просто вместе

Было около пяти утра, и Брай уже вовсю проклинал себя за принципиальность и обиду, которые не позволили ему занять законное место в собственной постели. Коротать ночь на кухне очень неудобно: он кое-как устроился на шатком табурете, протянув длинные ноги почти к противоположной стене и уложив их на второй табурет. Но комфорта это не добавляло. Спину начинало тянуть, голова то и дело падала, и даже пятая чашка кофе не спасала положение. А вот сердцебиение усилилось до ненормального из-за непомерного количества кофеина. Мэй всё ещё злился, хотя уже довольно вяло, без былого запала. Всё-таки, Роджер ему даже не друг, с чего он взял, что тот должен вести себя определённым образом. По нему сразу видно — Тейлор не собирается ни под кого подстраиваться, живёт как ему угодно — и ладно. Ещё немного поторговавшись с собственными совестью и принципиальностью, Брай всё-таки выключает свет на кухне и, стараясь сильно не шуметь, заходит в комнату. Синий уличный свет контурно подсвечивает мирно дрыхнущего Роджера, раскинувшегося на диване по диагонали. Подушка валяется на полу, одеяло сползло, и тишину нарушает лишь шумное хрипловатое дыхание. Волосы длинными прядками рассыпались по голой спине, на которой Мэй с неудовольствием отмечает красные узкие полосы — следы чьих-то ноготков, не иначе. Это усиливает притихшую было, обиду, но сонное состояние берёт верх, поэтому Брай поднимает брошенную подушку, подпихивает нерадивого (вновь обретённого) соседа к стенке, чтобы освободить себе место с краю, и наконец, ложится, с облегчением вытягивая ноги и закрывая глаза. Едва он начинает проваливаться в сон, как чувствует, что Роджер рядом заворочался, перестав мерно сопеть. Брайан, чуть не застонав от раздражения, поднимает тяжёлые веки. Тейлор сидит, натягивая на коленки одеяло и потирая лицо. Увидев, что Мэй вопросительно смотрит на него, он жалобно просит пить, потому что «сушит, пиздец», и Брай устало плетётся в ванную за стаканом воды, который Тейлор жадно осушает, а после совершенно наглым образом вытирает мокрые губы о плечо вновь вернувшегося в постель Мэя. Тот готов разразиться протестующей речью и уже поворачивается к Роджеру, чтобы высказать всё, что думает по поводу такого непотребства. Но негодник уже валится на подушку, кутаясь в одеяло с головой и что-то жалобно бормоча насчёт «ненасытных девок». Брайан решает отложить воспитательную беседу до утра, вновь принимая удобное положение, чтобы заснуть, и ему это почти удаётся, но чёртов Тейлор начинает вертеться, неимоверно раздражая этой вознёй под боком. Мэй не выдерживает, поворачивается и обхватывает его одной рукой, прижимая больше к матрасу, чем к себе, как будто успокаивая неугомонную кошку, нарушающую ночной покой хозяина. Это работает. Роджер расслабляется, утыкается носом в сгиб мэевского локтя и мгновенно засыпает, вызывая у Брайана зависть — ему так быстро отключаться никогда не удавалось. Тем не менее, долгожданный сон всё-таки приходит, жарко обволакивая и являя утомлённому сознанию (совершенно против воли) какие-то запредельные пугающе яркие образы: обнажённого и сладко-дышащего Роджера, раскинувшегося под ним и шепчущего его имя, между короткими вскриками. — Блять! — Брай рывком распрямляется на кровати, тряся головой, чтобы отогнать воспоминания о противных видениях, и с ужасом замечает собственное возбуждение, вызванное теми самыми видениями. Отличное начало дня, лучше не придумаешь! Остаётся только надеяться, что это прошло мимо внимания похмельного Роджера, который каким-то образом умудрился за ночь придвинуться совсем близко, удерживая руку Брайана на своей груди так крепко, что вытащить её, не разбудив соседа, было непосильной задачей для Мэя. Ситуация начинала казаться крайне безвыходной. Вот сейчас бы, действительно, не помешал звонок от вездесущего Фредди, чтобы можно было подскочить и убраться в коридор, скрывая последствия эротических снов, оправданно нарушив покой Тейлора. Но телефон предательски молчал, поэтому этот вариант пришлось отмести. Просто так лежать и ждать, когда Родж соизволит проснуться, тоже казалось не лучшим решением, кроме того, становилось слишком жарко, и солнце назойливо начинало лезть в глаза, напоминая о том, что все сознательные граждане уже давно поднялись с постелей и пьют утренний кофе, почитывая свежую газету. Брайан, к слову, все эти газеты терпеть не мог, но зачем-то просматривал, почти против воли, загадывая на последнюю страницу с гороскопами, в которые упорно не верил, но неизменно досадливо хмыкал, когда