Василиса Средиземская

Фили и Кили покатились со смеху – и чего Лиса смешного-то сказала? Никто спать не собирается даже, только ее в постель отправляют. Что она, дите малое, чтобы ложиться, когда другие только гулять начинают? - Хочешь, мы с тобой ляжем? – весело предложил ей младший братец. – Заодно и согреем, чтобы не мерзла. - Себя грейте! – хохотнула девушка. – А вы оба – не в моем вкусе, княжичи! Так что ступайте себе! - А кто в твоем вкусе? – тут же поинтересовался Фили. – Может, на нашего узбада засматриваешься? - Ой и нужен мне дядька ваш! И дальше беседа уж совсем иная пошла. Спать никто не торопился, но и на веселые куплеты не тянуло покуда. Парни откуда-то вновь раздобыли напитка горячего, огонь в печи развели (вот что за странные печи тут, дым весь в комнату идет, а не в трубу!). У огня того устроились поудобнее, чтоб беседу сподручнее вести было. - Напилася я пьяна, Не дойду я до дому! Довела меня тропка дальняя До вишневого сада, - завела Лиса тихонечко, которую теперь уже на слезные песни тянуло отчего-то. - А у нас всю жизнь верны любимым, - выслушав песнь о людской измене, сообщил Фили. – Как можно изменять, если любишь? - Не ведаю, - честно призналась Василиса. После того помолчали, парни трубки свои раскуривали, видно, хотелось им огня не только рядом, но и в себе иметь, а следом и гномы что-то исполнили, тоже тоскливо-грустное, на своем языке. А после вновь беседа пошла, да вернулась к красоте разной, кто кому по вкусу приходится. Только Василиса уж больше молчала – в горле все больше першило, говорить уж ничего не хотелось совсем. Вот ведь хворь гадостная пристать к ней пытается! Сколько горячего не пей, все не уходит… До сумы бы своей добраться, травки бы заварить… А вставать вот лень. - Интересно вот, а можно ли в напиток этот травки мои заваривать? – подумала вслух Лиса. Княжичи же то как руководство приняли, подхватились, со смешками, принялись рыться в вещах девушки. Вскоре вновь у огня устроились, но Василисе уже в руки пихнули чашу с горячим настоем трав. И теперь гномы уж разоткровенничались, как видят красоту в их народе, да подробно расписывая все. Они и о платьях рассказали, и о танцах, им присущим, и о походке, да вновь к девам своим вернулись. Так что и мысли Лисы о том же крутились, представить себе пытаясь, как выглядит то. Тут Василису странное поджидало, оказывает, женщины гномов бороды отращивают, как мужчины, да тем гордятся. Девушка сквозь полудрему слушала да дивилась всему, что подробно ей пересказывали парни. Надо ж придумать – женщины да с бородами! Ишь что придумают! Разве ж то красиво? Последний вопрос вслух вырвался, Василиса уж и не замечала, что думает, а что говорит громко. - Красиво! – уверил ее кто-то из братьев (Лиса уж и не глядела, кто, да и по голосу не различала). – Наши женщины в них каменья да нити златые вплетают! Ты бы видела, как это переливается! Василиса чуть кивала под звуки голоса, в свои мысли погружаясь все более. Вот значит, какие красоты у других народов… Она-то пред ними ничем не вышла, получается. Стати в ней княжеской нет, хоть спину-то не сильно гнет пред владыками. Фигура у нее… по тем описаниям, что парни ей дали, даже и никакущая, хоть до сих пор-то Лиса думала, что в этом-то ее Лада складной сделала. Вот и лицом, выходит, не для всех краса… Обидно то, конечно, чай не уродина, а в их вот глазах почти и уродина получается, в сравнении все познается. Еще обиднее было то, что ей-то хотелось казаться красивой… пусть не для них всех… но для одного хотелось… Поверили ли княжичи в ее слова о дядьке их? Сама-то она в них ох не верила! Так смогла ли она с должной уверенностью произнести