Не из-под счастливой звезды

Утро началось не с кофе, а с нервного потрясения. Шастун сидел и сверлил взглядом стену, надеясь, что всё рассказанное Димой, ему просто сниться. Мужчина прочистил горло, но все равно слишком хрипло спросил: - Как ты сказал его зовут? – Антон медленно поворачивает голову в сторону парня и неверяще смотрит на него. - Платон, - повторяет Выграновский. – А что? - Это очень плохо. Дима и сам округляет глаза. - Почему? - Потому что если это тот Платон, о котором я думаю, то мы в полной жопе. Шастуну претит это «мы», но он все равно его говорит, стараясь не поднимать нерв пацану. Антон видит, что Диме до усрачки страшно. Впрочем, ему самому тоже. Его выдают слегка подрагивающие пальцы, которые он начинает тереть друг об друга. Мальчишка ловит это напряжение, и сам начинает заламывать пальцы. Практически не глядя, Антон протягивает руку к Диме и ловит его ладонь, чуть дергая на себя. Мужчина начинает разминать его ладонь, задумавшись о чем-то своем. У Шастуна горячие, чуть влажные руки, которые с нажимом проходятся по всей ладони и фалангам. Сквозь эти прикосновения Выграновский чувствует беспокойство, но не решает озвучить его вслух. Диме почему-то кажется, что Шастун видит в нем не его, а кого-то другого. Словно тот на фотографию смотрит. Это чувство неприятно скребет в глотке, хочется его скорее запить. Парень свободной рукой берет кружку с остывшим чаем и жадно его глотает. - Короче, - Шастун словно из транса вышел. – Едим, едем к Платону. - А что потом? – Выграновский задает вопрос не сколько мужчине, а самому себе. Шастун, не задумываясь, отвечает: - Жить дальше. Эта фраза, как и та, что Эд виноват, тоже въелась в его подсознание. Антон произносит её не задумываясь, а потом, подняв глаза на парня, натыкается на полный непонимания взгляд. На это Антон лишь отмахивается и прячется за кружкой чая. - А что если ничего не получится? – Выграновский начинает сам себя накручивать. - Давай мы не будем бежать впереди телеги, хорошо? - Хорошо. Дима напряженно выдавливает из себя улыбку и подсаживается ближе к Шастуну, утыкаясь носом в его плечо. Антона простреливает какая-то неправильность происходящего, но вместе с тем в груди разливается тепло. «Что же мне теперь делать?» Закончив с завтраком, Антон отправляет Диму собираться. Сам же он, зайдя к себе в комнату, достает из сейфа пистолет, который рассчитывал никогда больше в руки не брать. Он накидывает на плечи кожаную портупею с кобурой, куда не задумываясь, убирает оружие. - Готов? - Антон Андреевич, я боюсь, - честно признается парень, уже стоя на улице перед машиной. - Прорвемся. «Офис», откуда Дима забирал товар, располагался промзоне города. Среди всех этих складов и оптовок действительно было легко затеряться. Машина на небольшой скорости заворачивает на одну из многочисленных парковок и останавливается перед воротами. Охранник на КПП, увидев на пассажирском сидении Выграновского, открывает ворота, и Антон заезжает во двор. Первое, что бросается в глаза Шастуну, когда он выходит из машины – это вооруженные охранники, стоящие возле входа. Совсем не скрываясь, они держат в руках калаши и о чем-то тихо говорят. - Вылазь. Выграновский неохотно выходит из салона на холодную улицу, тут же пряча руки в карманы. - Нихуя на улице холодно. Можно я в машине посижу? - Чтобы ты мне весь салон прокурил. Я быстро. - Ну, быстро – это понятие растяжимое, - хмыкает Дима и достает из куртки пачку сигарет. - Как с Платоном поговорю, сразу вернусь. Шастун несильно сжимает плечо Выграновского и, стянув с себя кашне, накидывает на голую шею пацана. Дима заглядывает в глаза Антону, когда тот замирает, так и не отпустив концы шарфа. - Может, хотя бы ключи оставишь? - Чтобы вот те милые люди забрали их у тебя? - Да сдалась им твоя машина. - Она стоит десять миллионов. - Тогда молчу. Дима немного отступает и прикуривает сигарету, попутно размышляя, откуда у простого редактора местной газеты есть такие деньги. Шастун начинает казаться мальчишке гораздо опаснее, чем раньше. Охранники не спрашивают у Антона, кто он такой, и даже не обыскивают. Один из них молча отрывает перед Шастуном тяжелую железную дверь и впускает его внутрь. От лязга металла у мужчин начинает засасывать под ложечкой. Волнение спазмом скручивает желудок. Антону хочется, как много лет назад, хлебнуть водки прямо из горла и, достав пистолет, пару раз пальнуть в воздух. Шастун не спеша проходит на второй этаж, совсем не обращая внимания на «сотрудников», фасующих товар. Ему почему-то кажется, что каждая последующая ступенька становится всё выше и выше. Ему почему-то вспоминается та ночь, когда Арсений ушел от него. В ту холодную августовскую ночь он так же поднимался до своей квартиры, где его уже никто не ждал. Каждый шаг – приговор. И сейчас, твердо ступая, Антон знает, что Платон уже подписал его. Платон на вид казался обычным – зауженные брюки и темная рубашка, аккуратно уложенные волосы - совсем не таким, как Антон помнил