Василиса Средиземская

Приближался Купало. И хоть местный люд называл это время иначе, однако праздновал с неменьшим размахом. Все это Василиса поняла, бродя по тропинкам среди владений эльфьих. Здесь отовсюду раздавались смех и пение, люд здешний не спешил уложиться почивать, а ожидал таинственной ночи. Поначалу девушка особняком держалась, все стыдом мучилась пред народом местным, что на пиру княжьем отплясывать пошла так не вовремя. В хоромы, ей выделенные, вернуться не решалась, а искала место потише да понеприметнее, будто бы в нем спрятаться пытаясь ото всех. Площадочки да мостики и без того всем ветрам открытые не спасали нисколечки, а эльфий народ вездесущим казался, где не видать, так смех рядом слышно, а где не слышно, так и видно сразу. Укрыться тут непросто было, куда ни пойди, везде кого-нибудь да встретишь, веселого да счастливого. Василиса поразмыслила над этим невесело, но объяснить это обычным образом не смогла и порешила, что магия эльфья так на странниках сказывается — ни уединения, ни спокойствия гостям не прибавляя. После уж и любопытство верх взяло — как в других землях праздники празднуют да лету радуются? Скрыться невозможно, ну да значит, полюбоваться не зазорно! Лиса то остановится ненадолго, глянет искоса на танцующих, то мимо второй да третий раз пройдет, прислушиваясь… Эльфы лишь улыбались ей, порой рукой махали, к себе звали странную девушку, однако с расспросами не приставали. И Василиса, осмелев, присела на краю большой поляны с костром, уже не таясь, глядя на пирующих прямо. Пели они на неизвестном языке — будто немного шепелявя и картавя*, но притом красиво и притягательно. Было и еще одно влияние песен тех — веселые они или грустные были, да Лиса под них словно бы дремала и пред глазами странное видела: народы другие, битвы незнакомые да союзы неизвестные, места ей неведомые да непонятные, селения и грады чудные, наряды и одежды иноземные. — Что видится тебе, дева из иного мира? — вдруг услышала она голос рядом и вздрогнула, от сна своего завороженного просыпаясь. Рядом стоял тот княжич, что до покоев ее провожал… Элладан Элрондович, ежели верно она запомнила. — Элрохир, — произнес он и поклонился. Лиса так и растерялась. — Э… Элрохир, — повторила она, тоже кланяясь и решив, что так приветствовать тут полагается, видимо, не могли ведь глаза ее, кузнецову дочь, так запросто обмануть в день не по разу! — Да нет, это мое имя, — рассмеялся тот. — Разве ж не Элладан? — еще больше подивилась девушка. — Элладан мой брат. Василиса наконец вздохнула облегченно: не в остроте взгляда дело было, но и разъяснилось, отчего эльф с лицом одним именами разными зовется. — Дивное мне виделось, — ответила она на вопрос, что раньше задан был. — Да разобрать, рассмотреть мне его не удается. Места, что снились, раньше я не видывала. Людей али иной народ какой, кои пригрезились, я не знаю. — Это потому что ты не здешняя, — кивнул Элрохир. — А видела ты то, о чем менестрели пели. — Как это так? Языка вашего, уж прости великодушно, не знаю я, ни словечка не поняла из того, что слышала, — повинилась Василиса перед хозяйским сыном, который уж на редкость хорошо про свою гостью подумал. — Песни моего народа тем и удивительны, что не только прекрасны, но и видения дарят, — Элрохир улыбаться не перестал, повеселел будто поболее, — если не знаешь языка, все равно поймешь. — Чудно! — Когда песня из сердца идет, так часто бывает. — Может, и прав ты, не ведаю, — задумалась Лиса. — Раньше не было со мной такого, да и края мои дальние. Ведь и вправду, если петь не словами, а сердцем, это же многим видно должно быть и понятно? Али все же слова первее, ведь другим-то мы языком объясняем… В волшебной земле гномьих и