MARS

The Ink Spots — i don't want to set the world on fire (послушайте, я же не зря оставляю!)

I dont wanna set the world on fire, honey I love ya too much I just wanna start a big big flame Down in your heart You see, way down inside of me Darlin' I have only one desire And that one desire is you

ему нравится просыпаться от тихих девичьих всхлипов во время сна, аккуратно разворачивать к своей груди и целовать алые щеки. слушать, как выравнивается дыхание и успокаиваться самому. засыпать вместе, продолжая осторожно гладить волосы, плечи, руки. и так каждую ночь, ведь спит эта малышка совсем плохо. светлые волосы рассыпаны по подушке, а маленькие ладошки тянутся к телу вотякова. на мгновение ему кажется, что моментов лучше в его жизни не было и не будет, но потом соня открывает глаза и заставляет мальчишку влюбиться по новой. встревоженный взгляд, ищущий только поддержки и спокойствия, оберег от приснившегося кошмара/, но наяву нужно было искать лишь оберег от самого страшного кошмара на свете по имени назар вотяков. х х х — эй, а ну стой! вскакивая с дивана, девушка несётся вглубь дома, сжимая в руках последнюю пачку чипсов. это третья, но они с назаром никак не могли договориться, чья она. вотяков, упрямый и огромный, как всегда пытался забрать все самое вкусное себе, а потому сейчас не собирался уступать и гнался за светловолосой девушкой через весь дом. — соня, я тебе серьезно говорю! отдай пачку! — никогда! заворачивая за угол к спальне, она выкрикивает последний раз и хлопает дверью, щёлкая замком. есть всего лишь пара минут, чтобы быстро спрятать заветную пачку победителя, точнее её и ничью больше, а после сделать вид, что ничего не знает и выстоять провокациям вотякова, но тот, окрылённый затеявшимся боем, залетает в комнату со вторым ключом в руке, игриво глядя на растерянную соню. — черт, ну назар! — прости, детка, но этот бой я обязан выиграть, — он смеётся, наступая уже медленнее и осознавая, что их короткая игра закончится прямо сейчас. — а вот и нет, — соня резко раскрывает пачку, хватая пальцами пару чипсен, которые тут же хрустят, сыпясь на пол., но это был бы не назар, если бы он так просто сдался, уступая последнюю и любимую пачку. чертыхнувшись, он выбивает чипсы из маленькой ладошки на ковёр и впивается в губы настойчивым поцелуем. требовательный тон, никакого ослушания и главное, томный взгляд, застающий соню врасплох, как только светло-серые глаза сталкиваются с темно-карими. — это жульничество, подлец, — ее голос тихий, неуверенный из-за недавнего поцелуя. — признайся, этого ты и добивалась, — ладонь ложится на подбородок, заставляя девушку неотрывно смотреть на вотякова, который напрочь забыл о пачке чипсов под ногами, ибо напротив вид куда интереснее. выразительные, светлые глазки. — я… — услышав «не ври» из полуоткрытых губ, соне хочется провалиться сквозь землю, но отвернуться нельзя, — да. — молодец. хрипло, горячо, волнующе каждую клеточку тела, над самым ухом произносит назар. им обоим становится душно, а комната «превращается» в адский котел, пожирающий жаром своих пыток, но не тут то было, ведь жарко тут только этим двоим друг от друга, комната вовсе не при чем. вотяков, приобнимая за талию, толкает блондинку на кровать, опускаясь следом, оказывается сверху. её светло-серые глаза в момент темнеют, а может, лишь отражаются в вечной темноте его. назара это так заводит, что тот непроизвольно засматривается, проводит мягкой ладонью по щеке сони. она перенимает всю его тьму на себя, чего бы ей это не стоило. или не будет стоить. — сядь, — приказным тоном диктует парень, стягивая с блондинки футболку, оставляя лишь белье. пару секунд любуясь, он вновь приближается и прокладывая дорожку мокрых поцелуев от шеи, «прощается» с кружевным бра, которое непонятно для чего она носит дома, но ему нравится снимать, — отлично, солнышко. особенная похвала из уст вотякова действует на эту девушку слишком гипнотически, она не может сдержать рваных выдохов и сглатывает каждые несколько минут. ей, черт возьми, нравится. немного ласк и она готова делать все, что назар скажет. каждое движение рук по телу сопровождается