его. Шастуну бы и в голову никогда не пришло, увидь его на улице, что он контролирует практически весь наркотраффик города. - Доброго дня вам, Антон Андреевич! – воскликнул Платон, когда Антон вошел в его кабинет. – Какими судьбами? - И вам не хворать, Платон Алексеевич. Да вот, пришел не за себя просить. - За Диму? - Отпусти его. Зачем тебе пацан? - Да видишь, дорогой. Мне он не за чем. А вот Анвару он приглянулся. Антон скривился при упоминании их общего знакомого. - И сколько он дает? - Пятьсот. И двести сверху, если всё решится до конца недели. - Животное, - Шастун достает из кармана пачку сигарет и закуривает. - Ну-ну. Не стоит так грубо. Я с ним дела давно веду. Он надежный человек. - Который ебет несовершеннолетних мальчиков. Странное у тебя понимание надежности, Платон. - Шаст. Давай по делу. Ты хочешь мне что-то предложить? - Триста тысяч сегодня вечером. - Ну, милый мой. Я лучше до выходных подожду. И получу семьсот. - Так Дима же тебе ничего не должен. - Ну как это не должен? Да, за товар он рассчитался, на теперь пошли издержки. Новую партию заказать надо, опять встретить, расфасовать, по точкам отправить, людей найти. Да что я тебе объясняю. Ты и сам все прекрасно знаешь. С того товара, который Дмитрий имел наглость выбросить в реку, я обычно и получаю больше пятисот тысяч прибыли. Так что те деньги, которые ты ему дал – это себестоимость. - Платон, ну по старой памяти, - Антон попытался надавить на дружеские чувства. - Пятьсот завтра. - Шестьсот. Или я даю добро Анвару. - Хорошо, шестьсот завтра. Шастун выходит из кабинета Платона и, минуя несколько вооруженных охранников, оказывается на улице. Выграновский, как ему и было сказано, стоял рядом с машиной и курил, кутаясь в легкую куртку и шмыгая носом. Антон нажимает на кнопку сигнализации, и Дима, не дожидаясь разрешения, залазит внутрь, пытаясь дыханием отогреть замерзшие пальцы. Шастун вновь закуривает и, остановившись возле машины, тяжело вздыхает. Парень нетерпеливо ерзает на сидении. - Ну что он сказал? – спрашивает Дима, когда Антон садится в салон. - Шестьсот. У Выграновского отвисает челюсть и глаза становятся размером с блюдце. - Сколько? – неверяще переспрашивает он. - Шестьсот тысяч российских рублей, - четко артикулируя, проговаривает Антон. – Поехали, тебя надо спрятать. *** Монотонность дороги быстро убаюкивает Диму. Он откидывается на сидение и смешно причмокивает губами во сне. Шастуну хотелось бы посмеяться, но почему-то получается только выдавить из себя замученную улыбку. «Платон» До того места, куда Антон везет Выграновского еще пара часов. И воспоминания, словно почувствовав, что их ничто не сдерживает, хлынули, затапливая сознание. Антону тогда только двадцать три исполнилось. В каком-то замшелом кабаке Воронежа он познакомился с парнем, громко вещающим о том, что самое прибыльное дело – это девочки на заказ. Не то, чтобы проституция, но, в целом, недалеко от этого. Естественно, на этого худого, одетого по моде, молодого мужчину многие смотрели с недоверием, но когда он произнес одну единственную фразу, то отношение многих к нему резко изменилось. - Я ничего не слышу, но я на всё согласен. Платон оказался действительно на всё согласным. Толкнуть наркоту? Легко! Договориться с местными авторитетами? Уже. Помочь проституткам с пропиской? Сделано. Его не особо заботили вопросы морали и этики. Мужчина старался действовать напролом. И именно это привлекло тогда Антона. Платон казался ему таким живым, таким ярким, что молодой Шастун, не думая, пошел за ним. А спустя годы, когда он всё же остановился подумать, то увидел, какая дорога была позади него. Весь его путь был залит кровью и алкоголем, усыпан наркотиками и сломанными жизнями. И именно тогда Антон решил прекратить всё это. Тем более, у него был Арсений. Отдав свою долю Платону и получив за это огромные отступные, Шастун думал, что теперь он заживет нормально, но прошлое из раза в раз напоминало о себе. Попов старался не обращать внимания, когда Антон срывался куда-то в ночь, а возвращался только под утро. В один из таких разов, Антон вернулся весь в крови с дыркой в животе и порезанной рукой. Арсений для себя твердо решил, что он уйдет, как только Шастун встанет на ноги. Это был август. Невероятно холодный август, надо сказать. Арсений не спеша собирал свои вещи под удивленным взглядом Шастуна. И на справедливый вопрос, мол, куда собрался? Он легко ответил: - От тебя подальше. И эта фраза вылилась в часовой скандал с битьем посуды и громким выяснением отношений. Но Арсений, по итогу, всё равно ушел. «Если бы я в тот вечер не отпустил его, был ли он сейчас жив?» «Когда же эта боль исчезнет?» «Пожалуйста, Боже, пусть она исчезнет» Антон плавно повернул на второстепенную дорогу и сбавил скорость. Еще немного пропетляв между высоких коттеджей, он остановился напротив одного из них. Мужчина положил руку на плечо Димы и легко его потряс. Мальчишка сонно разлепил глаза, практически ничего не соображая. - Приехали.