эльфьих народов многое по-своему устроено может быть. — А почему ты в стороне держишься от остальных? Тебе не нравится у нас? Или твой народ не отмечает солнцестояние? — Отмечает, просто… по-другому. Василиса припомнила, что княжичей на пиру отца не было, должно быть, отец их с посланием куда-то отправлял. Но сознаваться в своем недостойном княжеской гостьи поведении тем более не хотелось, пусть уж лучше кто другой рассказывает про деревенскую девчонку, что пред князем наивно плясала. — А как у вас празднуют? — заинтересовался Элрохир. Лиса задумалась было, верно ли другим рассказывать об обычаях своих, но устыдилась тут же — что ж это она, от своих корней отворачивается да своих предков чтить не хочет, традиций не блюдет! — Мы к празднику заранее готовимся, девушки особенно, потому как в ночь эту вопросы задавать можно да ответы на них получать, а вопросы все непростые, их год цельный копишь, сомнениями терзаясь, — посмотрела на княжича со значением, — и вопросы то важные не для дела обычно, а для сердца! Сказала и смолкла, решив, что абсолютно корень тех вопросов описала — дела сердечные, о любви да судьбе, о выборе, что для человека лучше получится, для семействования и взаимности. — Кому задавать? — заинтересовался Элрохир неожиданно. И через мгновение, ухватив ее за ладонь, потащил к другим на поляну, по пути поясняя и уговаривая разом: — Давай ты нам всем расскажешь! Нам интересно послушать, как люди отмечают! Не бойся, мы просто тоже хотим так! Василиса и сама не поняла, в какой момент она посреди поляны очутилась, в окружении эльфов, рассказывая им про прыжки через костер да плетение венков, да гадания девичьи и верования. А уж после и оглянуться не успела, как на коленях у нее лежали цветы разные, а эльфьи девушки утверждали, что еще днем те цветы собраны, да останутся свежими надолго, хоть землю покинули. Василиса невольно плести принялась, отвечая желаниям сердечным, хоть еще неясным ей. Эльфьи девушки наблюдали завороженно, повторяли, переспрашивали — вырастить они могли что угодно и формы любой, а вот чтобы уже свершившемуся форму придать, магию практиковали повсеместную, это сразу на ловкости плетения сказывалось. Василиса старалась очень не смеяться над попытками, показывать поразумнее, и скоро у волшебных людей получаться начало. Пока суд да дело тем временем уж первая пара, крепко за руки взявшись, пламя перепрыгивала. Следом вторая… Смеялись, радовались, уверяя, что это очень милая традиция. И, может, правильно и им так проверить, хоть отчего-то их союзы, как говорили эльфы, нерасторжимы и не бывает такого, чтобы разошлись двое. — А ты? — к Василисе подсел второй княжич, а потому теперь девушка вовсе не понимала, где кто из братьев. — Мне прыгать не с кем, — отмахнулась та. — Да и венок-то плести незачем, сама не знаю, как вышло, что взялась. — Вот и узнаем! — вмешалась Льиса, что тоже закончила плести украшение. — Ты говорила, его в воду опустить надо? Идем! И в то время как парни у костра остались, эльфьи девы к реке поспешили, за собой уводя и Василису. Один за другим осторожно укладывали венки… — Плывет, плывет! — раздавались радостные крики. — И твой плывет! Смотри! — восторженно захлопала в ладоши эльфья тезка. — Как далеко плывет! — Плывет, — удивленно отозвалась Василиса, чей венок все прошлые годы сразу тонул, едва воды коснувшись — так и действительно в девках ходила, о браке не помышляя даже. Но ведь и ныне не помышляет. Или?.. — А ты говоришь, что через костер не с кем прыгать! — весело подтрунивала Льиса. — Наверное, уже и есть с кем! — Да нет, просто… это место тут у вас такое! — попыталась отыскать объяснение всему Василиса. — Какое такое? — Зачарованное! — Конечно! — еще сильнее рассмеялась