такое? Вот теперь-то кажется, что они переглядывались лукаво. Угадали, чай, что скрывает она? Заприметили, на кого в последнее время заглядывается? А как не заглядеться, когда такой… Дурная мысль, ох и дурная! Нечего ей о князе думать! Вот Змея победят, жизнь в княжестве начнут налаживать. Василиса, пожалуй, что с ними останется. Домой-то ей возвращаться незачем, путь ее сюда привел, вот с ними и будет теперь. А что для них она не красавица – и лучше даже! Никто приставать к ней не будет с непристойными предложениями! Будет украшениями своими заниматься, их научит своим умениям, у них подучится новому… Лису кто-то теплым чем-то укрыл. Но глаза открывать совсем не хотелось, девушка лишь поуютнее устроилась. Было все еще немного холодно, но постепенно она согревалась то ли от огня, то ли от множества одежек. Перед глазами странное мелькало. В основном то были женщины в платьях чудных да с каменьями в волосах и бородах. Все страшные, как их девушка видела, да только князь гномий на ухо ей шептал, что они-то все, напротив, красавицы как есть, не то, что она, дурнушка! Вон у них бороды золотом блестят! После в видениях тех мелькать начали люди озерные, только теперь они не просто человеками были, а под одеждами плавники прятали, словно у рыб, да в озеро свое ныряли, чтобы добро спрятать. После того же на берег выходили да нечастными прикидывались, что нет у них ничего, почитай что нищими живут, благо, крыша имеется, да ведь все равно как в окна да двери задувает! Вместе с ними прислужники Кощеевы являлись. На нее неслись да шептали одно: «Отдай погибель Хозяина!» Еще в снах девичьих Змей лютый появлялся, огнем дышал так, что ей самой жарко было, воздух ртом хватала да одежды скинуть пыталась. Убежать тоже стремилась, да ноги не несли, двинуться не могла. Во сне том после воин славный явился, выступил против Змея с мечом, один на один! И началась битва! Василиса только мелькания видела меча княжеского да молний змеиных пред глазами, а более разглядеть ничего не могла. Сердце от страха замирало, а очи-то не видели ничего, не понять, кто и побеждает! Что сражался именно князь, Лиса скорее чуяла, чем видела, ни разу он к ней обратиться не успел, ни разу его не увидела с лица, лишь со спины, когда вперед выступил сражаться. Но сердцем чуяла, кто пред ней… А сердце ее уж в последнее время не подводило, только вот неверно оно выбирало, в кого влюбляться можно! Только вот ныне-то, во сне, сердце это само разогревалось, того и гляди само огнем загорится, пламя выпустит, что внутри нее теплится. Пламя-то пойдет гулять уж отдельно, сохраняя тех, кто дорог ей, и опаляя тех, кто врагом вышел против нее да против дружины княжеской… *** Почти сразу, как девушка с племянниками ушли из дворца бургомистра, на улице гулянка грянула с новой силой. И легко было угадать, чьими стараниями все произошло на этот раз – не упустят возможности подурить! - Не тем поручил отвести ее, - пробубнил Двалин словно бы себе под нос, но Торин его услышал. Не тем, подумалось и Дубощиту. Теперь все трое празднуют там вместе с горожанами, и остановить их тоже некому – Торин не мог отправить еще кого-то из отряда следом за этими, обратят внимание, что слишком много ушло с праздника, который в честь них ведь и устроили (а пока, к сожалению, немало за столом еще довольно трезвых гостей, которые осознают, что вокруг них происходит). Из окон, тем временем, донесся знакомый голос… распевающий довольно вольные песенки! В другой раз Торин бы с удовольствием отправился с нею в пляс, как пританцовывал когда-то в Ривенделле… Но сейчас он был вынужден с самым важным видом сидеть на застолье бургомистра, олицетворяя