еле слышными стонами, просьбами о большем. так не терпеться, что готова умолять, но на то назар и тянет, чтобы она изнывала просьбами. резко внизу слышится звонок в дверь, разрезающий это нереальное желание и напряжение по швам. назар напрягается, соня вздрагивает и в её глазах медленно зарождается огонек тревоги, он замечает это по сузившимся зрачкам. — черт, — ругается себе под нос назар, стараясь не отвлекаться, — нас нет., но ломится кто-то слишком требовательно. начинает стучать чуть ли не ногой и парня это конкретно выбешивает. рыкнув, он оставляет грубый поцелуй на ключице и отодвигается. щёки девушки заливает румянец, а места многочисленных поцелуев краснеют, выделяюсь на светлой коже. она выглядит так невинно и доступно, что хочется завыть и целовать, пока сам не задохнется. — я быстро. — назар, — соня хватает его за руку, начиная тянуть на себя, — не открывай, вдруг это полиция. — они ничего не сделают. — меня ищут, ты же знаешь. вдруг их много, вдруг… — не найдут, милая, — прерывает. — обещаешь? — конечно, никто тебя даже пальцем не тронет, — он оставляет блондинке быстрый поцелуй в лоб, а после натягивает футболку и спускается по лестнице, на ходу пытаясь скрыть стояк, но не думать о вздымающейся под его руками, нежной груди сони, невозможно. поскорее бы разобраться и вернуться в спальню. пять минут и он вернется обратно. тормозит около входной двери, положа ладонь на ручку, но открыть не решается. была не была, и все же дёргает. вид человека напротив ему сразу не нравится. слишком просто одет и никаких вещей с собой, разве что пиджак, накинутый на футболку, значит скрывает карманы. так не пойдет, настораживает. — чем помогу помочь? — назар вотяков? — нет, а зачем он вам, — удивленно вскидывает брови, но внимательно смотрит на собеседника, пытаясь прочитать следующую фразу заранее. — не могу сказать, — мужчина напрягается, всматриваясь в лицо, — кто он вам? — владелец квартиры, — сухо и неприятно. — вы здесь не живете? — снимаю. — тогда нам есть что обсудить. я войду? — нет, — ещё более грубый тон, режущий слух. назар выпрямляется, становясь выше мужчины. в его голове мелькают образы и он начинает вспоминать, почему это лицо кажется знакомым. по дороге их останавливали копы…и это один из них. абсолютно точно, ибо это слащавое лицо тяжело не запомнить. зализанные назад волосы и глупая привычка жевать щеку во время молчания. мужчина усмехается, на секунду отвернувшись. дергает плечами, а после вовсе расплывается в улыбке. он сразу понял, что темноволосый врет, а от этого становится лишь интереснее. — эту девушку ищут, — читая немой вопрос во взгляда назара, делает шаг в комнату, пока парень находится в секундном ступоре. вотякова прошибает разрядом молнии, руки непроизвольно сжимаются в кулаки. на полке стоит бейсбольная бита, подаренная мишей. минута рассчитать удар, три секунды дотянуться, одна, чтобы ударить. время пошло. — ты не скажешь где она, — понимает что блондинка, сидящая наверху, была права. если он уйдет живым, то соню найдут. его сокровище заберут сегодня же и никакие побеги не помогут., а назара ещё и повяжут за похищение и парочку незначительных (на его взгляд) убийств. — почему вы так уверены, мистер вотяков? — надеюсь с вами договориться, полагаю. спиной мужчина останавливается в зале, противоположно нужной парню полке. это играет на руку и поэтому вотяков не спешит, чуть улыбаясь. в голове уже зарождается привычное «убей», которое усиливается от взгляда на голову копа-идиота. придти одному в дом убийцы и потребовать у того отдать «заложницу»? наивный лопух. краски смешивается, становясь черно-белыми, лишь голова мужика светится ярко-красным, какой через мгновение и станет. у назара сводит мышцы от желания поскорее раскрошить хрупкий череп, пачкая кусками мозгов идеально белый пол. мурашки бегут от одной только мысли, что он распорядится жизнью еще одного никчемного человечишки. — с психами не о чем договариваться, — назар вздрагивает. эти слова как спусковой курок, который ждал своего часа. его тело наливается тяжестью, глаза застилает белая пелена ярости. — а вам и нечем. всё происходит так