Льиса. — Долина Имладрис под чарами нашего владыки, потому тут всегда так хорошо и нет зла! Так и застыла Василиса, это услышав. Сама-то она больше шутя говорила, но ведь эльфа не шутила! — Я… я пойду… — прошептала она, растеряв все веселье, пятясь и чудом не спотыкаясь. — Мне… к своим надо… идти надо… Льиса лишь удивленно смотрела ей вслед. *** Вот и ответ сыскался, когда она и думать забыла о вопросе своем. А по всему выходит, что князь здешний все ж Бессмертный али близкий его родич. И долину эту, и жителей ее заворожил он. Потому и хорошо тут так — безмерно хорошо, будто и не знают тут ни радости, ни слез. Люд здешний лишь помышляет, что живет, на деле и не живет, а грезит наяву, пребывая в мыслях, будто бы счастлив да беззаботен. И не понимают, что на самом-то деле они лишь в холопах все у князя Бессмертного ходят! Бежать бы отсюда! Василиса было сначала за вещами своими отправилась, но на полпути остановилась. Нехорошо то, не одна она сюда пришла. Гномы-то, видно, тоже под чары попали, морок им глаза застит, вот и не видят правды! Вздохнула девушка глубоко, с силами собралась. Надо идти разъяснять, во первую очередь Торину, что опасно тут оставаться и уходить надо, как можно скорее, не задерживаясь в землях этих. А того ужаснее еще, что за столом они эльфьем сидели да кушаниями поданными им угощались. Поди теперь разбери, выйдут ли вовсе из зачарованного царства кощеева, али блуждать будут вокруг, выхода не видеть и не найти никогда?! Но уж гадать-то тут поздно, надо вещи собирать да уходить отсюда подобру-поздорову, ежели получится, пока мысли еще им самим принадлежность имеют, не беззаботному эльфьему народу, навечно, как мушки присушенные, в долине этой застывшему. С такими мыслями Лиса и торопилась к терему княжьему. Спутников своих там и нашла, на хорах у палат расположившихся да костер там соорудивших! — Кто ж пламя жжет, на дереве сидя?! — всплеснула руками Лиса, дивясь тому, что еще весь терем не схватился. — Да не переживай ты! — отмахнулся Бофур. — Мы на камне разложили и вокруг обложили, не загорится. Девушка настороженно на огонь глянула, все еще подумывая, что тут скорее дело в чародействе эльфьем, оно не дает пламени перекинуться на доски, а вовсе не предосторожности гномьи. — А где Торин? — спросила она. — Ушел с волшебником и Балином, кажется, их Элронд приглашал к себе. Бильбо тоже с ними утянулся! — Уходить отсюда надо! — сильнее нахмурилась Василиса, досадуя на задержку новую, еще и чем беседы с Бессмертным закончатся, неведомо. — Место тут зачарованное, да на деле дурное. — Ага! — согласился Бофур. — Мы на ужине поняли: пожрать нечего, одну траву предлагают. — Не потому дурное! — надулась девушка. — Да он шутит! — улыбнулся Кили. — Лиса, сядь! Мы все хотим поскорее уйти. Но у Гэндальфа тут свои дела. Да и Торин… может быть согласится что-то обсудить с владыкой Элрондом. — Нечего обсуждать с Мощами мертвыми хоть и бессмертными! — проворчала Василиса, но послушно села возле молодого гнома. — Как-как? — заинтересовался тот. — Мощами? Они переглянулись с братом и рассмеялись. — Дяде понравится! — Владыка был к нам любезен и гостеприимен, — вмешался Дори. — Нехорошо так о нем отзываться, хоть и молодые, головы горячие, а владыка характером не горяч, и все же охолонитесь! — Эльф он и есть эльф, — проворчал Двалин. — Но для эльфа он все же неплох, — уперся Дори. — Однако ромашковым чаем сыт не будешь, — усмехнулся Нори, поглядывая на вертел, где поджаривались неведомо как и где раздобытые мясные кушания. Может, тут наловили, а может… — Вы что же, у эльфов взяли это? — прошептала Лиса. — Ну где взяли, там больше нет! — подмигнул ей Бофур. — Ты лучше бы штаны свои убрал, — напомнил вдруг