My whole life waiting for the right time To tell you how I feel Know I try to tell you that I need you. Here I am without you I feel so lost but what can I do? 'Cause I know this love seems real But I don't know how to feel. We say goodbye in the pouring rain And I break down as you walk away. Stay, stay. 'Cause all my life I felt this way But I could never find the words to say Stay, stay. Alright, everything is alright Since you came along And before you I had nowhere to run to Nothing to hold on to I came so close to giving it up. And I wonder if you know How it feels to let you go? You say goodbye in the pouring rain And I break down as you walk away. Stay, stay. 'Cause all my life I felt this way But I could never find the words to say Stay, stay. Hurts — Stay.
В жизни каждого достигается критический момент, когда нужно решить: куда двигаться дальше. В жизни Питера он и наступает, только касается его отношений с Триш. Питер решает признаться ей в своих чувствах. — Даниэль?.. — тянет он, когда они сидят в столовой и обедают. На коленях у Даниэль — вышивка. — Да, Питер? — Ты бы призналась человеку в своих чувствах? — Конечно, — кивает она, не отрываясь от рисунка. — В отношениях нужна определённость. Если взаимно — строить отношения, если нет… И такое бывает. — Не всегда хороша эта определённость, — не соглашается с ней Лукас, открывая йогурт. Он недавно расстался с Гвен, и в школе до сих пор не знали причины, по которой это произошло: всё же было хорошо, и они были такой счастливой парой. — Порой, когда ты всё знаешь, может быть больно. Лучше порой не знать, что к тебе испытывает объект твоей симпатии. — И в чём смысл? — приподнимает бровь Кэйлин, делая глоток чая. — Смысл этих страданий? — Чтобы не знать, что на душе у человека, которого ты любишь. Иногда тебе кажется, что ты всё о нём знаешь, а затем выясняется, что ты ни черта, что ты глубоко заблуждаешься. — Поговори с Недом, — советует ему Тиберий, нанизывая стручковую фасоль на вилку. — Он в отношениях. Ну или с Триш. Но с девчонками лучше о таких вещах не разговаривать. Они могут посоветовать что-то дельное, но всё они смотрят на ситуацию в другом свете. Поговори с Недом. Вы же лучшие друзья. — У него сейчас с Бетти «конфетно-букетный период», — поясняет Лукас. — Ему не до друзей. Но дельное предложение, Тиберий. Может, оторвётся от своей ненаглядной и посмотрит на мир. И Питер пробует. После уроков он звонит Неду, но тот не берёт трубку, а затем пишет сообщение, в котором говорит, что не может ответить, так как сейчас с Бетти. — Вот так и меняют дружбу на девушек, — раздаётся позади него голос Натаниэля. Питер оборачивается. — Привет, Нат. — Привет. Кажется, тебе нужен совет? — Да. Я бы не отказался от него. — Что ж, тогда «любовный гуру» Натаниэль Килленгстон к твоим услугам. Они садятся на лавку напротив школы. Натаниэль достаёт яблоко. Питер молчит, подбирая слова. — Слушай, а ты оказывался в ситуации, когда… — Когда мне нравилась девушка, но она меня не замечала? Ты это о Триш? — Очень смешно. — Да не очень, — усмехается он. — Озборн, мне кажется, до жути ревнивый. Не так посмотришь на его девушку или что скажешь — он ударит. — Мне, вроде как, нравится Триш, — неуверенно произносит Паркер, пробуя слова на вкус. — Точнее, не знаю. Я засыпал и просыпался с мыслями о ней, мечтал прикасаться к ней и урвать хотя бы один поцелуй. Она казалась мне такой… — Недосягаемой? — У тебя и такое было? — Сейчас расскажу тебе одну историю, к которой ты очень прислушаешься, — Натаниэль закидывает ему руку на плечо. — Мне в том году нравилась Кайла, а Гвен штурмовала Лукаса. И до сих пор его в покое не оставляет, даже когда они расстались, да, Гвен и Лукас расстались, если ты ещё не знаешь, а ты не знаешь. Так вот, целый год я добивался Кайлы, а она начала встречаться с Лукасом, пока одним утром мы не поняли, что нам хорошо вместе. И что нам не нужны никакие ни Кайлы, ни Лукасы. Теперь мы вместе и… Может, у вас тот же случай с Мишель? — Причём здесь… — Только самый отсталый не поймёт, что она давно и безнадёжно влюблена в тебя, — Натаниэль картинно вздыхает и закрывает лицо ладонями. — Ой, проболтался, теперь придётся переезжать, чтобы папа Мишель не достал. Питер… Питер?! Питера и след простыл.***