все величие гномьего народа и попутно выражая уважение к хозяину дворца. В то же время Дубощит несколько волновался, чем может обернуться гулянка, устроенная Лисой и парнями. По молодости и глупости чего только не натворят! Или наговорить могут лишнего. И ведь им идти тут – десять шагов! А они, кажется, и пяти не сделали… Позже надо будет разобраться с племянниками, серьезно побеседовать: нельзя так расслабляться среди людей! Тем более нельзя, когда им поручено задание… пусть даже это задание – довести девушку до дома. Бургомистр и его люди все больше прислушивались к веселым куплетам за окном, невольно притопывая в ритм под столом. Что и говорить, песня неслась задорная да веселая, правда, от нее лица эльфов все больше вытягивались. Особенно когда заметили, что никто из присутствующих, даже люди, недовольства этими куплетами не выразили. Торин же, пользуясь случаем, переглянулся с Балином. И тот медленно кивнул – договоренности уже в лучшем виде! Дубощит немного расслабился. Раз у них будет продовольствие и, возможно, какой-то транспорт, то до Горы они доберутся легко и быстро, сэкономив силы и заранее присматриваясь к Эребору… И все же жаль, что это договор с Озерным городом, а не Дейлом, вернее, теми, кто мог восстановить новый Дейл! Торин предпочитал не думать об этом, но мысли сами собой возвращались к дележке еще неполученного сокровища. Что запросит Эсгарот впоследствии? Сейчас, судя по довольному кивку Балина, озерники попросили немногое, не больше того, что им прямо пообещал Дубощит – возрождение связей с Эсгаротом, былую силу и торговое величие. Ну и, разумеется, оплату услуг озерников. Но это все пока. Как поведут себя эти люди, когда Смауг будет повержен? Когда сокровища окажутся в руках гномов? Люди вообще всегда охочи до чужого добра, всегда стремятся силой или обманом забрать то, что не принадлежит им. При этом обвиняя гномов в жадности и непомерной тяге к золоту. Хотя подгорный народ стремился добывать, буря горы и вгрызаясь в породу, а не отбирать то, что добыли другие. Торин почти был уверен, что и в этом случае озерники не упустят своего, они непременно пожелают взять больше, чем им обещали. Дейлцы были честнее. Или это те? А эти, нынешние потомки жителей Дейла – сохранили ли они черты своих отцов? Что он знает о потомках этого народа? Их пути давным-давно разошлись, люди перемешались с другими людьми, гномы ушли на запад, отыскивая приют в Синих горах. Не было прежней дружбы, не было помощи друг другу… По меркам гномов, прошло очень немного времени, среди его народа было немало тех, кто был там и помнил. У людей же за это время сменилось одно или два поколения… А может, и три уже… Торин путался в людском веке, но точно знал, что из тех, кто видел нападение Смауга уже вряд ли кто-то жив. Если только кто-то, кто был в те годы еще ребенком, а значит, тоже плохо помнит, как это было. Ныне дейлцы давно смешали свою кровь с озерниками или какими-то иными народами. Вряд ли в них отыщется прежнее благородство. Так что даже те, кто остался, могут прийти под стены Эребора требовать то, что им не принадлежит… Но это будет после. Сначала – дракон… При мыслях о Смауге Торин невольно начал хмуриться. И порадовался, что к этому моменту вокруг уже царила иная картина. Присутствующие немало выпили – и гномы, и люди, - поэтому были веселы и несколько распущены, не замечали то, что их окружает и что делают эти окружающие. Мистер Бэггинс уже клевал носом, пытаясь укутаться во всю свою одежду разом, чтобы согреться и не хлюпать носом поминутно. Кажется, он тоже выпил очень много вина, но от выпитого не веселился, а засыпал. Прикинув все это, Торин