быстро, что коп не успевает достать пистолет, запрятанный в кармане пиджака. глухой стук тела о пол, струя крови, разрастающаяся багровым пятном. глаза вотякова блестят от восторга, внутри всё скручивает от ощущения собственного могущества и власти. — никто не смеет угрожать мне и моей девочке, — удар, второй, а затем еще несколько. хруст костей, брызги крови. лицо уже вовсе не похоже на человеческое. от головы остается вязкая, мерзкая куча смешанного мяса и мозгов. не видно глаз, не видно рта. парень лишь усмехается, слизывая кровь с руки. маленькие кусочки плоти сползают по бите, пока он доводит полученную смесь до «готовности». убираться придется долго, но какое умиротворение он испытывает, стоя и наблюдая за бесхозным мешком тела, который пять минут назад был живым человеком. — назар? дрожащий голос вытягивает назара из затянувшегося любования результатом своих действ и парень вновь вздрагивает. только теперь возвращается в обычный мир, переключается с одной версии себя на другую. соня, уже совсем не румяная и не возбужденная, скорее бледная и напуганная, стоит на лестнице. в голову неприятно стреляет и назар скрючивается пополам. слишком сильная, режущая боль. он не пускает её дальше, пытается заблокировать, но она лезет, пробуждая что-то странное в уголках подсознания. та же картина стоящей сони на лестнице, но он не помнит когда. — о боже, назар, — блондинка оказывается рядом совсем быстро, а стоит ей коснуться плеч, как головная боль парня проходит и он недоумевающе смотрит, — ты цел? — да, — не отрывая пустого взгляда, произносит он, словно и не ей вовсе. дрожь пробивает тело в очередной раз, только теперь задерживаясь, — он хотел тебя забрать. я не мог не убить его. — я знаю, знаю, — её маленькие ладошки крепко обнимают лицо парня и соня тянется, оставляя быстрый, крепкий поцелуй на губах. светлые волосы пачкаются, одежда тоже, но она упрямо продолжает сидеть с ним. — он хотел забрать тебя, — глухо. — но я же рядом? он поднимает отстраненный взгляд, будто сомневается. это длится еще несколько секунд, а потом назар кивает. — они все враги, — тихо шепчет соня, целуя вотякова в макушку. он приобнимает её и наконец выдыхает спокойно. девушка рядом с ним, цела и невредима, они одни в доме и ничего не случилось. просто надо убрать труп. пятый за две недели, — но я не враг. х х х конец февраля. после побега прошло 3 месяца. стеклянная дверь душевой кабинки постепенно покрывается паром. внутреннее раздражение смывается вместе с криками, что были слышны на всю квартиру пару минут назад. в голове немного звенит, пока дрожащие руки включают воду, ища любой способ забыться и остыть. эта глупая привычка оказывается достаточно успокаивающей, но грубые слова все ещё отдаются эхом, напоминая. в ванной становится душнее, когда под струями воды оказываются два обнаженных тела. не было слышно как скрипнула дверь, не было слышно как хрупкое тело оказалось так близко. назар, погрузившись в себя, даже не сразу почувствовал горячее дыхание в спину. в его голове крутилось только старое напоминание друзей о том, что ему лечится надо. и иногда, как, например, сегодня, он начинал верить в это. вотяков пытается вычеркнуть это из головы, выкинуть, смыть струёй душа и никогда не вспоминать. все эти обжигающие, в плохом смысле, слова вечно ложились грузом на несколько дней вперёд и им не удавалось помириться. и в этот раз, девушка намеревалась начать игнорировать все от сказанного вплоть до самого парня. — сонечка? он боится поднять взгляд, оторвать от стены и наконец развернуться к ней лицом. внутри все разом сжимается и собственный стук сердца кажется самым громким звуком во вселенной, когда назар понимает, что он натворил. её маленькие ручки ложатся на плечи совсем невесомо, нежно спускаясь, задерживаясь на прессе. дышать и вправду тяжело, особенно, когда половина воды попадает на лицо, но сделать шаг назад ещё тяжелее. он умеет быть робким, умеет быть заботливым, но сейчас эти жесты были как нечто иное. эдакая форма извинения, будто бы пытается забрать все сказанное обратно и повернуть время вспять, будто он не кричал на блондинку, обвиняя в своем