видел: «Ракам сегодня стоит воздержаться от принятия решений, день будет неудачным. Возможны конфликты с близкими». Роджер, напротив, обожал листать шуршащие странички, по-детски вытаскивая вложение с цветными комиксами и хохоча с объявлений о знакомствах. «Бухгалтер, Весы, 30 лет, ж/п нормальная», — нараспев читал Тейлор, стараясь подражать писклявому женскому голосу, — «Ж/п нормальная, ахахаха!». Брай глядел на это веселье с видом очень взрослого умудрённого человека, не считая нужным упоминать о том, что ж/п — это сокращение от «жилплощадь», ведь Роджер-то, наверняка, вообразил себе «нормальную жопу». Иногда (всегда) Брайана коробило с его мерзких сальных шуточек, но, если уж совсем честно, порой он едва сдерживался, чтобы не начать смеяться вместе с Тейлором, добавляя от себя ещё какую-нибудь пошловатую фразу, которая непременно бы пришлась по душе Роджеру. Брайан сделал очередную попытку отобрать у Роджера собственную руку, которая затекла уже настолько, что впору было оторвать и выкинуть, но действо не увенчалось успехом. Он обречённо скользнул взглядом по лицу спящего Роджера и, в какой-то момент, всё понял. Да, Тейлор бесил до зубного скрипа, да, он был ненормальным, грубоватым и несущим хаос, который Брай просто не переваривал, но в то же время, глядя на умиротворённое и сейчас нежное слегка курносое лицо, он почувствовал, что ему хорошо. Несмотря на физическое неудобство, несмотря на отвергнутые принципы, несмотря на обиду и раздражение, он бы отдал всё, чтобы каждое утро, просыпаясь, видеть на соседней подушке эту блондинистую башку и привычно морщиться от плосковатых, но очаровательных тейлоровских шуточек за завтраком. Роджер был настоящий, шумный и непоследовательный, но уже успевший стать дорогим и нужным, сам почти не принимая в этом участия. Это открытие пугало и радовало одновременно. Брай замер, ещё раз прислушиваясь к своим чувствам, подмечая то, что постоянно ускользало — Роджер не просто нравится. Роджер необходим сильно. Со всеми своими изъянами и дурацким взбалмошным поведением. Пусть они и знакомы всего ничего. Эта необходимость должна быть принята как данность. Это был тот момент, когда пресловутая судьба сама приводит тебе того, с кем хочется проводить ночи и шутливо ссориться из-за не вымытой кружки с засохшими остатками кофе. Это заставило забыть про онемевшую руку и про все обиды разом, потому что резко захотелось развернуть Роджера лицом к себе и заглянуть в его утренние, затуманенные недавним сном глаза, чтобы найти там ответ на главные вопросы: а что сам Тейлор чувствует? И хочет ли он быть вместе? Пока Брайан лежит, ошарашенный внезапным открытием, Роджер потихоньку возвращается в реальность: пытается приподнять голову, тянет к себе многострадальную мэевскую руку, горячо тыкаясь губами в предплечье, возит ногами по простыне и, наконец, резко разворачивается к измученному Брайану, радостно таращась на него влажными утренними глазами, произнося своё это дебильное: — Привет! Ну да, это же именно то, что говорят человеку, с которым проснулись бок о бок, с которым целовались до одури, а потом обиженно сбежали, и вновь целовались, вкладывая в этой действо подобие издёвки, чтобы подчеркнуть независимость и превосходство. Брайан молчит, но взгляд не отводит, фоном ощущая, как в руке, которую перестал придавливать Роджер, возобновляется кровообращение, сотней иголок тыкая кожу и пузырьками газировки устремляясь по венам. На память приходят слова Фредди о том, что Тейлор «по уши втрескался», и в это хочется отчаянно верить сейчас, когда голубые глаза так близко, что перестаёшь думать о правильности и неправильности, полностью освобождая голову от надоедливых сомнений. И виной тому не только внимательный светлый взгляд, ведь, в то же самое время, пальцы Роджера проворно скользят вниз по груди Брайана, иногда замирая, будто испрашивая позволения, и снова продолжая свой намеченный путь. Комната, уже откровенно залитая дневным светом, растворяется в розовой дымке, под опущенными веками. Мэй прикрывает глаза, страшась, что в нём опять проснётся неприятие и осознание неправильности. Лучше вот так — не смотреть, просто чувствовать, как будто не с ним это происходит, как будто не его шеи сейчас касаются распухшие, горячие губы, оставляя влажные следы и желание вновь и вновь ловить удовольствие, вызванное чувственными неспешными касаниями. Вопреки всем догадкам, Роджер оказался очень чутким и терпеливым, готовым в любой момент остановиться, если Брайану этого захочется. Но тому не хочется совершенно.