Фили, кивая на развешенную тут же одежду. — Девушка сейчас среди нас, неплохо бы о приличиях помнить, не дикие поди и не эльфы. — Будто она нас в таком виде не видела, когда тролли поджаривать собирались! — фыркнул тот, с места не трогаясь. — Она тогда в наряде праздничном не была, — настаивать продолжал княжич. — Ну так ее наряд, не мой, — вновь отозвался Бофур, — пусть как хочет ходит. А головной убор у нее интересный… Может, и еще что добавил бы, но встретился взглядом с юным княжичем… и почему-то поторопился исполнить его повеление. — Нельзя в зачарованном месте есть, — вздохнула Василиса, своими думами занятая. — Можем тут навсегда остаться. — Как это? — удивился Ори, нутром летописца чуя интересную историю за василисиными обмолвками и поближе подвигаясь. — Так известное дело, чары любыми могут быть, — ей-то уже казалось, что гномы ко всему в своих волшебных землях привыкшие, а оказалось, как детям малым пояснить надо. — Какими — любыми? — Ну, на приворот могут, чтобы тут навсегда остаться, не желать ничего кроме как на владыку местного работать и песнями с видениями слух услаждать еженощно. — Буду я служить эльфу! — возмущенно вскинулся Двалин. — Пусть и не надеется! Уйдем, как только сможем. Василиса вздохнула, разрываемая страхом и долгом. Уйти бы сейчас, как можно скорее… но не одной же, бросив спутников. Нет уж, вместе пришли, вместе уходить будут. Да и прорываться через охрану эльфью сподручнее всем отрядом. Всадников здешних Лиса помнила, такие на скаку голову снесут и дальше помчатся! Опасно с ними бороться, тут бы лучше хитростью, по-лисьи и проскользнуть… Гномы посидели, трубочки табаком душистым набили, раскурили и думать забыли про ее слова, перекидывались шутками да едой, особенно забавляясь, когда закидывали куски в рот Бомбуру. Лиса же себе мысленно дала зарок: до ухода отсюда ничего не есть и не пить, может, тогда дорога от нее не спрячется. Стол али лавка, на которой сидел толстый гном, все же не выдержала его веса и… с громким треском развалилась прямо под Бомбуром. Событие в любом дому грустное, но было встречено хохотом гномов, Василиса тут их поддержала и тоже злорадно усмехнулась — хоть так Злыдню Бессмертному навредят и досадят своим присутствием. Как почуяв, в этот миг позади девушки появился один из эльфьих княжичей (и как разгадать, который?). Гномы при виде гостя несколько смутились, подобрались, видно, неуютно себя ощутили, стыдно стало, что ломали чужие вещи домашние, добрые да нужные. Княжич пораженно переводил взгляд с костра на обломки и обратно, а пока все бури ожидали расхохотался: — Я-то не верил, когда рассказали про пир! Ну да ладно, значит, я выиграл у Элрохира, говоря, что все равно этот столик безынтересный даже для этой террасы. Спасибо, мне будет приятно сообщить ему об этом. — Это случайно вышло, — тут же выступил вперед Фили. — Но мы непременно возместим ущерб. Элладан чуть пожал плечами в ответ и обернулся к Василисе, отчего та аж подобралась внутри. — Ты почему убежала? Что тебя испугало? — Ничего не пугало! Ишь пугливую нашел! — вскинулась девушка, желая показать сразу, что готова будет противостоять любым чарам его али тятеньки его… если тот вообще эльфьему княжичу настоящим родственником доводится, не заманенным и замороченным добрым молодцем. — Тогда почему ушла? — поправился Элладан. — Мне передали, что ты поторопилась. Разве тебе у нас не нравится? И никто обидеть тебя не хотел, если твои обычаи задели, то случайно, поверь! — Отстань от нее, эльф! — вмешался Двалин. — Ушла, значит, так захотела! Иди-ка ты… отсюда! — Здесь я у себя, гном! — сразу нахмурился княжич. — И не тебе мне указывать, как поступать! — Не видишь, что ли, не желает женщина с тобой общаться! И