же маразме. — ну же, — он вдруг самостоятельно разворачивает девушку, — повернись ко мне, — мягкая улыбка на лице выдаёт и то, что ей самой слегка неловко. девушка не сразу поднимает глаза. он выжидает момента, когда она наберется смелости и только тогда сдвинется с места. её ладони все также покоятся на крепких плечах, чуть перебирая пальцами. в мыслях назара сразу же начинается суматоха и, ему кажется, что сейчас соня будет сопротивляться, упрекнёт, что вотяков полез к ней не в то время, но в следующую секунду уже сталкивается с нежными голубыми глазами. и лишь растерянно теряется в них. боже, какие же они красивые. ужасно глубокие, сравнимые с неизученным океаном., но почему-то всё чаще кажутся кристально прозрачными, не излучающими ничего. большой палец вотякова придерживает подборок девушки, лёгкая улыбка все также покоится на лице. он чувствует себя гораздо увереннее, когда они рядом, что не может не радовать. всегда повторяет одно и то же: «не закрывайся, солнце, не от меня». — не дуйся, я не хотел. его бархатный голос как никогда кажется низким и приятным. такой прокуренный, но родной. они часто сидели на балконе вместе. назар курил, соня лежала у него на коленях, наслаждаясь и вдыхая сигаретный дым. выпрашивала сигарету, корча жалостливые рожицы, но вотяков непреклонно отказывался. — знаю, и ты извини, — слабо кивает, сглатывая. она в самом деле вселяла в брюнета некое спокойствие. шаг ближе, их тела почти соприкасаются друг с другом, сводя расстояние на минимум. можно услышать тяжелое дыхание назара и бешеное сердцебиение сони. они оба так безнадёжно влюблены и иногда теряются, начиная метаться в собственных чувствах. эта нехватка друг-друга липко отпечатывается на психике вотякова, заставляя мешать страсть с нежностью, заботу с диким контролем. — вот и перестань смотреть на меня как кролик на удава, — тихо смеётся, приближаясь после этих слов к губам девушки, оставляя первый невесомый поцелуй в уголок рта. выжидает ещё пару секунд, после чего прикасается уже к губам. знает, что соня хочет этого, возможно, даже больше чем он. просто вечно молчит. он знает, как много для этой малышки значат прелюдия, как много внимания она уделяет всем этим бестолковым, кажущимися ей самой невероятно милым, мелочам. из-за этого назар и сам начал ловить себя на мысли о том, что позволяет себе странные романтические штуки, совсем несвойственные ему. — извини, — выпаливает соня сквозь поцелуй, как часто любила делать, — я не специально. — знаю, — назар заводит одну руку ей за шею, — просто люблю ставить тебя в неловкое положение. — засранец. — твой растерянной вид чего только стоит, — парень держится, чтобы не засмеяться, придерживая второй рукой подбородок блондинки напротив. — ну точно засранец, — соня тянется, чтобы укусить мерзавца, но в ответ получает лишь руку на талию, которая придвигает ближе. бесстрашный какой-то совсем стал. — не засратее тебя, — снова слова в паре миллиметров от губ, после чего следует продолжительный поцелуй. — эй, это обидно! , — оба смеются, прерываясь на пару секунд. руки скользят по груди девушки. по сути, вся соня для него была идеальной: молчала, когда нужно, говорила, когда спрашивали. вотяков не нуждался в словах любви, в признаниях. главное, что чувствует власть над ней. главное, что она видит в нём что-то высокое, приклоняется. — так то лучше, — отстраняясь, парень улыбается уже шире и поправляет мокрые волосы. выглядит это ужасно сексуально. особенно для блондинки, которая заворожённо смотрела на свой объект обожания. он широко улыбается, пытаясь снова не засмеяться. рука скользит от шеи к груди опять, сжимая и заставляя девушку застонать, краснея. — засранец. — повторяешься, солнышко, — лёгкий поцелуй в щеку, следующий в шею, пока ладонь плавно ведёт от груди к низу живота. невыносимо жарко и все, что остаётся сделать девушке, уткнутся в плечо назара, мыча. — нееет, так не пойдёт, — вторая рука снова возвращается к подбородку сони, поднимая лицо так, чтобы их взгляды пересекались, — хочу, чтобы ты смотрела на меня. ничего не отвечая, блондинка закусывает губу и нервно сглатывает, отлично понимая, что