от глаз посторонних, тайное место, где засел тот, кто должен был убить Дракулу, на горе подготовивших его убийство каким-то чудом и именно тогда, когда он взял господаря на прицел, забрела полоумная старушка, любящая бесцельно слоняться по городу, забираясь в любой угол, которая редко, но ухитрялась сбегать из-под присмотра родственников и начавшая истошно вопить, когда она увидела мужчину с нацеленным оружием. Всегда бывшие начеку стражники тут же бросились на её крик. Те, кто должны были сразу же увезти убийцу с места преступления после выстрела, ожидая неподалёку, сбежали, испугавшись. Оставшийся без помощи, спугнутый стрелок бросил оружие и попытался скрыться, надеясь улизнуть, смешавшись с толпой, собравшейся на площади по случаю праздника. Однако место засады было окружено, брошенный арбалет обнаружен, и он, запаниковавший и выдавший себя подозрительным видом, был настигнут при попытке бежать и пойман.
Жизнь князя в тот день висела на волоске, но, видимо, он был рождён под счастливой звездой, так как это было очередное неудавшееся убийство правителя Валахии. Господарь щедро одарил спасшую его, больную женщину, назначив ей поистине роскошное пожизненное содержание и уход, хоть семья её — весьма зажиточные горожане — не бедствовала. Имена причастных к организации покушения на него стали в тот же день известны Дракуле, чья тайная служба умела развязывать языки и добывать нужные сведения. Один из предателей, хитрый, предусмотрительный и ловкий, бывший наготове немедленно покинуть Валахию, в случае, если предприятие не удастся и стрелок будет схвачен, успел бежать. Остальным трём, абсолютно уверенным в успехе, это не удалось: никто из них не смог вовремя пересечь границу. И, сходя с ума от ужаса, зная, что их ждёт, они оказались в подземелье замка Поэнари — неприступной горной обители Дракона, ожидая своей страшной участи. Дракула отправился на допрос, а когда вернулся, его одежда и даже княжеская цепь были забрызганы кровью. Несколько последующих дней он провёл в подземном узилище, участвуя в пытках предавших его бояр, среди которых был высший сановник.
Выйдя во двор замка в день, на который была назначена казнь уличённых в подготовке убийства князя, Габриэль увидел приготовленные для них колья, вызолоченные на концах, как знак высокого статуса казнимых. Это было шуткой Дракулы, говорившего, что высокородные осуждённые не могут пожаловаться на него за то, что он не отдаёт должного их знатному происхождению и не соблюдает сословного различия, подвергая одинаковой казни простолюдинов и людей благородных кровей.
Приговорённых господарем выволокли во двор. Они едва могли кое-как держаться на трясущихся от пыток и ужаса ногах. Их бескровные лица стали серыми, когда они увидели орудия казни, словно они уже давно были мертвецами, вырытыми из могил. Двое из осуждённых находились на грани обморока, а третий повалился перед Дракулой на колени, громко стуча зубами от ужаса:
— Смилуйся, князь! Отруби нам головы!
— Вы знали, на что шли! — жестоко сверкая глазами, в которых было тщетно искать проблеска милосердия, прошипел в ответ Дракон. Красивое лицо его, искажённое гневом, было страшно. — Я вернул тебе твои родовые земли, отобранные в казну за измену твоего деда, Серджу! Ввёл в Высший государственный совет! Ты пользовался уважением и почётом! И вот какова оказалась твоя благодарность! Ты пошёл по его стопам! Вы заслужили свою кару! На площадь их! — приказал он стражникам.
— Нет!!! Нет!!! — истошно завыл боярин, хватая князя за ноги. — О боже!!! Нет!!! Пощады!!! Пощады!!!
— Пошла прочь, тварь! — Владислав с омерзением оттолкнул его, и он, с воем продолжая умолять, упал на землю. — Надо было раньше думать! Да! Вы, как и все другие преступники, получите сполна всё, что вам причитается за предательство и покушение на жизнь своего сюзерена — отца государства, падаль!
Стражники потащили полумёртвых от ужаса осуждённых со двора замка. Ван Хельсинг знал, что его просьба смягчить их участь будет безуспешной и ни к чему не приведёт, но не мог не попытаться это сделать.
— Влад, прошу тебя, прояви милосердие, заточи их пожизненно в тюрьму или хотя бы казни так, как они того просят! — обратился он к сатанински ухмыляющемуся Дракуле, наслаждающемуся ужасом обречённых на ужасную восточную казнь. ― Это послужит на пользу твоей репутации! Милосердие не означает слабость!
— Не вмешивайся в отправление правосудия в моём государстве! — рыкнул в ответ князь, обернувшись к нему и сверкнув на него таким же лютым, чуждым всякой жалости взглядом, каким он смотрел на преступников, окатив его дьявольской яростью. — До твоего прибытия сюда я как-то ухитрялся обходиться без твоих советов и поучений, довольствуясь моими скудными средствами! — засмеялся он. — Командуй в своём Святом Ордене! Эти негодяи прекрасно знали, что их ждёт, в случае если убийство не удастся и их схватят! В МОЁМ государстве каждый неотвратимо получает то, что заслуживает! НЕОТВРАТИМО! Преданность и верная служба ― щедро вознаграждаются, преступления — жестоко караются! Я не приглашаю тебя на городскую площадь, думаю, тебе лучше посетить церковь, благочестивый воин! ― демоном расхохотался валашский воевода. От этого смеха пошёл бы мороз по коже и у бесстрашных.