Мишель кидает портфель возле письменного стола, ставит кружку чая на стол и снимает через голову кофту. Затем она садится на стул и открывает ноутбук, куда на почту Даниэль прислала ей эскизы платьев для «секретного мероприятия» Бетти. Она заправляет за уши пряди волос и склоняется чуть ближе к экрану, с удовольствием рассматривая наряды. От просмотра её отвлекает стук в окно. Сначала Джонс думает, что это — ударившийся о стекло голубь, но удары становятся настойчивее. Мишель подходит к окну и едва сдерживается от визга: за окном сидит Питер. — Даже не буду спрашивать, как ты здесь оказался, — она, приложив силу, поднимает окно. Питер, однако, не стремится влезать в комнату. — Ловкость рук и пожарная лестница. Мишель, я… — Чего? Залезай, сегодня на вечер передавали дождь. — Я кое-что понял. — Что ты придурок на девятом этаже? — интересуется она, приподнимая брови. Руками Джонс продолжает упираться в поднятое окно, когда Питер, поддавшись вперёд, целует её. Она прикусывает его нижнюю губу, и он с шипением отстраняется. — За что? — Держи губы при себе. И разве я смахиваю на утешительный приз? — Кто тебе сказал, что ты — «утешительный приз»? — Ты сам, — учтиво напоминает ему Мишель. — И за это мне очень хочется биться головой. Ты никогда не была этим призом и никогда не будешь. Сейчас прозвучит как клише, но я был слеп. — И глуп. — Как скажешь. Я был слеп и глуп, потому что только сейчас понял, что девушка, которая мне очень нравится, совсем другая. Она была рядом со мной, когда я был разбит. И, надеюсь, будет, когда я вновь упаду, чтобы помочь мне подняться. — Паркер. — Что? — Заткнись уже и поцелуй меня. — Криво, — произносит Питер, чуть отстраняясь. — Нет, не криво, — Мишель улыбается. — Ну, чтобы запомнить. Он вновь прижимается к её губам. Мишель тянет его на себя.***
— Ты умеешь готовить? — брови Харли приподнимаются. Триш закатывает глаза и кидает в него прихваткой, которую он ловит. — Я много чего умею, — она склоняется над запечённой курицей, вытащенной из духовки, и довольно улыбается. — Мы, дочки миллиардеров, не совсем безрукие. — В честь чего ты столько всего готовишь? — Тебе и мне за ужином сегодня компанию составит Гарри. И я хочу, чтобы всё прошло идеально. — Ты же знаешь, что идеального ничего не бывает? — Харли подходит к барной стойке, продолжая наблюдать за Триш. На ней — приталенное чёрное платье, оголяющее плечи и подчеркивающее выпирающие ключицы. — И когда ты собираешься рассказать обо всём Гарри? Сегодня? — Знаю, но я могу постараться, чтобы вышло идеально. Нет, не сегодня. Ещё не время. Как только у нас будет достаточно доказательств, то я обязательно ему всё расскажу. — Сколько у нас времени? — Харли закатывает рукава рубашки. — Час. Чего это ты? — Не бросать же тебя. Триш широко улыбается. — Спасибо! За час Харли, вершиной кулинарного мастерства которого была яичница, «прокачивает» свой навык готовки. Не Гордон Рамзи, конечно, но теперь не стыдно будет готовить для девушки, которая у него когда-нибудь появится (он надеется). Гарри пунктуален — ровно через час раздаётся звонок, и Триш бросается к двери, взмахнув светлыми волосами. Открыв дверь, она улыбается при виде Гарри и хочет поцеловать его, но Озборн сморит исподлобья и хмуро. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять — что-то произошло. — Что произошло? — Ты не хочешь мне это сказать? — Сказать? Слушай, Гарри, я тебе не телепат, чтобы читать твои мысли. У людей есть рот, пользуйся им, чтобы выражать то, что хочешь сказать. — Кем я был для тебя всё это время? Богатеньким парнем на поводке? — язвительно выплёвывает он. Глаза Триш расширяются, и она отшатывается, словно получает пощёчину, но затем быстро берёт себя руки. Это случается так стремительно, что Озборн не видит перемену в эмоциях Триш. Сейчас она не Триш, а Патрисия Морган Старк. — Парень, который сейчас делает мне очень больно. — Неужели? — Тебя отец накрутил? — предполагает она, и по тому, как Гарри замирает, понимает, что попала в яблочко. — Так и знала. Нашёл кого слушать. Сам же говорил, что ему плевать на тебя. — Сейчас ему не плевать. — Ох, Гарри, ты заблуждаешься. Норману всегда было и будет плевать на тебя, — у Триш в кармане тоже есть нож, и он острее. — И сейчас он тебя использует. Послушай, твой отец напал на меня и Харли, чтобы добыть «Исцеление». — Он предупреждал меня, что ты так будешь говорить. — Ты околдован, Гарри. И лучше бы тебя околдовала ведьма, а не злодей. — Злодейка в моей истории ты. — Знаешь, что? Пошёл ты, Гарри Озборн. Я не виновата, я говорю тебе правду, и я не позволю никому оскорблять себя. Я люблю себя. — Ты эгоистка, Триш! Можешь помочь, но не хочешь! — Эгоистка? Эгоистка, потому что не хочу давать тебе то, что может убить тебя?! Спроси, почему проект свернули, у своего отца! Спроси! — Он и эти слова предвидел! Триш не выдерживает — бьёт наотмашь. Гарри усмехается и, развернувшись, уходит. Она, тяжело дыша, смотрит ему вслед. Затем, вцепившись пальцами в волосы, кричит. Она устала. Чертовски устала. Устала быть сильной, устала делать вид, что всё в порядке, что она в порядке. Устала терять близких ей людей одного за другим. Устала! Она давится рыданиями и опускается на колени. Тёплые руки обхватывают её за плечи, Триш наклоняется вперёд, сдавленно всхлипывая, и Харли наклоняется за ней, прижимая её к своей груди. Он впервые видит, как Триш плачет.