никуда не денется, но и отрицать, что пронзающий насквозь, взгляд вотякова, заводит — кощунство. как только тёплая рука проскальзывает совсем вниз, щеки вспыхивают и глаза инстинктивно прикрываются. — хорошо? лукавый взгляд сверлит дыру, нарочно заводя ещё больше. светлые волосы липнут к лицу, маленькие ладошки исследуют спину, иногда царапаясь ногтями. — угу, — приоткрывая глаза, девушка все ещё ритмично постанывает, тяжело выдыхая. он приносит ей нереальное удовольствие, которое нельзя сравнить ни с чем. блондинка вздрагивает, громко простонав практически брюнету в губы, — поцелуй…меня… — и все? его хриплый голос становится ещё ниже, а легкая горчинка пошлости побуждает блондинку насаживаться на пальцы ещё больше. — пожалуйста, — нетерпеливо просит блондинка, прижимаясь ближе. — ну скажи уже, — ему самому не терпится скорее войти в неё, но главное, чтобы она сама сказала. для него самое чарующее, конечно, после стонов — когда соня говорит вслух то, о чем желает. — я хочу тебя, — до сих пор немного смущаясь, блондинка выпаливает фразу на одном дыхании и снова стонет, самостоятельно приближаясь к губам темноволосого, утягивая в поцелуй. — мое солнце, — срываясь почти сразу же, брюнет убирает пальцы и подняв руку перед лицом сони, приближает, побуждая открыть рот и облизать, — хорошая девочка. его слова мурашками отдаются по всему телу, дрожью в коленках, блеском в глазах. подхватив соню за бёдра, вотяков осторожно входит и ванную комнату заполняет громкий стон, сорвавшийся с губ блондинки. он снова чувствует, вселяющую уверенность, власть над кем-то. почти как убийство, но возбуждает сильнее. ххх начало марта. побега прошло 4 месяца. — где мой утренний поцелуй, вредина? — там же, где и мой прерванный сон, вредина, — блондинка забавно прищуривается, вытягивая руку и ладошкой касаясь щеки парня. от такого нежного жеста у назара, признаться, иногда мурашки по телу бежали. с этой девчонкой мир казался как в сказках про принцесс, где он был доблестным принцем, защищающим своё маленькое сокровище от всего на свете. так и сейчас, любуясь еще сонной принцессой, ему хотелось пролежать в кровати целый день. — может устроим постельный день? — а это как? хитрые голубые глаза скользнули по телу вотякова, пока ладошки переместились на шею, а после и на грудь. и в секунду дышать стало сложнее от нежности, смешанной с желанием. — по глазам вижу, твой вариант спального дня куда насыщеннее, — чеканя каждое слово, назар приближается к губам сони и медленно, оттягивая момент, целует. его заставляет забыться даже такая мелочь, ведь связана она с этой девушкой. с хрупким ангелом, попавшим в руки демона. — ммм, — отрываясь от поцелуя, блондинка снова щурится, — и что же по нему видно? — как что? что ты хочешь меня, — абсолютно самоуверенно выдает парень, после чего в комнате снова раздается смех, только теперь сони, а не обоих, — чего??? — ты такой самоуверенный, вотяков, — она вдруг становится серьезной, всматриваясь в темные глаза напротив. две черные дыры, затягивающие в свои тайные бездны, — за это я тебя и люблю. — а я думал за то, что красивый и за член большой. спихивая парня с себя, соня закатывает глаза, пока вотяков самодовольно усмехается и перекатывает на бок. они снова рядом, только теперь между ними уют и прежнее ощущение утра. сонливость накатывает с новой силой и соня зевает, словно крохотный котенок. назара это забавляет, ему хочется затискать блондинку, чтобы она не вылезала из этой кровати никогда и оставалась с ним. — знаешь, я бы поспала еще часик, м? — тогда я займусь завтраком. — нет, поспи со мной, — она крепко берет его за руку и прижимается, пытаясь почувствовать все тепло, исходящее от тела. — ну раз настаиваешь, то конечно, принцесса, — чмокнув соню в губы, вотяков накрывает обоих одеялом и подвинув тело к себе за талию, зарывается носом в светлые волосы, — засыпай. x x x назар мог поклясться, что сходит с ума. иногда с ним говорили стены, иногда зеркала. по ночам он просыпался от удушающего кашля и чувствовал, как душит самого себя. синие пятна не проходили и уже казались чем-то привычным, что было всегда. он исходился