медленно поднялся, всем видом показывая, что уже достаточно праздновать. - Я благодарен бургомистру Эсгарота и всем жителям Озерного города за ваше гостеприимство, - величественно произнес он. – И я полагаю, что более мы не можем вас задерживать. С вашего позволения, мы удалимся отдохнуть после долгого путешествия. И я немедленно же скажу, что за этот отдых мы также признательны вам. Благодарю вас от себя и от всего своего отряда! После этого Дубощит удалился, сопровождаемый всеми своими товарищами (правда, некоторые тащили на плечах других, кто уже едва передвигал ноги). Бильбо тоже унесли почти на руках. Город гулял и радовался, но празднества уже сместились, возле дворца бургомистра народу было мало, люди группками разбрелись по улицам во все стороны и там распевали песни и пили горячительные напитки. Может быть, поэтому отряд совершенно спокойно прошел эти несчастные десять шагов, не перехваченные никем, кто желал бы заранее отметить гибель дракона. Оказавшись же в выделенном им доме, Торин хмуро оглядел гостиную, пытаясь понять, чем же закончились выступления Василисы и племянников. Все выглядело неплохо. Фили и Кили в гостиной отсутствовали, правда, наверное, ушли в одну из других комнат. А Лиса тихо спала в кресле у разведенного камина, что-то порой бормоча себе под нос. Дубощит вздохнул, коротко велел отряду располагаться в доме, кто где пожелает, и проверить, здесь ли Фили и Кили, сам же укрыл девушку своим плащом. Ей стало теплее, она успокоилась – по крайней мере, ненадолго. На миг у Лисы за воротом что-то мелькнуло, какое-то украшение… И Торин невольно наклонился ниже, разглядывая. Брошь. Определенно эльфийская… Откуда у девушки украшение остроухих? Кто и когда мог это подарить? Тот эльф, который привел ее в темницу? Что их связывает? Можно ли считать эту вещь просто подарком? Нет, вряд ли! Дубощит поправил ворот платья, чтобы не видеть эту вещь, сильнее укутал ее в плащ, отошел на пару шагов. Что значит этот подарок? Внимание мужчины или… плату за предательство? И Торин рухнул в соседнее кресло, решив, что поспит здесь. Так он сможет лично контролировать дом, если кто-то вдруг пожелает явиться сюда с какими-либо намерениями – доверять людям он не собирался. Ну и просто можно побыть с ней рядом… Хотя именно сейчас не был уверен, что хочет этого. От выпитого кружилась голова. И Торин даже не мог сказать, что бы он предпочел: чтобы она просто любила другого или чтобы она была против них. *** Проснулась Василиса с ломотой во всем теле, головной болью да сухостью во рту, словно не пила уж несколько дней. Вот только признаков простуды почти и не было, а все то было из-за неудобной позы для сна да из-за выпитого накануне. Ох и погуляли они знатно! Хорошо хоть, что стыдиться нечего. - Ну что, как ты себя чувствуешь? – услышала она голос Бофура. – Разболелась, наверное, как и хоббит? - Бильбо болен? – взволновалась Лиса. – Плохо-то как! Надо бы его настоем напоить, мне вот помог… Девушка подскочила было с кресла, да в висках закололо, пришлось рухнуть обратно на место свое. Разом еще и горло запершило, то ли от сухости, то ли от остатков простуды. Вот ведь неприятность! - Что ты суетишься? – отмахнулся гном. – Бильбо в постели лежит, в несколько одеял укутанный. И тебе бы лучше тоже перебраться в комнату и еще поспать. Ну или как еще люди лечатся? - Вчера Фили и Кили травы у меня в сумке взяли, - припоминала Василиса. – Только не помню, какие… - Да все подряд! – фыркнул Бофур. – Я парней знаю, они разбираться и думать не будут! А помогло? - Кажется… Лиса тоже тихо засмеялась – надо же, намешали непонятно чего, а вылечили! Но тут же поморщилась от боли