даже рядом быть! — не отступал Двалин. Еще несколько гномов поднялись с мест, всем видом показывая, что готовы поддержать сородича. — Эй-эй, мужи благородные, будет! — испуганно вскочила Василиса. — Вы, что петухи! Драться тут надумали?! Нечего спорить! За себя я сама отвечу! — Но… — смутился Кили. — И постоять за себя тоже сама могу! — Ты для этого метлу в другом месте оставила, — пробормотал юный гном, но больше не настаивал. Прочие тоже отступили, но поглядывали на эльфа хмуро и пока садиться не спешили, давая понять, что при своем мнении остаются. Василиса их больше упрекать не стала, к чему с друзьями ссориться и на глазах у врага возможного к тому? — Мне нечего сказать тебе, княжич, — обернулась к Элладану девушка. — У вас хорошо, покойно да красиво, но не вольно мне и не любо. Потому и ушла, чтоб и вам не мешать, и себя не беспокоить. Эльф недоверчиво головой покачал, видно, Льиса ему иное докладывала. Да только и Василиса сказать правду не могла, хоть и желалось ей зачарованному народцу помочь, глаза на горькую правду раскрыть, однако не прислушаются к ней и не поверят. Может и в темницу бросят, настолько к наколдованному счастью прикипевшие. — Что ж, заставлять я тебя праздновать с нами не буду, — отозвался он. — Но если пожелаешь, скажи, что не так. — Почему? — решилась Василиса. — Отчего ты так любезен с чужеземной девицей, княжич? К лицу ли тебе такое? — К лицу? — не понял ее Элладан. — Ты очень странная, оттого и любопытно — вот и все, поверь. В тот момент к ним прибыли Торин с Балином и Бильбо, а следом за ними волшебник вышел, внимательно оглядел всех присутствующих, недовольно нахмурил брови, увидев обломки стола, а затем обратился к Василисе: — Тебя хочет видеть владыка, идем! Девушка так и обомлела — неужто Бессмертный и мысли чужие читать может? И знает на сей момент точно совершенно, что сбежать она хочет отсюда?! — Чего застыла? Идем! — поторопил ее Гэндальф. Добавил с усмешкой: — Прихорашиваться не нужно. — Я… нет… идем… — забормотала Василиса, пытаясь с силами собраться, врагу противостоять надо не робея. — И я с вами пройдусь, — встрял Балин, переглянувшись с Торином да братом своим, будто бы глазами разговаривая. — С нами не нужно ходить, мастер гном, — насупил брови кудесник. — Ваши тайны Лисе неизвестны, не расскажет. А если что известно ей, то уже и владыке известно, сами сказали. Так что оставайся тут. — Значит, я пойду, — резко бросил, словно отрубил, Торин. — Или мне тоже велишь тут оставаться? — Понадобится, и велю, — буркнул волхв. Но препятствий не чинил, видно, устал за время дороги спорить с князем гномьим и предпочитал согласиться, ежели то не больно важный вопрос для него. Беседа девушки с эльфьим владыкой не тайна, пожалуй. Однако ж и Дубощита понять можно, а ну как и вправду Василиса случайно выболтает тайны, кои эльфам знать не следует? Она и не знать может, что о том говорить не следует. — Смотрите! — вдруг воскликнул Бильбо. — А что это там… по реке плывет? И так много? Это что… цветы?! — Венки, — пояснила Лиса, сама покуда подумывая, не просить ли князя гномьего все ж остаться, в словах она осторожна будет, а защищать ее не надо, уж если Бессмертный Злыдень худое задумал, пусть лучше супротив нее одной, Торин ведь не на прогулку из дому отправился, ему точно до цели дойти надобно. — Какие венки? Зачем? — не унимался хоббит. — А ты у Лисы спроси, — предложил Элладан. — Это она наших дев научила, говорит, так узнать можно, когда замуж выйдешь. — Идем уже! — рассердился Гэндальф. — После будете делиться преданиями да историями, когда вернетесь. Василиса слегка успокоилась — пока кудесник собирается ей позволить сюда вернуться. Наверное, верит, что владыка дурного не замыслил.