в истериках, бил посуду, выбивал двери с петель, рвал шторы. не понимал, что это — начало конца, которое сам положил. не понимал, что девять кругов ада запущены и осталось лишь горькое ожидание. каждую ночь назар видел, как убивает соню. просыпался в холодном поту и встречался с тревожным взглядом. нежные голубые глаза, наполненные слезами, встречали в жизни. сонина подушка всегда была холодной, девушка засыпала на груди вотякова. ему было так спокойнее. глупые сказки, которые блондинка выдумывала и смешила его. о принцах, глупых лесных животных. ему казалось, что соня сама в это верит, вот и болтает так много. не важно, главное, что она рядом. рядом. рядом. назару мерещились тени в окнах, силуэты в коридорах дома. все они хотели одного — забрать соню. он боялся этого больше всего на свете. боялся до смерти. вотякову казалось, что с каждым днём весь мир становится небезопасным, а соню ищет все больше людей. ему казалось, что везде крысы. везде следят и хотят лишь одного. назар не был готов отдать её. этот маленький лучик света, который он, думал, не загубил. нелепые танцы на кухне, фильмы до пяти утра. казалось, вотяков живёт обычной жизнью и не убивает людей каждую новую неделю лишь потому, что они пересекают порог дома. казалось, он заслуживает счастья, которое получил. назару становилось хуже с каждым днём. соня ворвалась к нему в ванную в слезах. вотяков зажимал в руке нож, которым хотел покончить с собой. его, красные от слез, глаза, излучали только боль и страх. парень дрожал, стараясь крепко держаться за рукоять. перед ним стояли все, кого он убил. все, кому разрушил этим жизнь. голоса обвиняли, нагнетали. голоса обещали отомстить. — назар, не нужно, — шептала соня, медленно подходя к нему сзади. — я не могу так больше. они преследуют меня, понимаешь? слезы переходили в рыдания, ножи сменялись другим оружием, которое забирала блондинка., но вотякова все равно тянуло куда-то не туда. его тянуло глубже на дно, с которого тот пытался вылезти еще несколько месяцев назад. назар нашел в аптечке пару пузырьков с какими-то таблетками. именно их ему дал даня, когда парень начал убивать. возможно это была трава, наркотики или вовсе антидепрессанты. не важно, потому что эти кругляшки помогали забыться. не видеть, не понимать, не отдавать отчет своим действиям. вотякову становилось хорошо от чувства легкости, появляющегося после принятия чудо-лекарств. казалось, он может горы свернуть и попасть в любую точку мира. так и случалось. две. три. горсть. назар уже не помнил, сколько осталось, пока не осталось ничего. здесь то и начался весь кошмар, который стал для вотякова отправной точкой прямиком в ад. x x x — сегодня такое небо красивое, назар, — соня сидела на окне в зале и рассматривала созвездия, которые были плохо видны. она скорее догадывалась, где какие. — и что? — может…прокатимся? его взгляд стал серьезным. вотяков резко встал с дивана и за локоть поднял соню, отводя от окна. вся сжавшись, девушка уже пожалела о предложенной идее. — не злись, пожалуйста, я сказала глупость, — она боязливо подняла взгляд. назар стоял все также молча, держа ее за локоть. начинало болеть, но соня знала, что даже если скажет, парень сожмет сильнее. темные глаза не выражали никаких эмоций, запах спиртного слегка дурманил. вотяков вздохнул, отпуская. успокоился. — хорошо, давай. — что? улыбка вдруг заиграла на бледном девичьем лице и соня захлопала в ладоши точно ребенок, наконец получивший заветную игрушку. — почему бы и нет? мы все время дома, так и с ума сойти можно, — он почесал голову, неловко переступая на другую ногу и отвернулся, — возьми куртки наверху и иди к машине. без глупостей. голубые глаза засверкали от счастья и через пару секунд скрылись на лестнице. вотяков вздрогнул. её нет пару секунд, а ему уже страшно. и в окнах снова мерещится. — соня, давай быстрее, — вздрогнув, назар вышел из дома, заперев дверь и пошел к машине. а небо по правде красивое. звездное всё, волшебное. как девушка, заменившая ему семью, друзей и перекрывшая все страхи одним нежным взглядом. как девушка, которую вотяков самостоятельно загубил. — ну что, поехали?