в голове. - Может, тебе еще вина? – предложил гном. - Рассолу было б лучше, - отозвалась Василиса. – Батюшке и братцу помогало… А я раньше никогда так… - Все бывает впервые, - весело хмыкнул Бофур. – Но от этого мы тебя быстро вылечим! Сейчас! Он ненадолго вышел. Девушка же прикрыла глаза. Тихо… во всем тереме, выделенном им, тихо. Хотя с улицы доносятся голоса, город давно живет привычной жизнью. Все почивают еще? Али разошлись по делам каким? Но думалось ей о чем-то другом. И почему ей кажется, что ночью тут было иначе? Ну… то есть словно бы кто-то иной до утра был рядом… Словно бы тут до сих пор духом его пахнет… Василиса покачала головой, больно чувствительной она становится да придумывает себе, чего нет! Али то, что ей хочется представлять себе, отчего сердце колотится часто-часто, отчего дыхание сбывается… - Вот! – под нос ей Бофур пихнул какую-то смесь. И Лиса, стараясь не дышать и не противясь, в два глотка проглотила предложенное, чуть поморщилась от странного привкуса да вздохнула уже с облегчением, вновь глаза прикрывая, будто так можно было унять боль. - У нас-то после гномьих напитков похуже бывает, - поделился Бофур, вновь садясь рядом. – Но ты бы в постель улеглась, а? Хочешь, помогу добраться туда? Все равно торопиться некуда! - Некуда? – не поняла Василиса. – Погоди-ка! Но разве Торин не торопится скорее к дому? - Торопится, конечно! Но… из-за болезни Бильбо и твоей узбад решил отправиться позже. Да и бургомистру не понравится, если мы немедленно покинем город. Это… по-людски невежливо, кажется. - Невежливо… Лиса задумалась над этим словом. Что нехорошего в том, чтобы покинуть город, стремясь скорее освободить свой дом? В чем будет неуважение к горожанам и их властителю? Торжество их они почтили своим присутствием, да пора бы уж и честь знать, не задерживаться надолго тут. - Зато есть время отдохнуть, - продолжал Бофур. - Да, есть… Василиса поднялась с места. Голова уже почти не болела, но ломота в теле не проходила. Да и простуда еще была с ней. - Все же пойду я прилягу, - решила девушка. - Отличная мысль! – поддержал ее гном. – Тебе помочь? - Нет, я смогу… - начала было Лиса, но тут же поправилась: – А где есть свободная светелка? - Пойдем! – поднялся Бофур. По дороге гном рассказывал, что в доме никого не осталось, кроме них и Бильбо. Остальные же разошлись по делам: Торин и Балин пропадали у бургомистра и его советников, Двалин их сопровождал, парни же разбрелись по городу, желая тут осмотреться и, может быть, что-то еще прикупить. - А как же тот потомок древних князей? – вдруг спросила Василиса. – С ним Торин не виделся? - Да вроде и не собирался, - пожал плечами Бофур. Лиса помолчала, раздумывая. Князь, конечно, гордый, он на поклон не пойдет, даже к другому князю. Но что ежели без него попробовать… - А ежели я с ним повидаться захочу? - С Торином? - Да нет, с потомком тем… - Бардом? - Да. - Мне кажется, Торину это не понравится, - предупредил ее Бофур. – И зачем тебе это? Что ты хочешь ему сказать? - Еще не знаю, - призналась Василиса. – Но все же… как бы мне побеседовать с Бардом этим? - Ну, я попробую с ним поговорить… - Благодарствую! Василиса почти рухнула на кровать в горнице, что ей выдали. И решила: немножечко она отдохнуть вправе. Голова, глядишь, полностью пройдет. А после и Бард явится али она к нему отправится. Что бы ему такое сказать? Как бы его так с князем гномьим свести, чтобы поладили? Чем бы уговорить? Вдруг припомнилось, что ночью ей было теплее, а уж с рассветом холод пришел. И то не от озера прохлада была. Кажется, кто-то снял с нее покрывало… только что за покрывало было, ежели все одежды и так при ней были?